Показано, что, при разнообразии инструментов корпоративного кредитования, не во всех случаях достигается определенность в их правовом режиме с точки зрения фактического содержания формирующихся при этом правоотношений. Одной из таких ситуаций является использование при кредитовании векселей, поскольку это абстрактное обязательство, исполнение которого не может зависеть от иных обстоятельств, в том числе, заключения кредитного договора, хотя, фактически, вексель в таких правоотношениях выполняет только обеспечительную функцию. Другой проблемой правового регулирования инструментов кредитования выступает установление действительности волеизъявления корпоративного заемщика при заключении кредитного договора удаленным способом, это связано с особенностями идентификации при таком способе кредитования. Указано на возможности решения представленных проблем.
Ключевые слова: кредитный договор, вексель, дистанционное кредитование, недействительность сделки, волеизъявление сторон.
Построение экономических отношений, особенно в деловой сфере, всегда обусловлено возможностью достижения согласия между участниками сделки применительно к конкретным обстоятельствам, которыми определяется способ реализации взаимных экономических интересов. Именно поэтому значительная часть положений о предпринимательских договорах устанавливает существенно большую, в сравнении с другими видами договорных обязательств, свободу, ограничение которой возможно только в силу императивных предписаний и необходимости защиты других участников делового оборота. Сфера кредитования не является исключением, причем надлежащее регулирование правоотношений корпоративного кредитования имеет особенное значение в силу отсутствия специальных положений о кредите, предназначенном для развития бизнеса. С практической точки зрения в таких положениях отсутствует необходимость, поскольку кредитные правоотношения банков и предприятий реального сектора определяются в рамках общей модели кредитного договора, но их реализация обусловлена использованием различных инструментов кредитования. Такой способ построения отношений наиболее подходит к специфике корпоративного кредита, поскольку дает возможность обеспечить приемлемый уровень гарантий банку при обоснованности условий предоставления финансирования для заемщика. Как реальную проблему построения данных правоотношений следует понимать несовершенство правового регулирования отдельных инструментов корпоративного кредитования в рамках общей модели кредитного договора.
Одним из таких инструментов является вексель, имеющий свойства абстрактного обязательства, делающие его предпочтительным в целом ряде ситуаций корпоративного кредитования, в частности, как гарантии надлежащего исполнения обязательств другой стороной правоотношения. Тем не менее, злоупотребление использованием инструментов вексельного финансирования при корпоративном кредитовании является необоснованным, практическое значение неопределенности использования векселей как вспомогательных инструментов правоотношений, складывающихся при корпоративном кредитовании, подтверждает следующий пример.
Организация привлекала заемное финансирование с использованием простого кредитного договора и обязательств, подтвержденных векселями, приобретенными в порядке индоссамента банком, выдавшим кредит. В ходе процедур банкротства организации предпочтение было отдано требованиям банка по кредитному договору, поскольку в отношении вексельного финансирования было выдвинуто требование со стороны индоссанта. Первоначально такая квалификация правоотношений была признана обоснованной, в последующем дело было направлено на новое рассмотрение, поскольку, исходя из экономического содержания, правоотношения сводились к привлечению финансирования [7].
Вексель использовался для привлечения финансирования, с точки зрения правового режима его обращение регулировалось Положением о векселе [3], устанавливающего специфику обращения данного инструмента, по экономическому содержанию учет векселя банком означал фактическое предоставление финансирование уже индоссанту. Следовательно, исходя из фактического содержания правоотношений, различия между кредитованием и вексельным финансированием отсутствовали, правовой режим этих инструментов действительно определялся их спецификой, но она подлежала оценке во взаимосвязи с действительными целями участников и достигнутыми ими результатами.
Другим примером неопределенности в использовании векселей в рамках кредитных правоотношений является ситуация, когда банк предоставил организации кредит и одновременно выдал простой вексель, на основании которого заемщик потребовал в последующем зачета обязательств. Первоначально его требование было удовлетворено, поскольку вексель имеет абстрактный характер, следовательно, держатель вправе не ссылаться на конкретные основания выдачи этой ценной бумаги, а возможность зачета требований действительно может быть согласована в рамках модели кредитного договора. В последующем дело было направлено на новое рассмотрение, учитывая отсутствие реального встречного представления для банка, а также п. п. 17 и 77 Положения о векселе и п. 1 ст. 145 ГК РФ [5].
Банк, по существу, предоставил организации заемное финансирование без возможности его последующего возмещения, поскольку было создано встречное обязательство на стороне банка, не имевшее, в силу абстрактного характера, конкретных оснований, но исключавшее возможность реализации его интересов.
Проблему создает неопределенность пределов действия векселя как абстрактного обязательства в случае кредитования, когда вексель становится только инструментом, как следствие, приобретает конкретные свойства. В первом из примеров правоотношения кредитования сложились между индоссантом и банком, вексель выполнял обеспечительные функции, следовательно, в правоотношениях с должником не мог пониматься как абстрактное обязательство, по которому был вправе требовать индоссант. Во втором случае кредитный договор был, по сути, незаключенным, в отсутствие реального интереса банка, вексель не отвечал экономическому содержанию инструмента кредитования, обеспечивал только создание неосновательного обогащения для заемщика.
Наиболее рациональным решением этой проблемы было бы признание за векселем свойства конкретного обязательства, когда он выступает только инструментом кредитного договора, выполняющим обычно функции гарантии в рамках основного обязательства. Это могло бы обеспечиваться введением специальной нормы в ст. 619 ГК РФ [2], определяющей залог векселей по кредитному договору как правоотношения, регулируемые общими правилами кредитования, поскольку в этом случае устраняется неопределенность свойств векселя как обязательства, имеющего в частных правоотношениях конкретный характер, а, в целом, обладающего абстрактными свойствами.
Другая проблема связана с использованием инструментов дистанционного кредитования. Эта возможность предлагается многими банками в рамках корпоративного обслуживания, по форме это электронный договор, заключаемый при обмене сообщениями, когда заявка организации выполняет роль оферты, акцепт банка соответствует завершению установления договорных правоотношений. В подобной конструкции не учтена возможность отзыва заявки организации и специальных правовых последствий. Хотя п. 2 ст. 821 ГК РФ [2] допускается отказ заемщика от предоставленного кредита, в случае электронного взаимодействия исполнение обязательств банка происходит в столь короткие сроки, что с достоверностью установить соотношение момента начала расчетных операций за счет кредитных средств и отказа заемщика невозможно.
Например, в банк поступила заявка на кредит, она была одобрена, на счет организации поступили денежные средства, за счет которых был оплачен ряд счетов, но этому предшествовало уведомление о несанкционированной подаче заявки, поэтому требование организации о признании кредитного договора незаключенным было первоначально удовлетворено. В последующем дело было отправлено на новое рассмотрение, поскольку фактическое волеизъявление организации было направлено на использование заемных средств [6].
В силу п. 2 ст. 154 ГК РФ [1], сделка определяется согласованным волеизъявлением сторон, как следствие, в данной ситуации фактические использование кредитных средств подтверждало волеизъявление организации на вступление в кредитные правоотношения. Действительность возникших правоотношений также подтверждалась реальностью обязательств, на исполнение которых было направлено использование заемного финансирования. Объем и характер расчетов соответствовали обычной цели использования дистанционного кредитования. Влияние характера использования заемного финансирования и соответствия обычным деловым целям является одним из подтверждений фактического волеизъявления организации на заключение кредитного договора, что подтверждается ситуацией, когда банк потребовал исполнения организацией кредитных обязательств, хотя заключение кредитного договора дистанционным способом сопровождалось использованием полученных средств, явно не соответствовавшим характеру бизнеса компании. Помимо этого, другие обстоятельства также свидетельствовали об отсутствии волеизъявления организации на использование дистанционного кредитования [4].
Проблему составляет установление волеизъявления конкретного лица при использовании дистанционного кредитования на заключение кредитного договора. Наиболее обоснованным решением этой проблемы было бы признание в подобной ситуации кредитного договора заключенным только с учетом соответствия фактического использования заемного финансирования обычным целям и масштабам деятельности организации и реальности обязательств, на исполнение которых направлены кредитные средства. Следует принимать во внимание и технический аспект доступа при дистанционном кредитовании, поскольку он также может свидетельствовать о совпадении лица, фактически направляющего оферту, и представителя организации, в действительности имеющего права вступать в такие договорные обязательства.
Практическое использование некоторых инструментов заемного финансирования в правоотношениях кредитования свидетельствует о несовершенстве ряда положений о кредитном договоре. Неопределенность пределов действия векселя как абстрактного обязательства, когда он выступает только инструментом в кредитном договоре, ведет к несовпадению между лицом, имеющим право требования по векселю в экономическом и правовом понимании. Решению проблемы могло бы способствовать признание векселя как инструмента кредитного договора конкретным обязательством. Устранению неопределенности в ситуации использования дистанционного кредитования третьими лицами могло бы способствовать признание кредитного договора фактически заключенным только во взаимосвязи с соответствием последующего использования заемного финансирования характеру бизнеса организации и при условии реальности исполняемых обязательств.
Литература:
- Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 25.02.2022) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2022)//СЗ РФ. — 05.12.1994. — № 32. — Ст. 3301.
- Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 01.07.2021, с изм. от 08.07.2021) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2022)//СЗ РФ. — 29.01.1996. — № 5. — Ст. 410.
- Постановление ЦИК СССР и СНК СССР от 07.08.1937 № 104/1341 «О введении в действие Положения о переводном и простом векселе»//Свод законов СССР. — т. 5. — с. 586.
- Определение Верховного Суда РФ от 31.01.2022 № 305-ЭС21–27072 по делу № А40–331568/2019//КонсультантПлюс.
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 26.07.2021 № 305-ЭС21–6412 по делу № А40–170105/2019//КонсультантПлюс.
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.05.2022 № 305-ЭС21–27249 по делу № А40–212650/2020//КонсультантПлюс.
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 04.08.2022 № 306-ЭС22–4502 по делу № А55–882/2020//КонсультантПлюс.
