В статье автор рассматривает вопрос оценки законодателем степени общественной опасности преступления, предусмотренного ст. 110.1 УК РФ, анализируя точки зрения ученых по рассматриваемому вопросу. Делается вывод о наличии определенных проблем законодательной регламентации ст. 110.1 УК РФ.
Ключевые слова : доведение до самоубийства, склонение к самоубийству, содействие совершению самоубийства, общественная опасность, ответственность, наказание.
Результат оценки законодателем общественной опасности какого-либо уголовно-наказуемого деяния отражается, прежде всего, в строгости мер ответственности, предусмотренных за его совершение. Оценка законодателем степени общественной опасности деяния, предусмотренного ст. 110 1 Уголовного кодекса Российской Федерации [1] вызывает совершенно обоснованные дискуссии в рамках научной литературы.
Во-первых, достаточно спорным является вопрос соотношения степени общественной опасности преступлений, предусмотренных ст. 110 и ст. 110 1 УК РФ. Исходя из установленных размеров уголовного наказания, доведение лица до самоубийства законодатель рассматривает в качестве менее общественно-опасного деяния.
Комментируя указанное обстоятельство, часть авторов отмечают, что склонение к совершению самоубийства является менее общественно-опасным деянием, поскольку совершается посредством менее «жестоких» способов, нежели склонение к его совершению. Авторы высказываются о том, что доведение лица до самоубийства стоит рассматривать в качестве более общественно-опасного деяния, потому что способы совершения данного деяния сами по себе в силу своего характера могут выступать в качестве самостоятельных составов преступлений (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью; истязание; побои и др.) [2].
Другая группа ученых высказывает противоположную точку зрения, считая, что столь незначительные различия в рассматриваемых составах преступления, как способы их совершения, не следует использовать в качестве основания дифференциации уголовной ответственности. Кроме того, как отмечают В. Е. Круковский и И. Н. Мосечкин, «… имеет ли значение для родственников лица, совершившего самоубийство, а также для общества и государства способ, каким лицо было доведено до данного поступка?» [3].
С. В. Филиппова также пишет о том, что рассматриваемые составы не стоит разграничивать лишь по способу совершения, поскольку главным обстоятельством в данном случае является то, что при доведении до самоубийства жертва самостоятельно принимает решение о совершении самоубийства, в то время как при склонении к самоубийству лицу данное намерение фактически навязывается извне [4, c. 105–106].
Несмотря на научную ценность и значимость всех приведенных выше позиций, согласиться с ними не представляется возможным. Первая позиция в данном случае считается наиболее предпочтительной.
Так, если следовать второму подходу, в соответствии с которым степень общественной опасности должна обуславливаться лишь конечным результатом совершенного преступления, необоснованной стоит признать и дифференциацию законодателем уголовной ответственности, например, за совершение простого убийства и убийства, совершенного с особой жестокостью. В таком случае способ совершения убийства также следовало бы расценить как незначительное различие, поскольку результатом обоих деяний закономерно выступает лишение жизни другого человека. Весьма неоднозначным видится также высказывания относительно того, что родственникам лица, обществу и государству безразлично, каким именно способом человек был лишен жизни. Возвращаясь к приведенному выше примеру с дифференциацией ответственности за совершение убийства, стоит сказать о том, что законодатель исходил из того, что при совершении убийства с особой жестокостью потерпевший испытывает чрезмерные страдания. Данный подход видится полностью применимым и к рассматриваемым составам преступления. При доведении лица до самоубийства лиц фактически ставится в безвыходное положение, при котором лишение себя жизни видится потерпевшему единственным возможным вариантом поведения. В данном случае, комментируя точку зрения С. В. Филипповой, можно также говорить о том, что и при доведении лица до самоубийства, и при склонении лица к его совершению, намерение лица лишить себя жизни происходит не в условиях самостоятельности. В обоих случаях такое намерение является навязанным извне.
Большой интерес также вызывает дифференциация законодателем уголовной ответственности за склонение к совершению самоубийства и содействие его совершению. Так, исходя из того, что оба указанных деяния расположены в разных, самостоятельных частях ст. 110 1 УК РФ, а также за их совершение установлена разная степень тяжести уголовной ответственности, законодатель не признает такие деяния обладающими равной общественной опасностью. Такой подход законодателя видится крайне нелогичным и нерациональным. Так, в случае склонения лица к самоубийству, лицу искусственным путем внушается намерение лишить себя жизни. Также склонение к совершению самоубийства будет иметь место в том случае, если потерпевший уже имел самостоятельно сформированный умысел на лишение себя жизни, однако, испытывал некоторые сомнения, которые в результате действий склоняющего лица были устранены.
В случае же содействия совершению самоубийства, потерпевшему не внушается намерение совершить суицид, способы, перечисленные в ч. 2 ст. 110 1 УК РФ направлены лишь на оказание помощи в реализации такого умысла (самостоятельно сформированного жертвой). В крайнем случае, при совершении содействия могут укрепляться намерения жертвы совершить суицид, но искусственного внушения в данном случае не происходит и не может происходить. Не представляется возможным сформировать у лица умысел на лишение себя жизни посредством сообщения ему информации о возможных способах его совершения, либо же посредством обещания сокрыть орудия или средства его совершения.
Закономерно, изложенное выше свидетельствует о том, что склонение лица к совершению самоубийства является более общественно опасным деянием, нежели содействие его совершению. Далее интерес вызывает то обстоятельство, что применительно к ч. 4 ст. 110 1 УК РФ, законодатель уже рассматривает данные деяния как обладающие равной степенью общественной опасности, поскольку ответственность за их результативное совершение предусмотрена единой нормой рассматриваемой статьи. Данное обстоятельство видится также крайне нелогичным и непродуманным. Стоит согласиться с С. В. Дубовиченко и В. П. Карловым, которые пишут о том, что «трудно объяснить, почему наказание за содействие совершению самоубийства выше, чем за склонение к самоубийству… именно действия подстрекателя приводят к зарождению намерения совершить акт самоубийства» [2].
В данном случае высказанная позиция поддерживается и С. В. Филипповой, которая пишет: «Действительно, содействие совершению самоубийства укрепляет ранее возникшее у потерпевшего намерение покончить с собой, тогда как склонение к самоубийству порождает это желание, фактически выступая первопричиной совершения суицидальных действий. Очевидно, что склонение при этом должно наказываться строже, чем содействие самоубийству» [4, c. 104].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что доведение лица до самоубийства является более общественно-опасным деянием, нежели склонение к совершению суицида. Считается необоснованной существующая дифференциация уголовной ответственности за рассматриваемые деяния. Склонение к совершению самоубийства считается более общественно опасным деянием, нежели содействие его совершению, поскольку в случае совершения содействия у потерпевшего не формируется искусственным путем намерение лишить себя жизни. Содействующее лицо в данном случае выступает лишь в качестве своеобразного помощника при реализации потерпевшим самостоятельно сформированного им намерения совершить суицид. В связи с этим установление законодателем более суровой меры ответственности за совершение содействия самоубийству видится нелогичным и не рациональным. Кроме того, представляется необходимым разграничение ответственности за результативное совершение указанных деяний в самостоятельных подпунктах частей 1 и 2 статьи 110 1 УК РФ.
Литература:
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 24.09.2022) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
- Дубовиченко С. В., Карлов В. П. Новеллы уголовного законодательства о преступлениях против жизни: критический анализ // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. 2017. № 4. С. 168–176.
- Круковский В. Е., Мосечкин И. Н. Уголовно-правовые проблемы противодействия деятельности, направленной на побуждение к совершению убийств и самоубийств // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2018. № 4. С. 196–215.
- Филиппова С. В. Склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства: уголовно-правовая характеристика и проблемы квалификации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2020. 209 с.
