Мемуары — документальный жанр, в наибольшей степени близкий к жанрам художественной литературы. Детальное изучение мемуарной прозы и условий её возникновения убеждает в тесном взаимодействии мемуаров с другими художественными жанровыми структурами. Мемуары участников и свидетелей исторических явлений воспринимаются исследователями как художественно-психологический документ эпохи.
Э. Я. Фесенко в своей книге «Художественная концепция личности в произведениях В. А. Каверина» отмечает: «Создатель мемуарного произведения всегда ищет в реальной жизни знак воспоминаний и, естественно, реальное часто становится вторичным, превращаясь в комплекс ощущений. Отдельная деталь может стать символом воспоминаний, поэтому для мемуаров характерно и субъективное начало, и акцент на ощущениях» [8, 51]. По её мнению, мемуарные произведения «настолько разные, что многие исследователи говорят о «непроявленности» мемуарного жанра. Достаточно вспомнить «Люди, годы, жизнь» И. Эренбурга, «Ни дня без строчки» Ю. Олеши и многие другие. Принципы построения всех мемуарных произведений разные. В мемуарах сюжет часто составляет не развитие событий и характеров, а движение мысли, развёртывание идеи творчества, души героя, рефлексия его переживаний, поток образов его внутреннего видения. Тот, кто работает в мемуарных жанрах, «умеет видеть себя и свою жизнь со стороны» [8, с. 53].
В данной статье мы предпринимаем попытку определить степень изученности данного вида источника в отечественной историографии, рассмотреть мемуары П. Н. Краснова и проанализировать содержащуюся в них информацию. Работ по изучению мемуаров, исследованию специфики анализа этого источникам в отечественной историографии не так много. Примечательно, что все они созданы во второй половине XX века. Мы отметим следующие научные работы: «Русская мемуаристика XVIII — первой половины XIX в». А. Г. Тартаковского, «Мемуарная литература» В. Дынника, «Сегодня о вчерашнем: Мемуары и современность» В. Кардина, «Художественная концепция личности в произведениях В. А. Каверина» Э. Я. Фесенко, «Жанровые и текстовые признаки мемуаров» Т. Александровой, А. Рогинского, Г. Суперфина.
В связи с тем, что в сферу наших интересов входит период революции и гражданской войны, описываемый в трудах русских эмигрантов первой волны, для анализа мы берём воспоминания атамана Всевеликого Войска Донского Петра Николаевича Краснова «На внутреннем фронте» [1] .
П. Н. Краснов происходил из известного рода донских казаков. Отец — генерал-лейтенант, историк и беллетрист Н. И. Краснов, дед — генерал-лейтенант и публицист И. И. Краснов. Пётр Николаевич получил достойное военное образование: окончил Александровский кадетский корпус, Павловское военное училище, офицерскую кавалерийскую школу. В 1889–1892 — хорунжий, с 1893 года — сотник в лейб-гвардии Атаманского полка. В 1891 году пробует себя в качестве публициста, печатается в газетах и журналах со своими историческими книгами: «На озере» (1895), «Атаман Платов» (1896), «Донцы. Рассказы из казачьей жизни» (1896). Как писателя, Краснова интересовала жизнь военной среды и, конечно, донского казачества. Донской казак публикует очерки, путевые заметки, а также исторический труд «Год войны. 14 месяцев на войне: Очерки русско-японской войны» в двух томах (1905–1911) и другие исторические работы, написанные в патриотическом и монархическом духе. С 1919 находился в эмиграции, жил в основном в Германии. Был одним из самых востребованных эмигрантских писателей, опубликовав с 1921 по 1944 свыше 40 книг, в том числе воспоминания, автобиографический роман «От двуглавого орла к красному знамени, 1894–1921» в четырех частях (1921–22), трилогию о русской интеллигенции «Largo» (1930), фантастический роман о будущем большевистской России «За чертополохом» (1922), многочисленные исторические романы [3].
Мемуарист Краснов — был человеком, который не понаслышке знал, что такое военное дело, революция, война. Краснов был не просто атаманом, командиром, он был писателем, что заставляет нас испытывать ещё больший интерес к его мемуарам.
Нередко автор хочет показать свою роль в том или ином событии. Но, на наш взгляд, для Краснова это не было первоочередной задачей. Для него куда главнее было рассказать о событиях, в которых он участвовал.
По мнению В. Кабанова, «важным вопросом критического анализа мемуаров является установление источников осведомленности автора» [4, c. 135]. П. Н. Краснов был человеком с высоким уровнем образования, обладавшим литературными способностями, чутьем историка. Всё это позволило ему создать широкую панораму событий, одновременно обратив внимание на все подробности, которые вспомнил. Мемуары сразу были приняты как ценнейший источник. Идея произведения у него родилась в апреле 1917 года. Из текста становится известно, что настоящее описание сделано им по дневникам и по памяти. Помимо памяти, мемуарист привлек и дополнительные материалы: приказы, телеграммы, газеты, документы. Всё это было необходимо для того, чтобы восстановить ход событий; для единства изложения той их части, в которой автор непосредственного участия не принимал; для большей убедительности своих доводов.
Среди источников воспоминаний есть как письменные, так и устные. Краснов привлекал документы , изготовленные специально для него: «Тем временем Щербачев изготовил мне документ, что я артельщик 44-й пахотной дивизии Семен Никонов, командированный для закупки рыбы на юге России» [6, c. 107]. Всевозможные записки он цитировал в полном объёме и сопровождал своими комментариями: «Рано утром 30-го прорвавшийся из Петрограда гимназист передал мне клочок бумаги, величиной немного более гербовой марки, на котором стоял бланк совета союза казачьих войск и мелко было написано: «Положение Петрограда ужасно. Режут, избивают юнкеров, которые являются пока единственными защитниками населения. Пехотные полки колеблются и стоят. Казаки ждут, пока пойдут пехотные части. Совет союза требует вашего немедленного движения на Петроград. Ваше промедление грозит полным уничтожением детей-юнкеров <…>. Председатель А. Михеев. Секр. Соколов». (Эта записка совершенно случайно сохранилась у меня в одной из моих записных книжек. Печальный свидетель начала кровавого кошмара)» [6, c. 77]. До нас дошли и тексты приказов : «… я писал приказ «III конному корпусу». «Усиленная рекогносцировка, произведенная сегодня, выяснила то, что для овладения Петроградом, считаю наших сил недостаточно... Царское Село постепенно окружается матросами и красногвардейцами... Необходимость выжидать подхода обещанных сил вынуждает меня отойти к Гатчине, где занять оборонительное положение... для чего — головной отряд и т. д». [6, с. 82]; телеграмм : «25 окт. я получил телеграмму. Точного содержания ее не помню, но общий смысл был тот: донскую дивизию спешно отправить в Петроград; в Петрограде беспорядки, поднятые большевиками. Подписана телеграмма двумя лицами — «Главковерх Керенский» и полковник Греков» [6, c. 51]; выписок из газет : «В тот же день из вечерней газеты я узнал, что Керенский отставил его и на его место назначил командовавшего в моем же корпусе 1-м амурским казачьим полком генерального штаба полковника Полковникова» [6, c. 40]. Краснов указывал и названия газет: «У вестового в руках — большевистская газета «Окопная Правда» [6, c. 47]. К письменным источникам можно отнести и лозунги , «ходившие по стране»: «Все те же избитые слова, избитые лозунги. «Завоевания революции в опасности». «Русский народ — самый свободный народ в мире». «Революция совершилась без крови — безумцы большевики хотят полить ее кровью». «Предательство перед союзниками» — и т. д. и т. д». [6, c. 60].
В мемуарах Краснова, как нам удалось заметить, используется большое количество документов. Логичен вывод о том, что для военачальника важнейшую роль играла точность, конкретность, фактичность.
Привлекались автором и устные источники, к которым мы относим рассказы других лиц : «Из беседы с Черемисовым выяснил, что он очень считается с местным Советом Солдатских и Рабочих Депутатов и большой сторонник демократизации армии. Понял, что мне с ним не по пути» [6, с. 47].
П. Н. Краснов особое внимание уделяет включению в текст мемуаров большого количества диалогов . Проведя лингвистический анализ онлайн, мы выяснили, что 15,93 % текста составляют диалоги. Вот пример одного из них: «За ужином Матушевский, которого просили рассказать им о таинственном исполкоме, произнес горячее слово в защиту большевиков, Ленина и Троцкого. Когда он кончил, кто-то из офицеров сказал: за ними никто не пойдет. Матушевский встал. Лицо его было бледно.
— За ними не посмеют не пойти, — тихо, почти шепотом произнес он.
— Вы не знаете, кто такой Троцкий. Поверьте мне, когда будет нужно, Троцкий не задумается поставить гильотину на Александровской площади и будет рубить головы всем непокорным... И все пойдут за ним»... [6, c. 47]. Диалоги позволили разнообразить речь, сменяя собой авторский монолог. Они воспроизводили живую речь, характеризующую персонажей (Матушевский, Троцкий, офицеры); ненавязчиво выражали главную мысль, которая в изложении Краснова могла бы показаться излишне субъективной.
Однако основным источником мемуаров остается память их автора. И здесь многое зависит от её надежности, от способности мемуариста точно передать читателю сведения о произошедшем. Значение имеют и временные отрезки, прошедшие от события до повествования о нем автора: чем длиннее временное расстояние, тем больше вероятность искажения, утраты деталей, забывчивости имен и фамилий. «Вместе с тем, по убеждению В. Кабанова, временная дистанция дает возможность более спокойно оценить прошлое, объективно взглянуть на собственную персону, более взвешенно расставить акценты, выделить главное из частного и т. д». [4, с. 137].
Итак, мемуары Краснова написаны хорошо информированным человеком, имевшим деловые связи с многими историческими деятелями 1917 года. Добавим, что автор воспроизводит ценнейший исторический материал, поскольку сам является участником исторических событий, понимает масштабность событий, их значение для России. Мотивом создания мемуаров было стремление П. Н. Краснова рассказать потомкам о событиях русской революции 1917 года: «…я видел недовольные, злые лица, и отвечал: нет, не бросились бы. Раньше солдату или казаку стыдно было показать, что он голоден, страдает от жары или холода, или промок, — при пропускании колонны мимо себя я видел в таких случаях веселые, как бы над самими собою смеющиеся лица, и на вопрос: «Что, холодно?» — слышал веселый, бодрый ответ: «Никак нет!», иногда сопровождаемый острой солдатской шуткой. Теперь этого не было» [6, c. 7]. Текст воспоминаний, посвященных Октябрьской революции, был завершен в ноябре 1918 года: промежуток между событиями и временем создания мемуаров был очень короткий, что повышает степень достоверности сообщаемой информации.
Эффективным методом проверки достоверности мемуаров является сопоставление их с другими источниками, описывающими те же события. Такими источниками могут стать очерки А. И. Деникина, воспоминания
П. Н. Врангеля, дневники А. П. Будберга. Все они позволяют сделать вывод о достоверности описываемых Красновым событий. Значение его мемуаров велико: они стали необходимыми для написания биографии Краснова, для воссоздания политической истории страны 1917–1918 годов, стали историей Белого движения.
Попробуем определить место мемуаров П. Н. Краснова по классификации В. Кабанова, который предлагал самые разнообразные мемуары «сгруппировать по конкретным признакам: по теме, по происхождению автора, по способу и форме воспроизводства мемуаров, по времени их написания [4, с. 138].
Среди тем В. Кабанов выделял следующие: воспоминания об Октябрьской революции и Гражданской войне, воспоминания о 20–30-х годах, воспоминания о Великой Отечественной войне и т. д. [4, c. 138].
Труд П. Н. Краснова — это воспоминания об Октябрьской революции. Первая дата, которая встречается в мемуарах, — это апрель 1917 года, последняя — 1 февраля 1918 года: «До революции и известного приказа № 1 каждый из нас знал, что ему надо делать как в мирное время, так и на войне. День был расписан по часам, офицеры и казаки заняты, ни скучать, ни тосковать было некогда. <…> После революции все пошло по-иному» [6, c. 5];
Октябрьская революция стала по-настоящему национальной катастрофой, приведшей к Гражданской войне, установлению тоталитарной системы, развалу офицерства, казачества, привычного уклада жизни. Доказательством могут быть и следующие строки: «… но революция так сильно потрясла души казаков, что в них уже не укладывалась с понятием о гражданской свободе необходимость сражаться и умирать за родину. И это было ужасно» [6, c. 6];
«Одна мысль, одна мечта была у них — домой! Эти люди были безнадежно потеряны для какой бы то ни было борьбы, на каком бы то ни было фронте. Им нужно было, как Илье Муромцу, коснуться родной земли, чтобы набрать новые силы» [6, c. 104];
«Революция для солдата — это была свобода, а свобода — отрицание войны. После революции и отречения императора война исчезла из понятия солдата» [6, c. 26].
Краснов не просто сообщал о последствиях Октября, но и пытался воссоздать портрет типичного революционера: «Скомканная рыжая бородёнка и усы, бегающие рыжие глазки, — типичный революционер, как их описывают в романах» [6, c. 34]. В завершение разговора об этом времени и о людях добавим один из фрагментов рефлексии атамана: «Что же дала нам революция в смысле правильных назначений на командные должности и выдвигания истинных талантов? <…> Но свелось это к тому, что <…> система назначений по кандидатскому списку, строго продуманному <…> сменилась чисто случайными назначениями и самым неприличным протекционизмом. Всюду вылезали вперед самые злокачественные «ловчилы», которые тянули за собою других таких же, и грязь и муть поднимались со дна армии. Каждый начальник быстро понял характер Керенского и истеричность его натуры, и многие стали проталкиваться вперед, валя тех, кто стоял по пути <…> под его командованием армия, разрушенная снизу, в корне подточенная революцией, гибла сверху» [6, c. 42].
Мемуары Краснова можно рассматривать в двух аспектах: как мемуары участника революции и гражданской войны, и как воспоминания эмигранта. Находясь в эмиграции, П. Н. Краснов не прекратил борьбы с большевизмом. В книге «Исторические портреты» А. В. Марыняк, автор статьи сообщает: «…входит в руководство Братства Русской Правды — организации, продолжающей борьбу против большевизма с оружием в руках. <…> По свидетельству современников, не раз от Петра Николаевича можно было слышать произносимое с особой гордостью: «Я — Царский генерал». <…> Романы и повести Петра Николаевича посвящены Российской Императорской Армии. <…> Непримиримый борец с большевиками и большевизмом, Краснов наивно мечтает, что осталось еще у советских красных командиров, там, «за чертополохом», что-то светлое, русское, что, возможно, сядут за одним столом, во главе с Великим Князем Николаем Николаевичем, Деникин и Вацетис, Кутепов и Буденный, Врангель и Тухачевский, и будут вместе работать ради России, а не III Интернационала» [1, с. 420]. К сожалению, жизнь доказала всю несбыточность подобных мечтаний.
Мемуары Петра Николаевича — это собственно воспоминания белогвардейца, написанные в 20-е годы XX века. Они наполнены тонкими и живыми психологическими портретами Керенского : «… сам рубит сук, на котором сидит. Керенскому это простительно. Он ничего не понимает ни в военном, ни в государственном деле» [6, с. 47]; Корнилова : «Имя Корнилова становилось популярным в офицерской среде, офицеры ждали от него чуда — спасения армии, наступления, победы и мира, — потому что понимали, что продолжать войну уже больше нельзя, но и мир получить без победы тоже нельзя. Для солдат имя Корнилова стало равнозначащим смертной казни и всяким наказаниям. Корнилов хочет войны, — говорили они, — а мы желаем мира. Но о том, что Корнилов ради спасения России хочет захватить власть в свои руки, что он хочет стать диктатором, — никто не думал» [6, с. 8]; Каледина : «… атаман Каледин объявлен большевиками изменником. <…> С трудом в товарном вагоне, переполненном солдатами, неистово ругавшими Корнилова, Каледина и два раза помянувшими и меня» [6, с. 106]; Линде : «Это был совсем молодой человек. Манерой говорить с ясно слышным немецким акцентом, своим отлично сшитым френчем, галифе и сапогами с обмотками, он мне напомнил самоуверенных юных немецких барончиков из прибалтийских провинций, студентов Юрьевского университета. Всею своею молодою, легкою фигурою, задорным тоном, каким он говорил с Гиршфельдтом, он показывал свое превосходство над нами, строевыми начальниками» [6, с. 10]; Крымова : «Крымов, которого почему-то считали монархистом и реакционером, играл какую-то таинственную роль в отречении государя императора и сносился и дружил с Гучковым» [6, с. 22]; Бонч-Бруевича — «начальника гарнизона, грубого и ловкого, не стесняющегося менять убеждения Бонч-Бруевича» [6, с. 29]. Таким образом, портреты дают возможность «увидеть» исторических личностей, позволяют выделить внешние детали (Линде), приоткрыть завесу внутренних качеств Керенского, Корнилова, Каледина, Крымова, Бонч-Бруевича. П. Н. Краснову удалось создать определённые образы героев: Керенский — отсутствие знаний в военном деле, Корнилов — уважение и боязнь, Крымов — загадочность, Бонч-Бруевич — грубость, непостоянство.
Сюжет красновских мемуаров отличаются логичностью и последовательностью событий. Они пронизаны тонким юмором, который способствует лучшему пониманию и восприятию происходящего. С юмором вспоминал Краснов своё назначение командующим армией, идущей на Петроград: «Я молча подаю ему свою книжку. Он выходит. Командующий армией, идущей на Петроград! Идет пока, считая синицу в руках, — шесть сотен 9-го полка и четыре сотни 10-го полка. Слабого состава сотни, по 70 человек. Всего — 700 всадников, меньше полка нормального штата. А если нам придется спешиться, откинуть одну треть на коноводов, останется боевой силы всего 466 человек — две роты военного времени!..
— Командующий армией в две роты!
Мне смешно... Игра в солдатики! Как она соблазнительна с ее пышными титулами и фразами!!!» [6, c. 63].
Анализируя воспоминания П. Н. Краснова, мы доказали, что по жанру их можно смело отнести к мемуарам; представили характеристику мемуаров белогвардейца согласно классификации В. Кабанова, рассмотрели круг тем и вопросов, интересующих автора мемуаров, определили концепцию революции Краснова. Ещё раз подчеркнём, что их основные темы — это, конечно, революционные события в Петрограде и Москве, моральная дезинтеграция русской армии, борьба с большевиками. Основной причиной неудач «белых» П. Н. Краснов считал неумеренные личные амбиции «спасителей России», а также неумение и нежелание учитывать текущий момент и настроение в войсках и в народе.
Таким образом, перед исследователями увлекательные, легко и интересно написанные мемуары. Полезная книга, не лишённая довольно прозрачной иронии и, вместе с тем, ощущения трагичности положения. Атаман и прославленный боевой генерал Краснов, прошедший несколько войн, оказался ещё и талантливым писателем. Его оценочные суждения — это наиболее значимый элемент мемуаров. Их выявление и осмысление позволило воспроизвести спектр мнений, идейных позиций современников, выявить столкновение их интересов, их представлений о причинах и последствиях политического кризиса в октябре 1917 года.
Литература:
- Белое движение. Исторические портреты: Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П. Н. Врангель... / сост. А. С. Кручинин. М.: Астрель: ACT, 2006. — 658 с.
- Дынник В. Мемуарная литература // Литературная энциклопедия. М., 1934. — 621 с.
- Ермишина К. От гимнов к проклятиям: // Свой. Март. 2017. URL: http://portal-kultura.ru/svoy/articles/filosof-o-filosofe/153223-ot-gimnov-k-proklyatiyam/ (Дата обращения: 10.03.2023).
- Кабанов В. В. Источниковедение история советского общества. Курс лекций. М., 1997. — 385 с.
- Кардин В . Сегодня о вчерашнем. Мемуары и современность. М., 1961. — 191 с.
- Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. — Берлин. — 1922. — 103 с.
- Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX в. М.: Археограф. Центр, 1997. — 360 с.
- Фесенко Э. Я. Художественная концепция личности в произведениях В. А. Каверина. Изд. 2-е, доп. — М.: Кол. Книга, 2006. — 160 с.
[1] Пётр Николаевич Краснов (1869—1947), генерал-лейтенант. В августе – сентябре 1917 года – командир третьего конного корпуса. Уже в октябре 1917 года возглавил антибольшевистское выступление вместе с А.Ф. Керенским. В 1918 году – атаман Войска Донского и командующий белой казачьей армией. С 1920 года находился в эмиграции.
