В статье автор описывает примеры языковой игры, базирующейся на грамматическом уровне языка, в текстах Андрея Аствацатурова: «Люди в голом», «Скунскамера», «Осень в карманах», «Не кормите и не трогайте пеликанов».
Ключевые слова: языковая игра, грамматический уровень, морфология, словообразование, синтаксис, фонетика.
К грамматическому строю относятся словообразование, морфология и синтаксис. Звуковая организация языка — фонетика и фонология — как сопровождающий словообразование и формообразование уровень также интерпретирован в качестве элемента грамматики [5, с. 8]. Все коммуникативные ситуации проанализированы нами как включенные в реальность художественного текста. Поэтому в ходе исследования не стояло задачи вычленения грамматических ошибок. Все иллюстрации рассмотрены в качестве фактов языковой игры. «Языковая игра — это определённый тип речевого поведения говорящих, основанный на преднамеренном (сознательном, продуманном) нарушении системных отношений языка, т. е. на деструкции речевой нормы с целью создания неканонических языковых форм и структур, приобретающих в результате этой деструкции экспрессивное значение и способность вызывать у слушателя или читателя эстетический и, в целом, стилистический эффект» [6, с. 658].
Фонетический уровень языковой игры в большинстве отмеченных случаев представлен пародированием речи. Игровая имитация раскрывается на основе комизма представленных речевых аномалий. Так, произносительные особенности могут быть связаны с наличием дефекта речи ( ског'о, фто, пифать, цеорецицеская цасть ) или акцента ( скызать, сэли, ехат ) у говорящего. Нарушение орфоэпических норм служит средством передачи манеры общения: чепе, пионэры, пожалте и др . Перечисленные фонетические средства носят яркую характерологическую функцию и реализуют прием речевой маски. Интересно, что поводом для фонетической языковой игры во всех произведениях становится фамилия «Аствацатуров» — фамилия главного героя. Ее искажение мотивируется, во-первых, произносительными трудностями ( «Авцар… нет… Ацвара… бог ты мой… Астаравацуров!», Астафацуров ). Фамилия испытывает на себе языковую деконструкцию на протяжении всего «жизненного пути» героя и в конце концов сокращается до « Аствац »: апокопа — усечение конечных звуков слова — позволяет облегчить коммуникативную задачу говорящего. Стоит отметить, что антропонимы являются частым предметом игровой диссимиляции: например, фамилия известного литературоведа Н. И. Балашова превращается в Башколова . Несмотря на то что лексема окказиональна, ее образование мотивируется узуальным морфом, отчего «башколов» впоследствии используется в ироничном значении, близком к «невежде», «неучу» и т. п. Обратную ситуацию, когда фонетическое оформление оказывается важнее семантического наполнения, можно найти в эхо-приеме, заключающемся в повторе одноструктурных производных слов: «философия — это выяснение субъектно-объектных отношений между ёкселем и мокселем ».
Особенность игровых словообразовательных средств заключается в том, что они чаще подвергаются контаминации с лексическим уровнем, поскольку зачастую связаны с окказионализмами. Для словообразовательной игры интересно то, что продуктивными в прозе Аствацатурова становятся непродуктивные для русского словообразования способы: дублирование морфа ( замзамначальники зададакали ), отпредложенческое словообразование ( жизнь-еще-былинка, жить-не-по-лжи ), которые связаны с компрессивной функцией . Усложнение как изменение морфемной структуры демонстрируется в примере с Акакием Акакиевичем : по этой словообразовательной модели в тексте создается окказиональный антропоним Описий Описиевич .
Игровые манипуляции над грамматическими категориями в текстах приводят к созданию окказиональных форм слова. Самый распространенный способ — наращение усеченной грамматической парадигмы. Этот прием связан, например, с незнанием грамматических норм со стороны коммуникатора. Форма «подлые смехи » создана иностранным студентом из-за незнания отсутствия формы множественного числа отвлеченного существительного. Субстантивация как сопровождающее наращение падежной парадигмы средство языковой игры иллюстрируется словоформой: «тебе бы <…> в что-где-кагду играть» — в этом примере носитель языка нарушает грамматическую норму, скорее, исходя из намерения произвести комический эффект. В другом примере этот прием используется в авторской речи, он усложняется и оказывается дополнительно связан со словами с омонимичным корнем — наблюдается семантизация. Отказ от использования нормированной супплетивной формы множественного числа в пользу морфологического его выражения иллюстрируется примерами: «сверх- человеки », «снизошел до человеков ». Эти формы использованы также в речи автора, а не в репликах героев, чтобы придать игровой непосредственный характер повествования. В некоторых случаях интерпретировать игровой прием однозначно не представляется возможным из-за совпадения омоформ. «Из всех этих чернышевских я больше всего люблю Герцена» — здесь равноценными средствами будет считаться как адъективация, так и аппелятивация, поскольку имя собственное имеет флексию, характерную для имен прилагательных. Игровой эффект достигается и на уровне грамматической валентности глагола в словосочетании на основе управления. «Каждый из них <…> защищает честь своей страны» — это предложение дополняется парцеллятом: «Не понятно только, от кого …» Сюжетообразующей функцией обладает ошибка иностранного студента, пишущего киносценарий про «женщину вголом ».
Популярным приемом для синтаксической игры становится повтор. Как и любая повторная номинация, деривационный повтор подчеркивает значимость сообщаемой информации, также добавляет экспрессивности и образности: «Кто не успевает , Андреев, — тот бывает неуспевающим !», «Я вчера открываю атлас России, и мне попадается на глаза слово « Магнитогорск », и я чувствую, оно меня магнитом тянет», «Разбухают и преют смыслы , мысли , замыслы ». Наряду со словами с повторяющимися корнями встречается и аффиксальный повтор: «Сама преисподняя , преисполнившись гнева, предстала перед нами в исподнем ». Приставки в этом случае усиливают единство текстового ряда и подчеркивают звуковую организацию. Лексический повтор может представлять собой столкновение разных значений многозначного слова, как в примере: « голый человек на голой земле». В других примерах этот прием связывается с параллелизмом структуры предложения: «Если мы будем играть, нас ждет успех ! — Если вы будете ЭТО играть, — ответила она, — вас, Андрюша, ждет колония строгого режима». Повторы часто оказываются средством реализации других синтаксических приемов языковой игры или стилистических фигур: антитезы («<книги> сочиняют для того, чтобы превратить неорганизованное людское стадо в организованное »), анадиплосиса — повтора слова в начале очередной фразы («И вдруг тебя кто-то некультурно так подрезает. Подрезает крылья твоей фантазии…»), хиазма («физиономия напоминает российский герб: новый (на самом деле старый ) с двухголовой когтистно-клювастой птицей, и старый (на самом деле новый )»).
Следующим по частотности синтаксическим способом создания языковой игры можно назвать манипуляции с рядом однородных членов. С целью актуализации сообщаемой информации используется употребление возвратного и невозвратного глаголов в одном предложении: «его призвание было не учиться , а учить », столкновение паронимов: «в самом деле, зимой мы кажемся как-то значительнее, существеннее, сущностнее ». Игровая антитеза может основываться на использовании контекстуальных антонимов: «не коренной горожанин, а молочный ». Зевгма позволяет добиться эффекта неожиданности: «Видимо, либеральные реформы и последовавший за ними период стабильности окончательно закрепили авторитет России как страны, способной предложить миру исключительно только самые полезные вещи: нефть, газ и девочек » . Интересным языковым фактом становится неоднозначность членения предложения на словосочетания, осознаваемая говорящим и обыгрываемая им: « Отчего он умер?» — этот вопрос задан с установкой на выяснение причины в ответной реплике. Однако омонимия вопросительного слова и предлога с относительным местоимением создают каламбурную сочетаемость в ответе собеседника: « Отчего-отчего <…>, на венках все написано для непонятливых. От дорогих коллег, от детей, от друзей ».
Проведенный анализ демонстрирует, что игровые грамматические манипуляции выступают как яркие средства создания языковой игры и используются полифункционально. Игровое использование грамматики в дискурсе художественного текста достаточно сложно, так как грамматические нормы обладают большей облигаторностью по сравнению с лексическими. Тем не менее грамматическая игра в текстах Андрея Аствацатурова играет большую роль.
Литература:
- Аствацатуров А. Люди в голом: роман. — Москва: AdMarginem, 2009.
- Аствацатуров А. Не кормите и не трогайте пеликанов: роман. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019.
- Аствацатуров А. Осень в карманах: роман в рассказах — Москва: АСТ, Редакция Елены Шубиной (ЕШ), 2015.
- Аствацатуров А. Скунскамера — роман: Ад Маргинем, 2011.
- Русская грамматика: [В 2-х т. / Редкол.: Н. Ю. Шведова (гл. ред.) и др.]. — М.: Наука, 1980.
- Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной; ред. Е. А. Баженова, М. П. Котюрова, А. П. Сковородников. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва: Флинта: Наука, 2006.
