В 19-м столетии Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом была разработана теория научного социализма. Ее основным положением являлось то, что победа социализма в отдельной стране невозможна. Логика этих слов видна даже невооруженным глазом: речь шла не о победе революции как таковой, а об утверждении социализма как общественного строя, о его жизнеспособности. Правда, после изложения К.Марксом и Ф.Энгельсом в «Манифесте коммунистической партии» основных идей научного социализма, в России начал пробуждаться пролетариат, большая часть земли перешла в общинное владение крестьян. Меняющуюся ситуацию быстро заметили и авторы «Манифеста…». В предисловии к русскому изданию 1882 года этого произведения они сформулировали условие, при котором в случае победы социалистической революции в России новый общественный строй мог бы успешно развиваться: «Может ли русская община непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму землевладения? Или, напротив, она должна пережить тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственный возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем: если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так, что обе они пополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» [10, с.3-4].
В начале 20 века В.И.Ленин, поверхностно проанализировав прошедший после смерти К.Маркса отрезок времени и опираясь на неравномерное, скачкообразное экономическое и политическое развитие капитализма за этот период, пришел к ошибочному выводу не только о возможности, но даже о неизбежности смены капиталистического уклада новой социально-экономической системой (социализмом) путем вооруженной революции в одной стране. При этом он упустил из виду фактор неготовности Запада последовать примеру России. Эта была первая ошибка, на которую среагировали в то время Г.Е.Зиновьев и Л.Б.Каменев, выступившие против курса партии на вооруженное восстание. Но революция де-факто состоялась, и оставался единственный шанс – ускорить свершение мировой революции силой примера. Поэтому, сразу же после Октябрьской революции был взят курс на широкую пропаганду «достижений» российского пролетариата, т.е. место «пропаганды общими истинами» заняла «пропаганда работой», как выразился об этом руководитель большевиков, который этим путем хотел наверстать упущенное, показать «и остальным странам, что коммунистический строй, уклад может быть создан пролетариатом» [5. с. 24], «показать практически, на примере, значение коммунизма» [8, с. 75]. Так как не все люди из-за рубежа имели реальные шансы посетить Россию и воочию в преимуществах «действующего будущего» (так называл советскую Россию американский публицист Линкольн Стеффенс в своей «Автобиографии»). Основная ставка в то время делалась на приглашение в Россию зарубежных делегаций с расчетом на то, что свидетельства их членов будут способствовать созданию у общественности зарубежных стран определенного представления о первых шагах Советской власти. Это хорошо видно из ответа В.И.Ленина корреспонденту газеты «Дейли ньюс» г. Сегрю 8 сентября 1920 года. «Давайте заключим договор, – говорил глава Советского правительства, – вы от имени антибольшевистской буржуазии всех стран, я – от имени Советской республики России. Пусть по этому договору к нам в Россию посылаются из всех стран делегации из рабочих и мелких крестьян, т.е. из трудящихся, из тех, кто своим трудом создает прибыль на капитал, с тем, чтобы каждая делегация прожила в России месяца по два. Если отчеты таких делегаций полезны для дела антибольшевистской пропаганды, то все расходы по их посылке должна взять на себя международная буржуазия. Однако, принимая во внимание, что эта буржуазия во всех странах мира крайне слаба и бедна, мы же в России богаты и сильны, я соглашаюсь исхлопотать от Советского правительства такую льготу, чтобы ¾ расходов оно взяло на себя и только 1/4 легла на миллионеров всех стран…» [6, с. 278].
Конечно, простой журналист не имел права на заключение такого договора, тем более от имени буржуазии всех стран. Дипломатические же отношения СССР установил с рядом капиталистических держав лишь в 1924 году. И действительно, гости проявляли большой интерес к происходящим в Советском Союзе преобразованиям. Однако те, кому удавалось собственными глазами увидеть жизнь советских людей, составляли мизерную часть населения своих стран. Правда, была и другая возможность: члены зарубежных делегаций по возвращении на родину могли поделиться своими впечатлениями, используя для этого коммунистическую печать. Но, во-первых, таковая имелась не во всех странах, а во-вторых, коммунистическая пресса капиталистических стран с трудом боролась против подавляющего тиража влиятельной буржуазной печати. Для очевидности обратим внимание на следующие цифры. Даже в 1932 году, когда в большинстве капиталистических стран действовали коммунистические партии и их печатные органы, соотношение буржуазной и коммунистической периодики было таково: в США издавалось 1942 ежедневные газеты тиражом 40 млн. экземпляров и 521 воскресная газета (тираж – 27 млн. экз.), а американская компартия имела всего одну газету и несколько журналов. В Англии выходило 225 ежедневных газет (28 млн. экз.) и только одна из них была коммунистическая. В Германии 3353 буржуазным газетам стремились противостоять 37 коммунистических газет и журналов. Во Франции функционировали всего 2 коммунистические газеты [4, с. 117]. Кроме того, как отмечал в те годы французский журналист-коммунист Поль Вайян-Кутюрье, «тонущие в массе документов и впечатлений путешественники» были «не в состоянии справиться с имеющимися у них фактами» и не придавали «достаточного значения человеческому материалу» [2].
По указанным причинам, распространение правды о «родине социалистической революции», полной информации о тех делах, которые совершались в тогдашних условиях, было проблемой номер один, стоящей перед идеологическим активом партии и правительства. Основная трудность заключалась именно в этом: Россия не располагала необходимыми средствами пропаганды, особенно для ведения этой работы в зарубежных странах. К тому же, она не могла использовать имеющиеся в своем распоряжении органы печати в качестве средств внешнеполитической пропаганды (ВПП) в силу ряда обстоятельств:
- сразу же после победы революции прекратился ввоз российских газет в Европу;
- военные цензоры ведущих капиталистических стран «внимательно следили за тем, чтобы сообщения из Петрограда не публиковались в печати» [12, с. 13];
- специальных изданий для зарубежной аудитории на иностранных языках в то время не было, а советские газеты, если бы они даже попадали за границу, были бы непонятны широкой общественности из-за языкового барьера и т.д.
В такой сложной обстановке придавалось особое значение использованию уникальных возможностей радио – газеты без бумаги и без расстояний – в целях популяризации преобразований в России. Но в то время радио делало только первые шаги, оно не умело даже «говорить», т.е. основным пробелом этих первых шагов было то, что радиоинформация, передаваемая за границу азбукой Морзе, не становилась достоянием широкой общественности. Только ничтожная ее часть публиковалась в зарубежной печати. Учитывая это обстоятельство, в Нижегородской радиолаборатории велись напряженные поиски вокруг проблемы передачи в эфир «живого» человеческого голоса. Наконец 27 февраля 1919 года эта цель была достигнута. А осенью 1920 года состоялась первая радиотелефонная передача между Москвой и Берлином [3, с. 153].
По мнению Ленина, радио представляло большую ценность для ведения коммунистической пропаганды на зарубежные страны, и поэтому шла напряженная работа по превращению его в кратчайший срок в вездесущее, дальнобойное средство массовой информации. От передачи живой человеческой речи в эфир до регулярного широковещания потребовалось целых 5 лет: в 1924 году в СССР начались массовые передачи, и в течение относительно небольшого времени была создана сеть мощных радиостанций.
В те годы советские радиопередачи можно было слушать и в некоторых зарубежных странах. С идеологической точки зрения особый интерес вызывали передачи, готовившиеся профсоюзами для иностранных специалистов, работавших в СССР, на их родных языках. Слушатели из-за границы также присылали письма в Москву с просьбой рассказать о жизни советских людей. Они хотели узнать, как организована в советской стране трудовая дисциплина, как работают ударные бригады, каков заработок рабочих, чем они питаются, как они спят, «каким образом советский крестьянин смог превратить индивидуализм единоличника в организованный коллективизм», «оставляется ли колхознику дом, может ли он сохранить кур, дадут ли ему возможность собрать урожай с его огорода, насколько выгоднее его труд по сравнению с прошлым» [2].
Для удовлетворения этого естественного любопытства зарубежных трудящихся и пропаганды «преимуществ» социализма в западных странах потребовалось еще несколько лет, и лишь в конце 1929 года «Московское радио» начало регулярные передачи на немецком, французском и английском языках. Это уже было поздно – со времени победы революции проходило 12 лет. За эти годы западные державы успели приготовить ряд надежных «противоядий» от коммунистической идеологии. Этому в решающей степени благоприятствовал период частичной стабилизации капитализма 1924-1929 годов, которому удалось «справиться с послевоенным экономическим кризисом, подавить выступления рабочих метрополий и трудящихся масс колоний и полуколоний» [13, с. 180].
Итак, первой ошибкой было пренебрежительное отношение Ленина к идее Маркса о невозможности строительства социализма в отдельно взятой стране (тем более в такой отсталой, как Россия). А другим недочетом было то, что основные идеологические усилия направлялись не на Восток, как следовало поступать, а на Запад. Советские руководители исходили из того, что якобы социализм наступал по всему фронту, а по ту сторону начинался мировой экономический кризис. Протекая почти параллельно, считали они, эти два противоположных процесса давали прекрасный материал для сравнения двух образов жизни, для демонстрации среди общественности капиталистических стран преимуществ социалистического хозяйствования, жизнеспособности положений ленинизма, показывающих путь к мировой революции. В действительности же настоящий кризис, более опасный, чем тот, с которым сталкивались капиталистические державы. Трудовой народ СССР жил в нищете. Тогдашнее положение очень хорошо описано в Заключительном слове Н.И. Бухарина на 4-м Совещании рабселькоров 30 ноября 1928 года. Отвечая на полученные им после доклада многочисленные записки участников совещания, он говорил: «Есть такой вопрос: когда же это кончится? Речь идет здесь о товарном голоде, о хвостах, об очередях, о мануфактуре, о недостаточном снабжении хлебом, о недостатке крупы и т.д. Один из товарищей спрашивает: «Когда же, в конце концов, это кончится? Надоело!» Какой бы человек осмелился выйти и произнести речь на тему о том, что очень приятно, когда имеется налицо недостаточное снабжение хлебом, или что страшно весело, когда трудно купить себе штаны» [1, с. 395].
Первые радиопередачи надо было направлять именно на страны Востока по той хотя бы причине, что они, как и Россия, были аграрными. Империалистическая война и Октябрьская революция оказали на них большее, чем на Запад, влияние. У них было больше потенциальных возможностей массового революционного движения в борьбе против колонизаторов, в этих странах ускоренными темпами развивался пролетариат. Не случайно, что одна из первых антиимпериалистических и антифеодальных революций совершилась именно в восточной стране – Китае, которая по сей день, продолжая идти по социалистическому пути, показывает пример идеального экономического развития.
Упорное отклонение большевиков во главе с Лениным от открытия радиопередач на восточных языках было не случайным упущением с их стороны, а чисто тенденциозным отношением к Востоку. Правда, В.И.Ленин неоднократно подчеркивал исключительную (выделено им) важность радио для пропаганды особенно на Востоке. Промедление и халатность в этом деле он приравнивал к преступлению [7, с. 161] и считал, что «от вовлечения трудящихся масс Востока зависит в громадной степени судьба всей западной цивилизации» [9, с. 282]. Формированию этого мнения у Ленина в значительной степени содействовал Нариман Нариманов, который в своих докладах в ЦК РКБ (б) и письмах предупреждал, что большевики, слишком увлекшись Западом, неумолимо отдаляются от Востока. В 1919 году он писал Сталину: «Чичерин хочет посредством радио вызвать социальную революцию на Западе, однако сейчас этого не случится, ибо после разрушительной войны мы дали возможность капиталистам «договориться» со своими рабочими. В силу этого социальная революция в Европе будет носить длительный характер» [11, с. 12].
Литература:
Бухарин Н.И. Текущий момент и задачи печати: Доклад и Заключительное слово на 4-м Совещании рабселькоров // Избр. произв., Новосибирск, Наука, 1990, с. 367-408.
Вайян-Кутюрье Поль. Наша задача – показать строителей социализма. Газ. «Бакинский рабочий», 1931, 19 мая.
Казаков Г. Ленинские идеи о радио. М.: Политиздат, 1968, 288 с.
Касьяненко В.И. Правда и ложь о стране Советов: из истории борьбы против антисоветизма. М.: Мысль, 1987, 336 с.
Ленин В.И. Московская губернская конференция РКП (б) 20-22 ноября 1920 года. – ПСС, т. 42, с. 17-40.
Ленин В.И. Ответ корреспонденту газеты «Дейли ньюс» г. Сегрю. – ПСС, т. 41, с. 277-278.
Ленин В.И. Письмо В.С. Довгалевскому и поручение секретарю. – ПСС, т.53, с. 160-161.
Ленин В.И. Собрание актива Московской организации РКП (б) 6 декабря 1920 года. – ПСС, т. 42, с. 35-83.
Ленин В.И. Третий Всероссийский съезд Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 10-18 (23-31) января 1918 г. – ПСС, т. 35, с. 259-290.
Маркс К., Энгельс Ф. Предисловие к русскому изданию «Манифеста коммунистической партии» 1882 года. – Избранные произведения в двух томах, т. 1. М.: Политиздат, 1952, с. 2-4.
Нариманов Н.Н. К истории нашей революции в окраинах: Письмо И.В.Сталину. Баку: Азернешр, 1990, 80 с.
Панфилов А.Ф. Теория и практика радиожурналистики: международное радиовещание. М.: изд-во МГУ, 1981, 76 с.
Розалиев Ю.Н. Новая и новейшая история стран Азии и Африки. М.: Высшая школа, 1987, 352 с.