Процессуальный статус специалиста и его правовая регламентация в современном российском уголовно-процессуальном законодательстве



В данной статье освещаются дискуссионные моменты, связанные с процессуальным статусом специалиста и выполняемыми им функциями в уголовном процессе, а также рассматривается вопрос компетентности специалиста — участника уголовного судопроизводства.

Ключевые слова: уголовный процесс, специалист, процессуальный статус, уголовное дело.

Процессуальный статус участников российского уголовного судопроизводства регламентирован положениями гл. 5–8 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Содержание процессуального статуса участника процесса как правовая категория представляет собой совокупность реализуемых участником судопроизводства прав и обязанностей, процессуальные гарантии их реализации и раскрывается через положения доктрины и правовую регламентацию.

Общие положения уголовно-процессуального законодательства о процессуальном статусе участников относятся в равной мере ко всем, в том числе иным (в контексте гл. 8 УПК РФ) участникам процесса, к которым в настоящее время отнесен и специалист. При этом вопросы процессуального статуса специалиста носят дискуссионный характер, несмотря на то, что процессуальный статус другого участника процесса, обладающего специальными знаниями, — эксперта, конкретизирован и определен в качестве «правового положения этого участника процесса, олицетворяющего собой закрепленную в нормах права, органически взаимосвязанную совокупность его процессуальных прав, обязанностей, юридической ответственности, гарантий реализации прав и исполнения обязанностей» [1].

Проводя объяснимую и обоснованную аналогию между экспертом и специалистом, можно сделать очевидный вывод о том, что для определения процессуального статуса специалиста, так же как и для процессуального статуса эксперта, имеют существенное значение цели и задачи его вовлечения в процесс.

Итак, содержание процессуального статуса специалиста составляют его права, обязанности, процессуальные гарантии их реализации, ответственность специалиста, а также цели и задачи, определяющие его участие в процессе. Совершенно очевидно, что целью участия специалиста в уголовном процессе является использование специальных знаний, в то время как к задачам, разрешаемым специалистом, можно отнести помощь в принятии обоснованных и законных процессуальных решений лицом, уполномоченным на принятие таких решений. При этом задачи, разрешаемые специалистом в рамках уголовного дела, не носят постоянного для уголовного процесса характера. Так, например, М. С. Строгович отмечал, что «иные участники процесса призываются к участию в производстве различных следственных и судебных действий и по выполнению своих обязанностей фактически выбывают из процесса» [2].

Исследуя правовую единицу процессуального статуса специалиста, необходимо выделить его содержательную сторону, т. е. функции, связанные с особой ролью специалиста в уголовном процессе. «Понятие процессуальной функции толкуют в соотношении с направлениями уголовно-процессуальной деятельности, выделяя три основные функции — обвинение, защиту и разрешение дела как основы состязательного процесса» [3], что также закреплено в ст. 15 УПК РФ. Таким образом, выделение иных функций не представляется очевидным, но является вполне обоснованным, поскольку функция характеризуется не каким-либо одним действием, а определенной деятельностью, т. е. совокупностью действий и решений, объединенных целью, на достижение которой они направлены, и порождающих (воплощающих) правовые смыслы для всего уголовного судопроизводства. Подобный подход позволяет «определить процессуальные функции как вид, направления уголовно-процессуальной деятельности, различающиеся по особым, непосредственным целям, удовлетворяющим правовым интересам ее субъектов и достигаемым в итоге производства по делу» [4]. Как следствие, в науке уголовного процесса существует точка зрения, в соответствии с которой «специалист как иной участник уголовного судопроизводства осуществляет вспомогательную функцию или функцию содействия правосудию» [5], несмотря на то, что еще М. С. Строгович предлагал «иных участников процесса вообще не считать таковыми на том основании, что они якобы не выполняют никакой процессуальной функции» [6]. В то же время современная практика позволяет с уверенностью сказать, что сегодня специалист осуществляет процессуальную функцию содействия правосудию, являясь полноценным участником уголовного процесса. Процессуальная функция специалиста позволяет сформировать его процессуальный статус и отграничить от процессуального статуса других участников.

Значимыми, но дискуссионными элементами процессуального статуса специалиста являются компетентность и незаинтересованность специалиста в деле. Например, проблема независимости специалиста, приглашенного стороной защиты, и сегодня не теряет своей актуальности. Предполагаемая и допускаемая в подобных случаях заинтересованность специалиста «в поддержании защиты» приводит к тому, что зачастую на практике заключениям специалиста не придается доказательственного значения, поскольку при их получении не разрешался вопрос ответственности специалиста за дачу заведомо ложного заключения, не удостоверялась его компетентность.

Яркими примерами подобного подхода являются материалы судебной практики, приведенные нами далее. Так, в Апелляционном определении Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного Суда Российской Федерации от 3 сентября 2019 г. N 205-АПУ19–27 заключение и показания специалистов не признаны в качестве допустимых доказательств по делу, поскольку, по мнению суда, «были даны специалистами не только за пределами их компетенции, установленной ч. 1 ст. 58 УПК РФ, но и противоречат обстоятельствам дела» [7]. В уголовном деле о бандитизме, разбое, покушении на хищение оружия, умышленном причинении тяжкого вреда здоровью судом было отказано стороне защиты в удовлетворении ходатайств о приобщении к делу заключения специалиста в области психиатрии Л., в допросе специалиста Л. в судебном заседании, в назначении в отношении обвиняемого повторной судебно-психиатрической экспертизы, поскольку «специалист Л. в своем заключении давал критическую оценку экспертному заключению, что, по мнению суда, явно выходит за рамки полномочий специалиста в уголовном процессе» [8]. Более того, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в Определении от 28 апреля 2005 г. N 56-О05–18 согласилась с позицией Приморского краевого суда, который в приговоре от 2 ноября 2004 г. со ссылкой на положения ст. ст. 58, 168, 270 УПК РФ указал, что «привлечение специалиста к участию в процессуальных действиях осуществляется следователем или судом. При таких обстоятельствах суд полагает, что выполнение лицом поручения адвоката не является участием специалиста в уголовном судопроизводстве, а так называемое заключение специалиста, составленное таким лицом по выполнению поручения адвоката, не может являться допустимым доказательством по уголовному делу» [9].

Однако, безусловно, существуют и иные примеры, свидетельствующие о «непредвзятом» отношении к заключению и показаниям специалиста в качестве доказательств. Так, по уголовному делу N 1–77/03 (1) в отношении А. Н. Изгагина и Б. А. Чурилова, оправданных по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 286 ч. 3 п. «в« Уголовного кодекса Российской Федерации [10] (Изгагин — также по ст. 290 ч. 4 п. «г« УК РФ, а Чурилов — по ст. 290 ч. 2 УК РФ), государственные обвинители, обосновывая кассационные представления на оправдательный приговор, указали в том числе, что в основу приговора положены выводы приглашенных стороной защиты специалистов, не имеющих соответствующего образования, лицензии и проявивших свою некомпетентность, приводя выводы, противоречащие имеющимся в деле заключениям экспертов-экономистов и бухгалтеров. Однако Военная коллегия Верховного Суда РФ в Кассационном определении от 26 февраля 2004 г., оставляя оправдательный приговор в силе, указала, что «суд нижестоящей инстанции обоснованно признал выводы экспертов недостоверными, предположительными, с учетом мнения приглашенных в судебное заседание специалистов, а также с учетом других доказательств (т. е. при их оценке в совокупности), а утверждения стороны обвинения о некомпетентности специалистов обоснованно признала несостоятельными ввиду наличия сведений об образовании лиц, выступающих в качестве специалистов, об их ученых степенях, с учетом положений ст. 58 УПК РФ, предусматривающей возможность допуска к участию в деле в качестве специалиста любого лица, обладающего специальными познаниями, при этом наличие у специалиста лицензии на такую деятельность закон не предусматривает, а вопрос о компетенции специалиста решает сам суд» [11].

Компетентность является значимым составляющим элементом процессуального статуса специалиста, «важным понятием и характеристикой его статуса (а иногда и условием участия в производстве по уголовному делу)" [12], но процесс ее подтверждения и оценки, несмотря на его существенность и значимость, не является в полной мере урегулированным и разрешенным. Судебная практика сформировала подход, при котором вопрос выявления уровня компетентности лица, обладающего специальными знаниями, осуществляется посредством «внутреннего убеждения лица», ведущего расследование или разрешающего дело, поскольку нормативно закрепленные критерии такого определения отсутствуют. К сожалению, по большей части данный вопрос разрешается не в пользу компетентности специалиста (в сравнении с компетентностью эксперта), что, на наш взгляд, противоречит положениям законодательства, поскольку «в ситуации, когда мнение специалиста способно помочь лицу, несущему бремя доказывания, в установлении обстоятельств, имеющих значение для дела, необходимость его участия в процессе не должна подвергаться сомнению» [13].

Права и обязанности специалиста как участника процесса являются составляющими его процессуального статуса и подразумевают, что он не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя и в суд, не имеет права разглашать данные предварительного расследования, обязан нести ответственность, аналогичную ответственности эксперта, иного лица, обладающего специальными знаниями. Специалист может быть подвергнут приводу и штрафу, предусмотренным ст. ст. 117, 118 УПК РФ, специалисту может быть заявлен отвод в порядке, предусмотренном ст. 70 УПК РФ.

К составляющим процессуального статуса специалиста относится также его регламентация в действующем законодательстве, которая реализована в соответствующих нормах Уголовно-процессуального кодекса, но многими учеными и практиками признается неудовлетворительной. В качестве существенного недостатка правового регулирования института специалиста отмечается отсутствие законодательно определенных порядка и формы получения доказательств, производимых специалистом (заключения и показаний специалиста) [14], что проявляется в отсутствии законодательного закрепления процедуры допроса специалиста, требований к форме заключения специалиста, наличии проблем регулирования ответственности специалиста. Таким образом, в части нормативной регламентации процессуального статуса специалиста также выявляется определенная пробельность.

Итак, современная правовая регламентация процессуального статуса специалиста не является достаточной. До настоящего времени как в законодательстве, так и на практике присутствует неоднозначная оценка фигуры специалиста как самостоятельного участника уголовного судопроизводства, а следовательно, очевидна необходимость надлежащей нормативной регламентации его процессуального статуса с целью его отграничения от процессуального статуса иных участников процесса, обладающих специальными знаниями.

Литература:

1. Гришина Е. П. Концептуальные и правовые проблемы использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве России: моногр. М.: Юрлитинформ, 2018. С. 129, 133.
2. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. Основные положения науки советского уголовного процесса. М.: Наука, 1968. С. 204–205.
3. Кириллова Н. П. Процессуальные функции профессиональных участников состязательного судебного разбирательства уголовных дел: моногр. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та, издательство юридического факультета СПбГУ, 2017. С. 52.
4. Танцерев М. В., Стойко Н. Г. Потерпевший и его функция в уголовном процессе Российской Федерации. Красноярск, 2019. С. 36, 39–40.
5. Элькинд П. С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. М., 1976. С. 52.
6. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. Основные положения науки советского уголовного процесса. М.: Наука, 1968. С. 111.
7. Апелляционное определение Верховного Суда Российской Федерации от 3 сентября 2019 г. N 205-АПУ19–27 // СПС «КонсультантПлюс».
8. Кассационное определение Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2006 г. N 4–006–10 // СПС «КонсультантПлюс».
9. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 28 апреля 2005 г. N 56-О05–18 // СПС «КонсультантПлюс».
10. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ (ред. от 31.07.2020) // СЗ РФ. 2001. N 52 (ч. I). Ст. 4921.
11. Кассационное определение Верховного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2004 г. N 1–77/03(1) // СПС «КонсультантПлюс».
12. Гришина Е. П. Указ. соч. С. 144.
13. Комиссарова Я. В. К вопросу об основаниях разграничения процессуального статуса эксперта и специалиста как участников уголовного судопроизводства // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА). 2017. N 5 (33). С. 141.
14. Башкатов Л. Н. и др. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: учеб. 3-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. И. Л. Петрухин, И. Б. Михайловская. М.: Проспект, 2021. С. 180.
15. Ватутина, О. Ю. Процессуальный статус специалиста и его правовая регламентация / О. Ю. Ватутина. — Текст : электронный // Научная электронная библиотека : [сайт]. — URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=43096460 (дата обращения: 10.05.2022).