Как общенародное достояние, народная культура искала свои пути «на глаз», проходя бугры и овраги невежества, отторжения, подвергаясь гонениям, перекраиванию на чуждые манеры. Порой — претерпевая гонения родного из народа. Как некогда лишение бороды, искажалась в литературном творчестве народа прямая русская речь. Со времён Ломоносова, с первых попыток приспособления нашего языка к римским, германским, прочим западным канонам, это насилие всё больше удаляло русские традиции от истоков своего устного языкового творчества. Очевидно, что если не собрать, не сберечь творения народной культуры вовремя, они, обезличенные, бесцветные, искажённые просветительскими идеалами новой прогрессивной общественности, исчезнут как родники в засухе.
Ключевые слова: культура, творчество, искусство, народ, этика, слово, литература.
Народу стоит многих усилий оберегать исконные традиции своего творчества, в быту и труде. Завещанное дедами и отцами для него — свято, а новизна, откуда бы не приходила, воспринимается болезненно и осторожно. Своя нескладная речь, свои простые навыки получены с молоком матери, и никакие самые грамотные новшества не заменят их. Простота душевная, откровенные проявления эмоций — они дают силы для творчества в народе. Творения народной культуры появляются только в первобытной простоте речи, мысли и памяти.
Возможно, сила и долгожительство народной культуры именно в том, что творилась она в своей среде и для неё же. В её пространстве говорится, поётся, играется и пляшется именно так, как исстари, как естественное проявление эмоций, словами и каждым движением — о себе, своих болях и радостях, тайнах и открытиях. Кто выстрадал непосильный труд бурлака, рыбаря, пыль мельницы, тот эмоционально-насыщеннее поведает в своём творчестве и об этих своих страданиях, и о наслаждении редкими минутами отдыха. Этим проникнута вся музыкальная, лубочная, поэтическая культура народов.
Культура народная — ясна и проста. Она массова, красочна, она искренняя и способна вызывать целую гамму эмоций. Она и есть высокая. И настоящая.
Относительно приличий в произведениях народной культуры нет регламентаций и указаний. По негласному согласованию исследователей и толкователей, всё, что можно читать в обществе, без чрезмерной чопорности или обидчивости, — годится для сохранения, публикаций (обнародования), исследования. Народное творчество в любых формах изучается не ради забавы или поиска кощунственных деталей, не для упражнений в нравоучениях. А резкость, яркость, прямота выражений, непривычные нам, режущие слух или глаз образы, — не всегда есть неприличные относительно своего времени, своих эпох создания. Произведения народного искусства, противоречивые, на грани крамолы, удивляют нас сочетанием противоречий, олицетворяя крайности и невыносимости извращенных состояний реального мира, породившие такие вот явления культуры.
Что может быть более хлёстким, точным, остроумным, чем старинная, сочинённая народом пословица? Именно за поговорками и пословицами ходят «в народ». В просвещённых (в смысле — образованных обществах высокопоставленных) сословиях культура пословиц не рождает. Встречаются или нескладные переводы их подобий с других языков, или слабые творения с опять же иностранными сюжетами. Высшее общество не только не может создать, но и не понимает пословиц: это, за редчайшим исключением, — картины чуждого ему быта, без светских приличий, но бьющие не в бровь, а в глаз. Не припоминать же в разговоре аристократов соху, борону, коромысло, лапти, не говоря уже о портянках или подоплёке [[1]]. А если заменять простонародные изречения книжными, как раз и получается настоящая пошлость.
Народное искусство, творчество никогда не было катехизисом нравственности, наказом для правильного общежития. Премудрости и глупости, истина и ложь, чинность и пошлость — всё это уживается как в каждом человеке, так и проявляется в его творчестве. Как есть, без прикрас и ложного притворства: добру — следуй, от худого бегай, но не прячь ни худа, ни добра, покажи, как есть.
Мы не замечаем, как гармонично перлы народного творчества вплетены в нашу бытовую среду. Говорим «семь раз примерь, один раз отрежь», не акцентируемся, что нами не придумано, а искажено, и, более того, народ говорит краше, а потому правильнее: «Десятью примерь да прикинь, одновА отрежь». Даже в сфере образования педагогические приёмы большей частью основаны на придумках из народа. Например, в XVIII-XIX вв. малолетним школярам таблицу умножения преподавали так: «два раза три, три раза шесть», что заимствовано из народного «двоЮ троЮ», или три на шесть [1].
Народная культура — свод народных опытных премудростей и суеверий, вздохов и рыданий, триумфов и утешений в материальном, осязаемом органами чувств, воплощении. Это его, народа, житейская правда, результат работы ума и самобытной стати. Что не болело — то не плакало; что не тревожило, то не стало идеей для творчества. А вот что пережито, вымучено, слезами напоено, — то и найдётся в каждом отражении народной культуры.
Проблема эстетики народного искусства и литературы — одна из важнейших проблем творчества многих русских писателей. Определяя цели и задачи художественной деятельности народа, авторы произведений русской классики подчёркивали, что народное творчество имеет высокое предназначение призывать и утверждать добро, быть на честной и бескорыстной службе людям.
За редкими исключениями, все достижения народной культуры, произведения искусства, прикладного творчества, лучшее из созданного, выражает религиозные чувства или имеет оккультную платформу. И в христианском мире искусство «от народа» основывается на религиозных мотивах, при этом народ придерживается ему привычных постулатов, создавая востребованные в своей среде простоватые, грубоватые культурные ценности. Они видятся неказистыми, но именно они честны, проникнуты верой отцов, за что невозможно признать плоды народного творчества нарушением этических норм.
От жалости к «исполненной трудов и лишений» жизни простых людей, от формального сочувствия — до страстной защиты его интересов, покровительству народных талантов прошел жизненный и творческий путь «великий Лев» Толстой. В развитии литературного творчества своего времени Толстой находил односторонность, направленность на политическое изобличение. Сам же он ещё в начале своей писательской деятельности обратил внимание на утверждение французского историка и поэта А. де Ламартина, что писатели пишут книги не для народа, а для «своего» круга и что для народа нужно создавать особую литературу. В утверждении француза русский классик увидел оттенок пренебрежительно-покровительственного отношения к народу [4]. Тогда как «у народа есть своя литература — прекрасная, неподражаемая; но она не подделка, она выпевается из среды самого народа» [4].
Именно народ — как творец всего прекрасного и нужного, и творит самобытное искусство своей среды, и побеждает набеги неприятеля в поле сражения, и кормит-одевает весь свет. Этот терпеливый народ, трудовой, христианский, имеет великие душевные силы «всевыносящего русского племени». Кроме того, эти люди чувствительнее к правде. В педагогических статьях 60–70-х гг. XIX столетия авторами указывалось на отсутствие интереса простого народа к общеизвестным произведениям классической литературы пера Пушкина (особенно проза и драмы) и Гоголя, басням Крылова, не говоря уже о зарубежных авторах (Ж. Санд, Д. Дефо и др.) [4] Народ, проявляя равнодушие даже к изданиям, специально для него задуманным (журналы «Народная беседа» [[2]], «Народное чтение» [[3]] и т. п., живо интересовался творчеством мастеров слова своего сословия, а именно сказками, сборниками песен, стихов загадок, пословиц и другими направлениями фольклора.
Творчество любого рода имеет свои задачи и пути их решения, для одного его только и доступные. Зачатки его можно найти даже у высокоразвитых животных: это инстинктивные движения, игра. Творчество первых людей похоже: его проявления не имели целью материальную пользу, а выступали как средства передачи информации сородичам. И это уже не забава, а осознанная, целенаправленная деятельность. Деятельность представителя животного мира, который совершает движения, чтобы не только себя развлечь, но и согреть, накормить себя, свой род. Это и есть начала искусства в человеке, приложений его творческих способностей. То есть ещё до обретения соответствующего образования, нужного для понимания возраста, почти интуитивно. Народная культура большей частью интуитивна. От души, от мгновенного желания. Это истинно внутренняя потребность самовыражения. При стройных звуках колокольного перезвона, свадебного или поминального песнопения, шума хоровода, при созерцании прикладного искусства — мы испытываем примерно той же силы эмоции, что и тот, кто это создал, принёс в народ, трепетно оберегая от чужеродных вкраплений. Каждый, кто питается элементами народной культуры, познаёт её непосредственно, заражаясь тем же чувством, которые сподвигли художника на акт творчества.
Народная культура как никакая другая способно транслировать от создателя в массы весь спектр как самых добрых эмоций, так и дурных чувств, потому что столько разнохарактерна сама народная жизнь. Крыши, окна, ворота изб, домашняя утварь исстари украшались резными деревянными мотивами работы искусных рук народного мастера. Из поколенья поколенью невест передавались сложнейшие вышивки народных мастериц. Не счесть разнообразия мелодий губных гармоней, тальянок, балалаек и ложек. Тайны приготовления домашних пирогов, щей, ухи не перестают волновать спустя столетия после первых дегустаций. А каждое селение бережно хранит характерные только для этого места сказания, заигрыши, частушки. Народу необходима его культура, им же созданная, воспетая, передаваемая потомкам. Вне зависимости от настроений правящих элит и социально-политических тенденций государства. И такое искусство, такая культура как бытующая в народе, не низшая, не забытая история, не экспонат для архива. Это и есть подлинная культура-мать, Наивное, примитивное, абстрактное, устное — всё имеет место, право на жизнь и находит своего благодарного почитателя.
Назначение и сила влияния народной культуры, её просветительский дар, значение её как связующего звена исторических эпох наиболее явно проявляют себя, что парадоксально, на фоне культуры «для элит», так называемых «высокого искусства», «для избранных». Последнее пребывает в бесконечном поиске себя, всевозможных новейших стилей, ломает каноны красоты, начала добра.
Зачастую культурные направления новейшего времени выглядит как плод безумия, нелогично, бездуховно, не выдерживает проверки даже небольшим временным интервалом — пропадает в небытие. Народная культура и без купюр, скобок, комментариев, сносок и т. п. указаний, в своём «диковатом» простодушном виде доходила до глубин души и во времена своего появления, и осталась при всех последующих поколениях, свято её оберегающих. Именно такую. С шероховатостями, простотой, очень понятными каждому. Народные песня и пляска, рисунок и шитьё — их красота вызывает в нас те же эмоции, что и века назад у первых их «основателей, и оно доступно пониманию масс, вне зависимости от признания истинным искусством или отрицания. Если же культурные творения подобных эмоций не вызывают, вряд ли можно их вообще причислять к сфере культуры.
Литература:
- Даль В. И. Пословицы русского народа. М., ЭКСМО. 2000. 616 с.
- Детская энциклопедия в 10 т. Т. 10. М., изд-во Академии педагогических наук РСФСР. 1961. 712 с.
- Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., «Азбука классики». 2021. 544 с.
- Толстой Л. Н. Собрание сочинений в 22 т. Т. 15. М., «Художественная литература». 1983. 432 с.
- Энциклопедия моды. Андреева Р. П. СПб., «Литера», 1997 г. 416 с.
[1] Подкладка на груди и спине нижней рубахи.
[2] Издавался в 1862-1867 гг., в Санкт-Петербурге, 6 р/год, издатель А.Ф. Погосский – до 1864, после – В.В. Дерикер
[3] Издавался в 1859-1862 в Санкт-Петербурге, 6 р/год, издатели А. Оболенский и Г. Щербачёв. Популярные издания для грамотных читателей из народа, где печатались материалы по юридическим, агрономическим, научно-естественным тематикам и разного рода беллетристика
