Редакция либерально-народнического журнала, твердо стоявшая на принципах Николая Константиновича Михайловского, проповедовала ценность личности как высший идеал развития общества. Находясь в оппозиции к самодержавному режиму, журнал остро критиковал его церковную политику. Принижение не православных конфессий и отсутствие веротерпимости вызывали острое неприятие редакции журнала. Административное давление на иноверцев она рассматривал как средство политической борьбы. Положение, при котором иноверцы находились в непосредственной зависимости от губернской и центральной власти, публицисты журнала сравнивали с современными методами инквизиции, которые никак не сочетаются с принципами правового государства. Подобное положение вещей «Русское богатство» видело в отсутствие самобытности церкви, а саму идею полицейского надзора за вероисповеданием — заимствованной с запада: «нигде западная полицейская идея, писал журнал, не была так глубоко воспринята, как у нас, нигде западная церковность не имела таких громадных успехов. Почти два века Россия несет на себе это иго: византийские цепи сменила она на смирительную рубашку старой полицейской Европы» [1].
Позиция «Русского богатства» состояла в том, что желание государства регламентировать религиозные законы неизбежно обречено на провал, так как оно может добиться только регламентирования внешних религиозных правил, внутренне же состояние человека так и останется для государства не подвластным контролю, а попытка переложить саму нравственность из области внутреннего мира, свести ее исключительно к внешним проявлениям, является началом разложения самой нравственности, а вместе с ней и всего народа. К тому же подобные действия со стороны государства не дальновидны из-за очевидного их неисполнения и дискредитирует само государство, попытки которого добиться своих целей идут либо через прямое принуждение, либо через запугивание. Таким образом оно пытается противопоставить нравственному началу в душе человека его низменные инстинкты. Воспитывая в население такие отрицательные качества как ложь, трусость и лицемерие.
Революция, начавшаяся 9 января 1905 года, шла по возрастающей фазе, и к весне она достигла своего пика. Самодержавие искало пути выхода из положения, существенные уступки в конфессиональной политике были одним из шагов к решению политического кризиса. Еще 19 февраля 1905 г. министрами внутренних дел и юстиции были разосланы на места циркуляры, которые предписывали губернаторам «без замедления» принять меры к устранению административных стеснений в сфере религии. А 17 апреля 1905 г. (в пасхальное воскресенье) был обнародован и царский указ о веротерпимости.
Указ 17 апреля «Об укреплении начал веротерпимости» русское общество приняло не однозначно: либералы рассматривали этот закон как первый шаг в деле построения свободы вероисповедания, хотя отмечали его не завершенный характер. Позитивным итогом реформы они посчитали отказ правительства от уголовного преследования за вероотступничество. Консерваторы видели в нем удар по православной церкви, подавляющая часть епархиальных архиереев утверждала, что указ фактически лишает русскую православную церковь положения государственной церкви и ставит ее в один ряд с существующими в империи вероисповеданиями. «Русское богатство» как ведущий печатный орган либерального народничества не могло пройти мимо этого события. Журнал характеризует указ 17 апреля как попытку государства «опереться не только на силу свою и других общественных союзов, но и на нравственные силы индивида» [2], в этом безусловно он видит шаг благоприятствующей событиям сегодняшнего дня. Но давая ему свою оценку, журнал видит в этой попытке скорее полумеру, чем структурное изменение правового положения многих граждан, населяющих империю.
В самом указе имелось семнадцать пунктов, каждый из которых содержал те или иные послабления. Тщательно проанализировав содержание указа, «Русское богатство» обнаружило в нем многие ограничения. Основной пункт указа был о том, что переход из одной христианской конфессии в другую больше не подлежит преследованию, но при этом переход из христианства в не христианскую веру по-прежнему будет подвергаться все тем же последствиям, которые были и до указа. То есть получается размытая ситуация, при которой наказание за отпадение от православия отменяется, но наказание за отпадение от христианства остается. Пояснения комитета министров по этому поводу, в котором говорилось, что прямое разрешение принятия не христианских исповеданий «не соответствовало бы глубокому сознанию истинности высоких начал, лежащих в основе веры христовой» [2] журналу кажутся как минимум поверхностными, ведь в таком случае сохраняются все те же административные барьеры для одних граждан и административные привилегии для других.
В результате закона инославные церкви получили некоторые послабления, для них значительно облегчилась постройка, возобновление, ремонт церквей и молитвенных домов. Так же разрешено преподавание закона божия инославных исповеданий на родном языке учащихся, при этом преподавание разрешено духовным лицам подлежащего исповедания. Так же разрешено основание церковных братств из духовных и светских лиц инославных исповеданий. Для римско-католического духовенства отменен экзамен, состоящий «из русских предметов», а также прекращено закрытие монастырей в Польше и разрешен прием в них новых монахов. Раскольники и сектанты в некоторых вопросах были приравнены к инославным. Уравнение это заключается в праве на владения имуществом от имени религиозных обществ, на сооружение молитвенных домов, на устройство скитов и обителей, печатание богослужебных книг, преподавание закона божьего, ведение метрических книг своими духовными лицами и устройство особых кладбищ. Подобно членам инославных христианских исповеданий раскольники и сектанты освобождены от всех ограничений, стесняющих их право на государственную и общественную службу. Несмотря на это, права, дарованные религиозным обществам раскольников и сектантов, остаются значительно меньше прав даже инославных церквей. Во-первых, духовенству раскольников и сектантов не разрешается носить иерархических наименований, во-вторых, ему запрещается надевать священнослужительское облачение, в-третьих, духовные школы должны содержаться только за счет самих верующих. Подобное положение «Русское богатство» характеризует как перевод раскольников и сектантов с низшей ступени иерархической лестницы исповеданий на боле высокий уровень, когда они становятся официально признанными государством религиозными обществами. Что совсем не факт будет ли на руку самим представителям этих вероисповеданий, потому что теперь за ними будет установлен административный надзор. Теперь все уставы богоугодных заведений, сооружение молитвенных домов, устройство скитов и обителей, выборы настоятелей и наставников — все эти акты будут подлежать утверждению со стороны административной власти.
Из не христианских исповеданий небольшие уступки получили только мусульмане и буддисты. Магометяне и ламаиты уравнены в правах с сектантскими обществами, а мусульманское духовенство освобождается от призыва на действительную военную службу, отныне ламаитов запрещено называть идолопоклонниками и язычниками.
Только в одном отношении «Русское богатство» считает, что реформа убрала принудительное и насильственное преобладание господствующей веры. Это касалось приемных и подкинутых детей, которые теперь имели право воспитываться в вере тех семей, которые их приняли. Для детей до 14-летнего возраста, при переходе родителей в другую вру, дети следуют за ними, а смешанные браки православных с раскольниками и сектантами совершаются на тех же основаниях, как с лицами инославных исповеданий. Обязанность родителей воспитывать детей в православии, раз один из супругов православный, остается в прежнем положении, но по новому закону при достижении 21 года дети от таких браков могут принять религию инославного родителя. Журнал замечает, что не было сделано никаких послаблений представителям иудейского вероисповедания. «Очевидно, евреи еще не заслужили благоволения начальства, не сумели доказать ему в достаточной степени свою благонадежность» [2], — констатирует «Русское богатство». Все те ограничения, которым подверглось еврейское население, а именно ссылка за черту оседлости, лишение основных прав гражданина, сбор особых податей и налогов, все это закон 17 апреля оставляет в силе, а ведь это касалось 6 миллионов евреев, населяющих Россию. Поэтому «Русское богатство» считало, что те религиозные рамки, которые существовали до принятия закона, с его принятием никуда не ушли, они лишь сузили свое действие. Также «Русское богатство» настаивало на том, что любая свобода, в том числе свобода религиозного вероисповедания возможна только в представительном государстве, и сколько не маскируйся под начала веротерпимости свобода совести без всенародно выборных властных органов невозможна. Итогом реформы по мнению «Русского богатства» стало сохранившееся положение православной церкви, она оставила за собой исключительное право на духовную пропаганду и цензуру, поэтому этот закон равноправия между конфессиями не достиг. Все христианские вероисповедания получили значительные преимущества в сравнении с нехристианскими.
Литература:
- М. Рейснер, «Духовная полиция в церковном строе», Русское Богатство 1907, № 11 // стр. 107 -138
- М.Р. «Свобода совести и закон 17 апреля 1905 года», Русское богатство 1905, № 5 // стр. 135–163
