Становление и развитие благотворительности в России до XVII века



Ключевые слова: гражданское общество, благотворительность, милосердие, общественное презрение.

Парадигма, согласно которой категория «гражданское общество» присуща преимущественно западной цивилизационной модели, постепенно уходит в прошлое. Однако вопрос об истоках складывания и эволюции гражданского общества в Российском государстве, его взаимодействии с государством остается исключительно актуальным и поныне. Поистине традиционным для России всегда был институт благотворительности, которую следует рассматривать как одно из ключевых направлений деятельности гражданского общества.

Историк и публицист Михаил Петрович Погодин отмечал, что благотворительность в ее наиболее простейших формах — родственной или соседской взаимопомощи — существовала еще в дохристианский период отечественной истории: «заботиться о стариках, недужных и больных было первейшей обязанностью и общей добродетелью славян» [11]. Более распространенной точкой зрения на время зарождения благотворительности на Руси является датирование этого феномена принятием христианства и складыванием церкви как социального института. Принятие христианства способствовало восприятию благотворительности в особой форме — «нищелюбия», что определялось пониманием нищих как людей, причастных к святости. Оценивая специфику древнерусского благотворения, историк Василий Осипович Ключевский резюмировал: «Человеколюбие у наших предков было то же, что нищелюбие, и любить ближнего значило прежде всего — накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице. <... > Древняя Русь понимала и ценила только личную, непосредственную благотворительность, милостыню, подаваемую из рук в руки, притом «отай», тайком не только от стороннего глаза, но и от собственной шуйцы» [7]. То есть в X веке благотворительная деятельность носила хоть и массовый характер, но была бессистемной, кроме того, была основана исключительно на частной инициативе, не являясь функцией государства.

Однако развитие российской государственности способствовало формированию официального благотворения, в первую очередь, княжеского. Следующая характеристика князю Владимиру Святославовичу давалась в уникальном памятнике отечественной книжности — «Слове о законе и благодати» митрополита Киевского Илариона: «[он] был нагим одеяние, [он] был алчущим кормитель, [он] был вдовам помощник, [он] был странникам покоище, [он] был бездомным кров» [5]. Cтоль высокая оценка неслучайна. Предположительно, деятельность именно князя Владимира заложила основы не только регулярности благотворительности, но также определила ключевой на ближайшие столетия формат оказания помощи нуждающимся — путем объединения усилий государства и Церкви. Нормативной базой для этого стал Церковный устав, принятый князем Владимиром в самом конце X века. В документе устанавливаются полномочия патриарха и подчиняющихся ему церковных структур в сфере благотворения.

Князья Ярослав Мудрый и Владимир Мономах щепетильно относились к благотворительности, взывая к своим сыновьям о необходимости не забывать убогих и кормить их [10].

Привлекает внимание единство многих историков в вопросе тесной взаимосвязи княжеской благотворительности и Церкви, которая практически с момента своей институционализации стала ключевым участником благотворения. Так, экономист Павел Иванович Георгиевский в своей работе «Призрение бедных и благотворительность» указывал на особое благосердие иноков Киево-Печерского монастыря. Согласно распоряжению игумена Феодосия Печерского помощь предоставлялась всем нищим, слепым и хромым в размере одной десятой «от всего сущего монастырского» [5]. Взаимодействие светского и духовного начал в организации благотворения определялось еще одним немаловажным фактором: церковные приходы, являвшиеся центрами благотворительности, зачастую выступали одновременно податной и земской частью структуры общественного управления. То есть именно при церковных приходах создавались так называемые богадельни, которые могли именоваться «избами для нищих» и «вдовьими дворами». Однако необходимо отметить, что приходская благотворительность не ограничивалась предоставлением пищи и крова нуждающимся; так, важным направлением оказания помощи было предоставление ссуд как в денежной, так и в натуральной форме, например, в виде хлеба и семян. Кроме того, ссуды выдавались не только отдельным беднякам, но также сельским общинам [9]. Кроме того, весьма характерным представляется факт наличия так называемых «нищих» лавок в избах. Такое название эти лавки получили из-за повсеместно распространенной на Руси традиции обеспечивать кров бездомным и нищим. С разрешения хозяев любой нуждающийся в ночлеге мог переночевать на лавке, а также получить пищу и милостыню. Такой элемент внутреннего убранства избы отражает то, насколько благотворение и благосердие являлись неотъемлемыми аспектами повседневности и материальной культуры Древней Руси [2]. Тем не менее, на соответствующем историческом этапе более эффективной была приходская благотворительность, что было связано с высокой сплоченностью общины и осведомленностью относительно материального положения друг друга. Что, в свою очередь, способствовало оказанию действенной помощи тем, кто в ней нуждался. Так, например, неимущим членам прихода могли предоставляться деньги или кельи для ночлега [3].

С течением времени значение Церкви как важнейшего института благотворения нимало не уменьшилось, что связано с периодами голода и эпидемий. Так, игумен Волоколамского монастыря, церковный писатель Иосиф построил во второй половине XV века странноприимный дом для нужд обеспечения пропитанием около семисот нуждающихся [8]. XV век изобиловал голодными годами, что делало работу монастырей по кормлению определенной части населения более необходимой обществу, чем в обычные годы. Псковская вторая (Синодальная) летопись указывала: «В лето 6930. Нашел на землю русскую голод, и стоял он 3 года» .... Предположительно, Софийская первая летопись описывает то же событие: «Сильный голод был по всей русской земле» ... Речь идет о «жестоком голоде» 1422 года, который упоминается как одна из трагических страниц в истории России с X столетия до Бориса Годунова в Историческом очерке «Голода в России» российского палеографа и историка древнерусского искусства Вячеслава Николаевича Щепкина [15].

Не только преодоление проблемы голода, но призрение сирот и уход за больными были ключевыми направлениями деятельности значительного количества монастырей, особенно Западной Руси.

Дореволюционный историк, ректор Императорского Санкт-Петербургского университета Иван Ефимович Андреевский отмечал, что особенностью отечественной благотворительности являлась не только тесная взаимосвязь церковного благотворения с нищелюбием князей и богатых людей, организовавших трапезы для нуждающихся в ходе семейных пиров, но также целый ряд укоренившихся в обществе традиций: например, обычай княжеской десятины («владимирская» и «суздальская» церкви «десятину збирають по всей земли той») [14]; обычай призрения нуждающихся монастырями; определяющий русский менталитет обычай гостеприимства; широко распространенный, особенно во времена монгольского владычества, обычай передавать имущество церкви на помин души [1].

Религиозное мировоззрение, характерное для русского средневекового общества, способствовало переходу милосердия из состояния нравственного чувства в социальную норму, подчинение которой носило обязательный характер. Однако стоит отметить, что зачастую благотворение решительно не учитывало действительного положения нуждающихся, что, с одной стороны, препятствовало достижению добрых целей благотворителей, а с другой стороны, приводило к развитию профессионального нищенства, оказывающего дестабилизирующее влияние на общество. Как отмечал историк Василий Осипович Ключевский: «Благотворительность чиста в своем источнике, но легко поддается порче в своем течении <... > здесь она против воли благотворителей и может разойтись с требованиями общественного блага и порядка» [7]. И так как феномен профессионального нищенства объективно приобрел масштабы социального бедствия, в решение этого вопроса включилась власти. В качестве точки отсчета деятельности Российского государства по созданию системы отечественной государственной помощи в современной историографии зачастую рассматривается система решений, принятых на Стоглавом соборе в 1551 году — поместном соборе Русской церкви и Земского собора, проходившего с 23 февраля по 11 мая, при участии Ивана IV Грозного, высших чинов духовенства и представителей Боярской Думы. Потребность классификации нуждающихся определила их деление на так называемых нищих — промышленников (по сути, здоровых людей) — им необходимо было предоставить работу, и на действительно нищих — в первую очередь, больных, например, прокаженных. В отношении последних было принято решение о погородовой переписи и строительстве для них специализированных учреждений — богаделен, где они под надзором представителей церкви и градских целовальников должны были содержаться за счет милостыни [12].

Традиция участия государства в деле общественного призрения нашла свое продолжение и в XVII веке. Так, на поместном Московском соборе Русской церкви, созванном в ноябре 1681 года, было принято постановление, согласно которому «странных и больных» нуждающихся следовало перевести под опеку государства, а также создать систему «пристанищ» под попечительством архиереев для того, чтобы нищие «не скитались без призрения», а «ленивых и имеющих здравие телесное приставить к работе» [4]. Представляется закономерным, что те же положения нашли отражение и в Указе Федора Алексеевича Романова, датируемом 1682 годом: необходимо было построить две богадельни, чтобы «впредь по улицам бродящих и лежащих нищих (меж которыми многие притворные воры, всем здоровы и работать могут) не было». Содержание постановления Поместного собора 1681 года и Указа царя 1682 года указывали на складывание качественно нового подхода к проблеме общественного призрения. Как справедливо отмечает современный историк Александр Ростиславович Соколов, к концу XVII века в нем сочетались «традиционное нищелюбие и <... > рациональный взгляд на принципы помощи бедным, шедший из Европы» [13]. И действительно, некоторые исследователи усматривают влияние западноевропейской практики общественного призрения на содержание Указа 1682 года. Так, в тексте этого акта упоминались «еуропские страны» [6].

Таким образом, к концу XVII века в Российском государстве сложилась уникальная в своем роде форма церковно-государственного призрения, характеризующаяся распределением функций внутри системы благотворения, что в значительной степени отражало взятый курс на более тесное взаимодействие с гражданским обществом, учет им государственных интересов. Документы 1551 года и 1682 года определили преобразование концепции благотворения как сферы исключительно частных интересов в идею призрения нуждающихся как конкретного направления государственной политики и управления.

Литература:

1. Андреевский, И. Е. Полицейское право / И. Е. Андреевский. — 2-изд. — Санкт-Петербург: Типография В. В. Пратц, 1874. — 648 c.
2. Беловинский, Л. В. Вдовий дом // Иллюстрированный энциклопедический историко — бытовой словарь русского народа. XVIII — начало XIX в. / Л. В. Беловинский. — Москва: Эксмо, 2007. — 784 c.
3. Бобровников, В. Г. Церковно — приходская благотворительность на Руси и в Донской епархии. / В. Г. Бобровников. — Волгоград: Политехник 2000, 1992. — 205 c.
4. Воробьев, Г. А. О Московском соборе 1681–1682 гг. / Г. А. Воробьев. — 2-изд. — Санкт-Петербург: Издательство книгопродавца И. Л. Тузова, 1885. — 158 c.
5. Георгиевский, П. И. Призрение бедных и благотворительность / П. И. Георгиевский. — Санкт-Петербург: Типография морского ведомства, 1894. — 118 c.
6. Дерюжинский, В. Ф. Полицейское право / В. Ф. Дерюжинский. — 2-изд. — Санкт-Петербург: Сенатская типография, 1903. — 499 c.
7. Ключевский, В. О. Россия в исторических портретах. Добрые люди Древней Руси. / В. О. Ключевский. — Москва: ДеЛибри, 2020. — 768 c.
8. Максимов, Е. Д. Помощь бедным в Древней Руси / Е. Д. Максимов. — Санкт-Петербург: Трудовая помощь, 1899. — 22 c.
9. Папков, А. А. Древнерусский приход / А. А. Папков. — Сергиев Посад: 2-ая типография А. И. Снегиревой, 1897. — 82 c.
10. Повесть временных лет. — 1. — Москва: Литература, 1950. — 157 c.
11. Погодин, М. П. Очерки истории Руси до монголов / М. П. Погодин. — Москва: Вече, 2020. — 528 c.
12. Российское законодательство X — XX вв. М.: 1985. Т.2. С. 351.
13. Соколов, А. Р. Благотворительность в России как механизм взаимодействия общества и государства: начало XVIII — конец XIX века: специальность 07.00.02 «Отечественная история»: диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук / Соколов Александр Ростиславович; СПбГУ. — Санкт-Петербург, 2006. — 725 c.
14. Щапов, Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI — XV вв. / Я. Н. Щапов. — Москва: Наука, 1976. — 240 c.
15. Щепкин, В. Н. Голода в России. Исторический очерк / В. Н. Щепкин. — Текст: непосредственный // Исторический вестник. — 1886. — № 6. — С. 489–521.