В статье автор рассматривает материально-правовые предпосылки возникновения процессуальных правил об исключительной юрисдикции споров о недвижимом имуществе со времен формирования понятия о недвижимости в квиритском праве ( с 450 г. до н. э.) до развития учения Бартола о статутах (XIV век).
Ключевые слова: МЧП, недвижимость, школа глоссаторов, Бартол, статуты Бартола.
1. Ранние представления о категории и правовом режиме [1] «недвижимости»
Прежде чем говорить об основных вехах развития коллизионного регулирования вопросов недвижимости, представляется необходимым определиться с пониманием категории «недвижимого имущества» на момент, когда начали складываться зачатки данного регулирования.
Оставив рассуждения о происхождении вещного права из экономических предпосылок (необходимости охраны общей собственности, формирования частной собственности на средства производства и т. д.), обратимся к римскому праву.
Здесь в некотором роде особый правовой режим недвижимости начал складываться в эпоху квиритского права (с 450 г. до н. э.), при котором произошёл переход от воззрений на землю как общую собственность всего народа к её рассмотрению как собственности отдельной familia [13, с. 248–249]. При этом участок (fundus) рассматривался как домохозяйство (включая постройки, посевы, наделы) в целом, а свобода распоряжения хозяйством долгое время была ограничена [13, с. 251].
С постепенной эволюцией права появилась и возможность распоряжаться хозяйством. Участок с «принадлежностями» [4, с. 58] относился к манципируемым вещам. Его передача требовала совершения определённого ритуала — передачи при пяти свидетелях. Так достигалась «публичная достоверность» передачи, чистота титула.
Манципацию сменила традиция — простой переход права собственности, проводившийся, однако, с особенностями, а именно, требовавший фактического занятия здания новым владельцем. Представляется, подобную конструкцию нельзя назвать удобной для оборота — она не охватывала случаи, когда здание оставалось незанятым.
Кроме того, выработалась и следующая конструкция: сперва заключалась сделка (соглашение) купли-продажи, затем происходил переход права собственности путём традиции, которая должна была обеспечить гласность перехода права собственности. Тем не менее, проблема «множественности» собственников у вовремя незанятых участков ликвидирована не была.
Ещё одной немаловажной составляющей правового режима имущества в Древнем Риме стало установление в Законах XII таблиц двухгодичного срока давностного владения для земли, принадлежавшей квиритам. Интересно, что аналогичный институт был предусмотрен и для неквиритских земель. Исследователями отмечается, что именно в рамках данных институтов происходит рассмотрение недвижимости как самостоятельного объекта права [14, с. 21].
Примечательно, что римский подход к определению недвижимости был рецепирован в феодальной Европе, а проблемы с разделением движимых и недвижимых составляющих «двора» сохранились и в некоторых европейских кодифицированных законодательных актах (например, в Прусском земском уложении 1794 года перечень «принадлежностей» двора устанавливался законом, без возможности расширения за счет логики и аналогии [2, с. 248]). Интересно, что в России как самостоятельный признак недвижимости выделилась «связь с землей»: дома, продаваемые как хозяйство, были отнесены к недвижимости, а дома, продаваемые как «сруб», считались движимостью [14, с. 25].
Таким образом, с самых истоков, с римского права, определение круга «недвижимых» вещей не отличалось правовой определённостью, однако возникшие в римском праве правовые конструкции, связанные с вопросами недвижимости, и их последующая рецепция и развитие позволяют относить последнюю к самостоятельным, особым объектам права.
2. Истоки коллизионного регулирования вопросов недвижимости. Школа глоссаторов
Как общими предпосылками возникновения международного частного права стали рост торгового обмена и различия в гражданском праве [11, с. 117], так и истоки коллизионного регулирования вопросов собственности в Древнем Риме могут быть найдены в интенсификации торговых связей, с оговоркой, что весьма общие «различия в гражданском праве» здесь кристаллизовались в неравенстве положения римских граждан и перегринов (иностранцев).
В Риме, во-первых, сложилась особая система перегринской «собственности», по сути своей, собственностью не являвшейся, а получившей лишь защиту владельческими интердиктами [12, П. 61]. Тем не менее, некоторым общинам и даже отдельным лицам из иностранцев предоставлялось право участия в обороте римлян — ius commercii, защита приобретаемого права осуществлялась «фиктивными» исками, то есть создавалась фикция наличия у перегрина права римлянина. Во-вторых, регламентировалось участие перегринов в гражданском процессе: разрешение споров с участием иностранцев было возложена на praetor peregrinus. Однако говорить о закреплении коллизионного регулирования вопросов недвижимости в римском праве не приходится.
Задаваться вопросом соотношения статутов — цивильного и перегринского — стали глоссаторы (XII век). При этом регулирование всех спорных отношений подчинялось принципу lex fori — по праву суда. Обоснованием такого подхода «мифический» отрывок из Дигест Юстиниана и мнение о том, что выбор судьи предрешает выбор права [7, с. 18]. И лишь в конце XII века был сформулирован принцип lex rei sitae — привязка по месту нахождения имущества — применявшийся первоначально как к недвижимому, так и к движимому имуществу. Доподлинно установить первоисточник происхождения привязки представляется затруднительным, в изученных при подготовке статьи трудах данный вопрос остаётся неосвещённым. Представляется, стать своего рода «триггером» к появлению правила могли нужды оборота при развитии международной торговли и «предвзятость» правила о праве страны суда.
Указанная «предвзятость», возмущение территориальностью права, в свою очередь, привели к появлению в Аккурсиевой глоссе знаменитого комментария про Болонью и Модерну, перефразировать который можно как «подданный одного государства не подвластен законам другого» и из которого можно вывести противоречивый тезис о неподвластности суда над лицом, не являющимся подданным там, где суд учрежден.
Так появляется прообраз личного статута физического лица и почва для развития теории статутов.
3. Влияние теории статутов Бартола на представления об исключительной юрисдикции в отношении недвижимого имущества в МЧП
Ключевой вехой в истории представлений о разрешении коллизий в отношении недвижимого имущества по праву можно назвать XIV век, а главным действующим лицом — постглоссатора Бартоло де Сассоферрато.
Бартоло де Сассоферрато (1314–1357) — прародитель теории статутов. Основными вопросам его научных изысканий были 1) вопрос о распространении действия местных статутов (городских законов) на чужеземцев, прибывших на данную территорию, 2) вопрос о распространении действия местных статутов за пределы территории города.
Учёный разделил статуты (правила) на запретительные, дозволительные, стеснительные и льготные, признавая экстерриториальный эффект за запретами, выработанными для защиты лица (например, ограничения права малолетнего завещать) — prohibitio favorabilis, за запретами объективными и независимыми, необходимыми для отдельных казусов (запрет совладельца имущества продавать его без согласия других совладельцев) и за дозволениями, не вторгающимися в сферу господства другого государства (например, Бартол первым предложил «доверять» актам, составленным чужеземными нотариусами). При поверхностном анализе взгляды Бартола кажутся схоластическими, не содержащими под собой логичного и непротиворечивого обоснования, а предложенная систематизация — надуманной и непрактичной. На самом же деле исследователь мыслил глубже: он учил распознавать волю законодателя, нащупывал телеологическое толкование закона [9].
С проблемой определения права, применимого к отношениям, связанным с недвижимостью, Бартол встречается при попытках разрешить «английский вопрос». Суть проблемы: в Англии действует обычай, согласно которому наследует имущество старший сын. Умирает некто, оставивший имущество в Англии и в Италии. Как будет наследоваться имущество?
Для начала Бартол предлагает различать вещные (реальные) и личные статуты, обращая внимание на очередность слов в законе (смысловое ударение, которое хотел поставить законодатель). Если формулировка звучит как « имущества умирающих пусть достаются старшему», то статут является вещным; напротив, при использовании формулировки «пусть наследует старший сын » речь идёт о личном статуте. Для вещных статутов должен применяться закон места нахождения вещи . Характерной же чертой личных статутов является то, что они не могут связывать чужих подданных (иностранцев).
Таким образом, если в приведённом примере умирает иностранец, то вопросы наследования его английских владений не могут подчиняться английскому обычаю, так как у иностранца иной личный статут. Если же умирает англичанин, то имущество, находящееся в Англии, отходит старшему сыну. С заграничным имуществом ситуация более сложная. Здесь необходимо классифицировать английский статут в рамках системы Бартола. Обычай «в пользу перворожденного» можно считать запретительным статутом: он ограничивает младших детей в наследовании. Такой статут является статутом стеснительного свойства (prohibitio odiosa) — антиподом prohibitio favorabilis — и не может иметь экстерриториального эффекта. Если же рассматривать английский обычай как дозволительный статут («в пользу старшего»), он становится противен римскому праву, вторгается в сферу господства итальянского государства, а соответственно, также не может иметь экстерриториальный эффект. Как итог, зарубежное имущество англичанина будет наследоваться по правилам, действующим в месте нахождения имущества.
Теория Бартола о статутах имеет один существенный изъян — возможность двоякого толкования любого правила (как дозволение и как запрет), не решает вопроса выбора применимого права (по личности или по имуществу) и развивает заведомо тупиковую ветвь научной мысли — по «пересаживанию» деления статутов на вещные и личные из гражданского права в международное частное право [подробнее — 3], однако учёный интуитивно чувствует верные способы разрешения коллизий, предложенные им чёткие коллизионные нормы активно приживаются и заимствуются, а формулирование правила прикрепления lex rei sitae становится первоосновой правил об исключительной юрисдикции в отношении недвижимого имущества в международном частном праве.
Раскрывать историю эволюции привязки «по месту нахождения» для целей настоящего исследования не представляется целесообразным. Следует лишь оговориться, что материально-правовые вопросы статутов недвижимости получили своё развитие и порождали многочисленные дискуссии в рамках итальянской (Бартоломео Салицет, Павел Кастро, Александр Тартаньи), французской (Бертран д’Аржантре, Фролан, Булльнуа, де Буйе), голландской (Павел и Иоанн Вуты, Ульрик Губер) правовых школ. Умы учёных преимущественно были заняты аспектом разрешения коллизий материально-правовых норм, в частности, по направлениям наследственного права и дарения [5, 8]. Интересно, что большинство исследователей (за исключением, пожалуй, де Буйе [6]) признавали за lex rei sitae главенствующую роль при коллизии с личным статутом наследодателя.
Литература:
- Алексеев С. С. Теория права. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010.
- Аннерс Э. История европейского права. М., 1999.
- Брун М. И. Очерки истории конфликтного права. Пг., 1915.
- Гай. Институции II. 14b цит. по Хрестоматии Л. Л. Кофанова. Кофанов Л. Л. Римское право. Хрестоматия для студентов очной и очно-заочной форм обучения. М., 2019.
- Гетьман-Павлова И. В. Наука международного частного права: Ульрик Губер // Вопросы правоведения № 4. 2012. С. 38–63.
- Гетьман-Павлова И. В. Французская доктрина международного частного права в XVIII веке // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2012. № 2. С. 26–56.
- Гетьман-Павлова И. В. Истоки науки международного частного права: школа глоссаторов. // Журнал международного публичного и частного права. № 2. 2010. С. 17–23.
- Гетьман-Павлова И. В. Наука международного частного права: итальянская школа бартолистов XIV–XV вв. // Журнал международного публичного и частного права. 2009. № 3. С. 41–46.
- Гетьман-Павлова И. В. Наука международного частного права: дозволительный и запретительный статуты в теории Бартоло де Сассоферрато. // Журнал международного публичного и частного права. № 5. 2008. С. 19–23.
- Кассо Л. A. Понятие о залоге в современном праве. М., 1999.
- Лунц, Л. А. Курс международного частного права в 3 т. Т. I: Общая часть. М., 2002.
- Перетерский И. С., Новицкий И. Б. Римское частное право. М., 1999.
- Покровский И. А. История римского права. СПб, 1999.
- Сухомлинова М. П. Институт исключительной юрисдикции по спорам о недвижимом имуществе в международном частном праве. Дис. … канд. юрид. наук. РАНХиГС. Москва, 2004.
[1] Согласно С.С. Алексееву, под правовым режимом понимается «порядок регулирования, который выражен в комплексе правовых средств, характеризующих особое сочетание взаимодействующих между собой дозволений, запретов, а также позитивных обязываний и содержащих особую направленность регулирования». Алексеев С. С. Теория права. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 243.
