Конец прошлого века и начало нынешнего характеризуется многосторонней трансформацией мировой системы. Эта трансформация затронула все традиционные сферы. На рубеже веков мы стали свидетелями реструктуризации мира. Пришло осознание общности проблем, взаимозависимости и взаимосвязанности народов, стран, структур, институтов, каждого человека. Мир стал восприниматься как единый. Глобальность нашла отражение во всех сферах общественной жизни: социально-экономической, политической, военно-политической, морально-этической.
Современный глобальный мир – это, прежде всего, мир трансформаций. Но это мир трансформаций в ландшафте привычных форм, казавшихся простыми и естественными, но которые как раз в столкновении с надвигающимися изменениями обнаруживают неожиданную сложность, непредвиденную упорность, недоступную ранее свыкшемуся с ними взгляду яркость и рельефность.
Именно менталитет оказывается стабилизирующим фактором культурной идентичности, находя продолжение в таких относительно устойчивых факторах развития культуры, как язык, национальный характер, укоренившиеся традиции. Но одновременно менталитет оказывается и фактором оригинального развития культур – лежит в основе их уникальных ценностей. Природа менталитета – это важная и сложная проблема современной философии культуры, сами подходы к рассмотрению которой носят дискуссионный характер [3, с. 26-43].
Неоднозначность и дискуссионность природы менталитета во многом связаны с тем, что в нем взаимодействует множество факторов различного уровня.
Целью данной статьи является рассмотрение менталитета в новом ракурсе, используя методологический прием двухуровневой структурации менталитета.
Под менталитетом, в данном исследовании, будем понимать сложное сочетание разных факторов, одни из которых представляются более устойчивыми, их можно отождествлять с подсознательно закрепленными привычками мыслить и действовать определенным образом, а другие более изменчивые, отождествляемые с осознанными идеями и принципами культуры [Подробнее, 4]. В первую группу факторов вписан первоначальный опыт осмысления культуры, который сейчас проявляется в нерефлексивной форме, действует автоматически. Эти факторы обозначены как фундаментальное основание менталитета. В рамках культуры оно (фундаментальное основание) обладает большой исторической длительностью и устойчивостью относительно изменений общественно-политической и культурной жизни. Вторая группа факторов менталитета включает в себя опыт культуры в модусе его активного осознания, его переоценку при столкновении с определенной ситуацией социальной действительности и осознание этого опыта как значимого, ценности и стереотипы обращения к здравому смыслу, своего рода ситуативную поведенческую рациональность. Данный тип факторов обозначен как социоситуативный. Он более изменчив под воздействием культурно-исторических фактов.
Фундаментальное основание представляет ту часть сознания, которая наиболее устойчива к изменениям. Это связано с тем, что его основы формируются на ранних этапах развития современных наций. Решающими факторами здесь представлены географические, климатические, религиозные, культурно-исторические и т.п. Следовательно, динамика социальной, политической и экономической жизни будет вторичным фактором, и по-разному отражаться в поведении тех или иных народов. Однако непосредственное наблюдение в реальной жизни компонентов этого основания связано со значительными трудностями. Все они – преимущественно подсознательные категории, и их вербализация зачастую затруднена.
Для выявления фундаментального основания менталитета в рамках культуры определенного общества необходимо обратиться ко времени его формирования, когда закладывались те основы культурного опыта, которые позже стали подсознательными, действующими автоматически [7]. Уже с этого момента наблюдаются различия в придании определенного смысла объектам физической и социокультурной реальности. На данном этапе происходит определение ключевых ценностей и идей, которые легли в основу той или иной культуры. Различный склад формирования смысла определил набор ценностей, что можно считать фундаментом всякой культуры.
Со временем это привело к формированию качественно различных культурных типов, что определило доминанты того или иного типа ментальности. Подобный качественный анализ культурных типов на основании определяющих ценностей можно найти в типологии культурных систем П. Сорокина [8], который подкрепляет свои выводы огромными массивами исторических данных о динамике философских и научных доктрин, изобретений, о характере произведений искусства и т.д. в различные исторические эпохи.
Социоситуативный уровень включает в себя опыт культуры в модусе его активного осознания, его переоценку при столкновении с определенной ситуацией социальной действительности и осознание этого опыта как значимого, а также ценности и стереотипы обращения к здравому смыслу, своего рода ситуативную поведенческую рациональность. Несмотря на устойчивость ментальных структур во времени, кардинальные перемены в жизни общества накладывают отпечаток на мировосприятие. Это происходит в период исторических переломов, когда гражданин оказывается перед лицом новых, резко изменившихся условий, меняются привычные стереотипы поведения, складывается новый стиль жизни, изменяются жизненные установки людей, их ценности. Таким образом, определенные события находят отклик в сознании и становятся частью ментальной матрицы, накладываясь на существующий фундамент. Это также находит отражение в таких явлениях как мода, общественное мнение, и, в дальнейшем, влияет на поведение граждан.
В зависимости от культурно-исторического развития различных обществ более определяющим в поведении людей оказывается тот или иной уровень. Сравнительный анализ менталитетов граждан России и США [3, с. 67-100] показывает разное соотношение фундаментальных и социоситуативных факторов в структуре менталитета этих двух государств, что находит свое проявление в разном стиле поведения и в разном отношении людей к жизненно важным общественным ситуациям.
Специфика российского менталитета определяется его фундаментальным основанием [5].
В фундаментальных свойствах российского менталитета отражены особенности идеационального типа культуры [8, с.430], на первый план выходит принцип абсолютных, неизменных духовных ценностей, идейный комплекс, определяющий основной жизненный смысл в высшем начале, в Боге и, как следствие, в другом человеке.
Большинство населения стремится и считает необходимым ориентироваться на традиционно российские ценности, образ жизни, нежели на западные или советские [6]. При этом, в качестве наиболее устойчивых и типичных ценностных доминант, которые составляют ядро российской национально-культурной ментальности, представляются такие как: «низкая значимость факторов материального благополучия и устремленность в идеальную, духовную сферу, неуверенность в настоящем и обращенность в прошлое или будущее, доминирование социальных ориентаций над индивидуально-личностными, этатированность сознания, недифференцированное, духовно-целостное отношение к жизни, миру» [6, с.34].
Подобные ценностные доминанты определяют следующие ментальные характеристики [Подробно об этом см 3, с. 72-84].
– Русский человек не живет сегодняшним днем, он ориентируется на лучшее в своем культурно-историческом опыте. «Русский человек в массе своей ориентирован на прошлое, изредка на будущее и почти никогда – на настоящее... мотив смыслообразующей другодоминантности, нацеленности на включенность во всеобщее («глобальное»), превышающее по своему значению фокусировку сознания на частностях и сиюминутностях повседневности; … аспект традиционализма – нерушимости образца (при чем мыслимого не только и, добавим, не столько как прошлое, но и как будущее – идеальное грядущее, могущее появиться чудесно-мистически» [2, с.51]. Акцент в настоящем делается на том, что позволяет связать его с прошлым. Прошлое тем самым как бы продлевается в настоящее, а последнее ощущается как единое «прошлое-настоящее». Так отчасти замедляется, приостанавливается бег времени. В относительно спокойные периоды русской жизни разные «прошлые-настоящие» как бы наслаиваются друг на друга.
– Пренебрежение временем, обращение с ним в силу упорядочивающего действительность характера мифа («отложим на завтра»), что лежит в основе принципа такого типа восприятия: «Хочешь жить – не лезь на рожон». Это ведет к существенному снижению значимости роли индивида в определении своего будущего («плыть по течению», «что будет, то будет»), веры в собственные силы, в способность влиять на социум. Принцип: «Будет хорошо всем – будет хорошо и нам» воплощается в главном смысле жизни – не личное, а общественное благо, индивидуалистическая мотивация выступает как низшая по сравнению с общественной, как высшей. Эта характеристика соответствует логике смыслообразования другодоминантного культурно-смыслового типа, «при котором собственно рациональное сознание не отвергается, но отодвигается в качестве ценности низшего порядка, уступая место мистическому призванию и эстетическому чуду» [2, с.62].
– «Погружение» в группу, восприятие времени как «замедленного» (осознание долгосрочной перспективы событий: «так было и будет всегда») формирует представление: «еще успею». Деятельность носит спонтанный характер, в основном полагаясь на везение, которое не зависит от самого человека, а от мистически представляемой фигурой Судьбы и характеризуется принципом: «Инициатива наказуема». Такое отношение коррелирует с всеобщей пассивностью – русские ожидают, что все сделают за них власти.
– Расширенное восприятие пространства в культурно-историческом опыте способствовало формированию такой особенности российского менталитета, как, так называемая, незавершенность русской души, ее устремленность в бесконечность. Под этой характеристикой понимается готовность русского человека не стоять на месте, а осваивать все новые и новые горизонты, новые территории, расширять границы своего взаимодействия с дружественными народами. Это нашло отражение в такой специфической русской черте, как «широта» русской души, которая своей помощью и заботой готова охватить очень многих, что характерно для подобного культурно-смыслового типа с духовной доминантой. На первый план выходит ориентация не на «я», а на «мы», что включает в себя служение высшему началу, которое легче усмотреть в благе другого человека и, особенно, в благе всех, а не в своей выгоде. Подобное расширенное понимание «мы» также включает в себя – принятие и культивирование особой «мессианской роли России», как последнего христианского царства (идея «Москва – третий Рим»), которое призвано распространить глубокую духовность христианского народа, сохранившуюся в рамках российской культуры, на сопредельные народы и государства. Различные стороны этой идеи находит отражение в исследованиях русского национального характера в работах Н. Бердяева, В. Соловьева, Н. Лосского, Г. Флоровского, С. Франка и многих других [3, с.68-84]. Учитывая большое значение идеи справедливости, отмечается, что расширенное понимание «мы» всегда происходило в контексте этой идеи, и часто подразумевало защиту не только своих интересов, но и интересов всех несправедливо обделенных, обиженных [3,с.81].
В менталитете граждан США, сущность которого отражает специфику культуры чувственного типа с рациональной доминантой [2, с.430], прослеживается другое сочетание фундаментального и социоситуативного факторов. Здесь социоситуативное основание проявляется более ярко. В подтверждение данному положению обратимся к фундаментальному исследованию истоков американского общества А. Токвиля [9]. Оно помогает увидеть совершено другое, чем в России отношение к традициям, как к полезному уроку, что демонстрируется фактом разрыва американских традиций с традициями европейского континента. В первую очередь это было связано с попыткой религиозной революции представителей пуританского движения, основные идеи которых не получили широкой поддержки на европейском континенте. Поэтому, переселившись на американский континент, сторонники пуританского движения основательно закрепили принцип, касающийся значимости личных, индивидуальных взаимоотношений с Богом, минуя посредников, что было характерно для католицизма в Европе. Успех личного труда в ту эпоху служил единственным доказательством богоугодного поведения человека. В описании А. Токвилем принципа независимости первых американских общин становится достаточно очевидным, что человек подчиняется обществу лишь потому, что видит в этом пользу для себя. Пуританская этика заложила основы американских традиций индивидуализма, стремления к увеличению материального достатка, культа права и закона, делая значительный акцент на строгое соблюдение личных прав человека.
Подтверждение подобному содержанию американских черт характера, которые отражены в пуританской этике, находим в работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» [1]. В ходе движения истории под воздействием различных социокультурных факторов принципы пуританской этики потеряли свой изначальный смысл. Внутренний ориентир на честность в делах, совесть – сменился внешним ориентиром на успех, общественное мнение, моду. Эти качества получили развитие и закрепление в таких принципах американского менталитета как: индивидуализм, уважение личности, свобода самореализации, стремление к личной выгоде, расчетливость, прагматизм, предоставление полноценной возможности реализации и беспристрастной защиты человеком своих прав и свобод. Данные особенности ментальности служат характерным отражением рационалистического, индивидуалистического культурно-смыслового типа. «Это именно рациональный – правовой, политический, прагматический индивидуализм, индивидуализм знания и техники, который открывает субъективному «я» смысловой код доминирования над окружающим другим. Ego доминирует над всем другим как смысловой центр доминирует над смысловой периферией, превращая ее в серию своих значений, в свой предмет. Вся основная нацеленность культурного преобразования цивилизации Запада – это нацеленность на рациональное упорядочение природного, витального и социального многообразия, на смысловое подчинение мира самоидентичному ego. Право – право человека-индивида – довлеет здесь над солидарностью, состраданием, любовью и подчинением как принципом верховенства целого – другого – над частичным – моим. Возможно лишь подчинение закону – безличному рациональному принципу, позволяющему координировать взаимодействие «малых», эгоцентрических смысловых миров» [2, с.31]. Это нашло отражение и в отношении американцев ко времени. Использование принципов американской деловой этики помогает конкретизировать особенности этого отношения. Для американской ментальности характерно «ускорение времени»: одержимая озабоченность течением времени, прохождением событий, недостатком времени, что отражается формулой «время – деньги». Это ярко проявляется в принципе «Хочешь жить – умей вертеться» («нужно успеть сделать как можно больше»), что повышает значимость роли индивида в определении собственной судьбы, его веру в собственные силы. Восприятие времени и событий как быстротечных определяют тот факт, что значением «важности» наделяется лишь ближайшее время вплоть до сиюминутности. Привыкание к неопределенности будущего, «созданию последнего собственными руками» ведет к прагматическому взгляду на мир, признанию необходимым качеством индивида активность.
Итак, выявляя диалектику взаимодействия структурных уровней и роль социоситуативных факторов на примере американского менталитета, приходим к следующим выводам. В данном случае в современной американской ментальности очень сложно обнаружить проявления фундаментального основания менталитета, сформированного в архаическую эпоху в Великобритании. На основу современной ментальной матрицы существенное влияние оказывает социоситуативный компонент, способствовавший формированию вторичного уровня традиций, имеющих значительный разрыв с исходными, первоначальными установками. В основании американской ментальности явно прослеживаются религиозные корни, и в то же время – свобода от политических традиций, предрассудков. Однако, и эти вторичные традиции, с течением времени, сохраняя внешние формы, претерпели существенные изменения своего содержания, ориентируясь на изменения, происходящие в американском обществе.
Таким образом, анализ структурно-функционального взаимодействия компонентов российского и американского менталитета, показал следующее. В российском менталитете, в котором прослеживается специфика культуры идеационального типа, существенную роль играют факторы фундаментального уровня. Поэтому, для понимания отношения российских граждан к тому или иному общественно значимому событию, очень важно обратиться к основам формирования данной ментальной матрицы.
Менталитет граждан США показывает другое структурно-функциональное соотношение фундаментального и социоситуативного компонентов в нем, а именно значительную роль ситуативно-поведенческой рациональности.
Применение двухуровневой структуры менталитета на двух примерах является показателем действенности данного методологического приема.
Таким образом, рассмотренный в данной статье методологический прием углубленного рассмотрения менталитета через его двухуровневую структуру, может быть достаточно эффективно использован при исследовании ментальностей различных типов. Рассмотрение менталитета через двухуровневую структуру может способствовать углубленному пониманию разного отношения к общественно значимым событиям и явлениям носителей того или иного типа ментальности.
Литература:
Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М.: Росспэн, 2006. 648 с.
Ланкин В.Г. Смысловой космос России: Координаты устойчивости и перспективы развития культуры. Томск, 2010. 145с.
Любчак В.П. Война и мир в российском менталитете. Saarbrucken, Germany, LAP LAMBERT Academic Publishing GmbH & Co. KG. 2011. 142с.
Любчак В.П. К вопросу о структуре менталитета, значимой для понимания отношения к вопросам войны и мира // Исследования мира и миротворческий дискурс в системе образования: материалы III международной конференции. Томск, 23–25 сентября 2008 г. – Томск Дельтаплан, 2008. – С. 129–133.
Любчак В.П. Фундаментальное основание российского менталитета: отношение к войне и миру // Вестник Томского государственного педагогического университета. – 2010. – Вып. 5 (95), сентябрь. – С. 22–26.
Рывкина Р.В. Образ жизни населения России: социальные последствия реформ 90-х годов // Социс. 2001. № 4. С. 32-39.
Сорокин П.А. Моя философия – интегрализм // СОЦИС, 1992, №10, С.134-139.
Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество.: пер. с англ. / общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонова. М.: Политиздат, 1992. 544с.
Токвиль А. Демократия в Америке / А. Токвиль. М. Прогресс. 1994. 560с.