В статье рассматривается женская инициация в казахских и русских волшебных сказках, которую проходит девочка в пубертатный период, когда ей необходимо по-новому принять свою мать и собственную женственность. Данная статья посвящена периоду, когда девушка становилась женщиной, принимая свой внутренний женский образ. Волшебные «женские» сказки анализируются с точки зрения принятия героинями.
Ключевые слова: инициация, женщина, волшебная сказка, обряд, Василиса Прекрасная, Кенжекей.
Инициации в сказках различны в разных культурах, на разных этапах развития общества, но исследователи делают попытки выделить некоторые общие черты. «Общим сценарием инициации является символическая смерть посвящаемого и последующее возрождение в новом качестве, особенно это выражается в присвоении ему нового или дополнительного имени. В большинстве случаев инициации сопровождается тяжелыми психическими и физическими, иногда очень болезненными испытаниями, такими как с постом, бессонницей, обрезанием пожертвованием и т. д. По окончании посвящений совершаются очистительные обряды: омовение, окропление водой, окуривание дымом. Как правило, новопосвященный берет определенное обозначение (в традиционных культурах это могут быть шрамы на теле или татуировка), подчеркивающее социальную границу между посвященным и непосвященным. Все ритуалы инициации служат психологическими механизмами, помогающими неофиту освоить новую социальную роль» [1, с. 485].
Считается, что женские инициации встречаются реже, чем мужские. Малоизученные причины женских инициаций Кон I объясняет следующим образом, ссылаясь на Маргарет Мид: «Недостаток знаний о женских инициациях Мид объясняла тем, что женщина не нуждается в искусственном социокультурном конструировании своего жизненного цикла, ибо он имеет естественные биологические пределы: начало менструации, потеря девственности, рождение первого ребенка. Это также можно объяснить социальной зависимостью женщин, развитию которых «мужская» культура придает меньшее значение», — продолжает Кон. Такая социальная проблема до сих пор актуальна. [2, с. 204].
В инициации девочек можно проследить три стадии, описанные Ван Геннепом. [3]:
1) отделение;
2) изоляция;
3) возвращение в племя.
«Важнейшим ритуалом является торжественное введение девушки в общину. Он показан взрослым, готовым принять образ жизни, подобающий женщине. Это торжественное объявление о том, что ритуал состоялся.
Показать что-то церемониально — знак, объект, животное — значит провозгласить священное присутствие, приветствовать чудо толкования (hierophany). Этот обряд, простой сам по себе, указывает на архаичное религиозное поведение. Очень возможно, что это церемониальное представление посвященной девочки представляет самую раннюю стадию церемонии» [4, с. 188]. Церемониально показать что-либо — знак, предмет, животное — значит провозгласить божественное существо, приветствовать чудо истолкования (иерофанию). Простой сам по себе, этот ритуал демонстрирует архаичное религиозное поведение. Это церемониальное подношение преданной девушки, скорее всего, представляет собой самый ранний этап церемонии.
Каждая женщина должна в своей жизни превратиться из девочки во взрослую женщину. Мы рассмотрим женские инициации в русских и казахских сказках.
Русская народная сказка «Василиса прекрасная» : в этой сказке принятие героини начинается с пробуждения и подготовки к новой жизни. Василиса теряет мать и фактически становится сиротой. Уже в начале сказки показана передача мудрости от матери.
Главную героиню жестоко испытывает мачеха, которая возлагает на падчерицу слишком много работы: «мачеха и сестры завидовали ее красоте, замучили ее всякими работами, она похудела и почернела от ветра и солнца. Как не инициированная женщина, мачеха боится, что ее падчерица возьмет на себя роль жены, поскольку и мачеха, и падчерица находятся в подростковом возрасте и выходят замуж. Также по сюжету Василису отправляют в лес за костром, так как он потух в их избушке. Кульминацией инициации Василисы является ее приход в избушку Бабы Яги. В реальной жизни у женщин часто возникают страхи, которые мешают им перейти на другой этап [5].
Благодаря тому, что она была инициирована в юном возрасте, Василиса смогла войти в стадию замужества и материнства. Эта сказка учит полагаться на собственные силы, находить опору в себе через самореализацию и исполнение судьбы, и благодаря этому отрываться от матери, самостоятельно выстраивая свой жизненный путь.
Казахская народная сказка «Ер-Тостик»: у древних тюрков изначально проявлялось благоговейное отношение к Девушке, Женщине и Матери, что легко реконструируется в фольклоре, мифологических сюжетах и обрядах различных тюрко-монгольских народов. Начнем с самого главного персонажа тюркской мифологии — женского божества Умай. За ним вообще следует весь пантеон предков тюрков, и особенно различные народности и роды.
Обучение «женским премудростям» девочки во всех аспектах (от ведения хозяйства до специфики брачных отношений) проходило дома под руководством старших членов семьи: старших сестер, жены брата ( женге ), матери, бабушки. Неизмерима роль бабушки в детстве девочки. Именно она была «носителем» интеллектуальной преемственности между разными поколениями женщин. Когда дети еще малы, они все вместе слушали рассказы взрослых, чаще всего бабушек. Как отмечает И. Стасевич, «с 12–14 лет многие казахские дети уже сами рассказывали сказки младшим братьям и сестрам. Европейцы, познакомившиеся с устным народным творчеством казахов, были поражены способностью казахских детей и подростков за короткое время сложить песню, вспомнить подходящую к соответствующему случаю загадку, пословицу, сказку или тут же придумать их» [6, с.45]. И если мальчики, так или иначе, постепенно отходили от фольклора ради других развлечений, более подобающих и интересных им, то девочки постоянно совершенствовали свои навыки в сказительстве, а, стало быть, и свой интеллект, нянчась с младшими детьми. То есть, девочка, еще сама будучи ребенком, уже входила в роль импровизированной матери.
Не случайно в казахской сказке «Ер-Тостик» запечатлена мудрость молодой девушки: любимый батыр Ер-Тостик Кенжекей перед отъездом в аул жениха не просил богатства у отца, как его старшие сестры, конь Шалкуйрык, очаровательный стальной доспех и двугорбый верблюд — вожак всего стада — отец. Скрепя сердце, под давлением жены, бай дал то, в чем нуждалась его младшая дочь. Попутно Кенжекей проявил свою мудрость и дальновидность — не раз давал умные советы не только жениху, но и свекру.
Случилось несчастье, и отец Ер-Тостика Ерназара попал в лапы колдуньи Жалмауыз-Кемпир. Ерназар пообещал ему награду за освобождение любимого сына и уговорил его отправиться в путь. Но Кенжекей почувствовал, что что-то не так. Не в силах остановить любимого, она просит его взять Шалкуйрыка, открывая конюху, что конь не легкий, а аргамак, тулпар. «Возьми, Ер-Тостик, Шалкуйрык в дорогу. Это будет твое крыло, твоя опора и твой друг», — поет он, преграждая путь собравшимся на дороге женихам. Никому из пастухов не достался буйный Шалкуйрык, только Ер-Тостик почувствовал себя настоящим хозяином. «Теперь у нас одна душа, Ер-Тостик», — сказала ему тулпар [7, с.10].
Много невзгод и опасностей встретили батыры в своих странствиях, и если бы не мудрость и магические способности их невест, их путь не был бы долгим. Невесты, шире — женщины, обычно дочери знатных родов, пилили и разводили для женихов боевых коней, обладавших магическими свойствами. Можно сказать, что девушки передали часть своих особых способностей тулпарам, а эти тулпары своим владельцам. Обращаясь к казахскому фольклору, мы практически везде находим свидетельства мудрости, проницательности и ума главных героев.
Среди общих моментов сюжета исследуемых русской и казахской волшебных сказок выделяются следующие:
– Героиня находится в переходном периоде, когда девочка уже не ребенок, но еще не женщина.
– В большинстве сказок у девочки вместо матери присутствует мачеха, или присутствует Баба Яга.
– Есть отец, который ведет себя пассивно по отношению к дочери, не поддерживает ее.
– Обычно у девушки есть сводные сестры.
– Девушке предстоит пройти смертельное испытание, с которым она справляется.
– Есть наставник — человек, животное или волшебное существо. Он помогает девушке справиться с испытанием смертью, поддерживает или даже спасает ее.
– В результате у девушки появляется жених, с которым героиня счастлива.
– В конце сказки — унижение мачехи, а иногда и ее смерть.
Таким образом, сказки разных стран имеют много общих черт. Сходство действий, сказочных образов и мотивов объясняется сходными экономическими и историческими условиями жизни разных народов, общностью общечеловеческих ценностей. Национальные особенности сказок проявляются и в образах героев.
Возьмем, к примеру, широко известного сказочного персонажа — Бабу Ягу — в русских сказках. В казахских сказках — персонаж Жалмауз Кемпир. Они являются лидерами главных героев посвящений. Эти герои не являются главными действующими лицами в сказке, потому что им не нужен проводник в виде сказки, они сами создают сказки, кодируя такие же коды для молодых. Социальная роль пожилых людей состоит в том, чтобы сохранять и превосходить мудрость, а самые важные тайны племени, государства и человеческого сообщества всегда хранятся у пожилых людей.
В. Я. Пропп в своей монографии «Исторические корни сказки» рассматривает структуру обряда инициации, накладывает ее на русские сказки, а точнее их общую сюжетную схему, доказывает сходство сказки и обряда и делает вывод, что сказка есть более поздняя интерпретация обряда. Поскольку центральным моментом обряда инициации была «смерть» посвящаемого и контакт с владыкой нереального мира (что хорошо отражено в сказании), рассмотрим один из самых распространенных образов божеств смерти. Олицетворением и владычицей смерти является Баба-Яга — очень древний персонаж, уходящий корнями в эпоху матриархата и поклонения людей тотему женского прародителя [8, с. 36].
Ю. С. Степанов подробно исследует этимологию слова «яга» и связывает это понятие с праславянским «яга — олицетворение» утопление, кошмар. Близкие по звучанию слова в других славянских, сербско-хорватских, чешских и некоторых других языках также означают «злые» понятия, а именно «ужас, страх, злая женщина, ведьма» и т. п. [9, с. 87].
У казахского народа образ Жалмауыз-кемпира (Мистан-кемпира) в сказках и былинах, который связан с мифологией, претерпел множество изменений в ходе исторических трансформаций. Термин Жалмауыз-кемпир означает «гортанная старуха». Жалмауыз-кемпир, имеющий типологическое сходство с Бабой Ягой до появления в образе старухи, имеет явные зооморфные черты, дающие представление об исторических пластах [10].
Особенно большой фазой инициации является уход из мира родителей, принятие женской роли и вхождение в клан мужа. Обе героини смогли пройти посвящения благодаря своей женской мудрости.
В сказках в символической форме описывается не одно инициирование героини, а два, одно из которых соответствует переходу от детства к юности с его задачами, а второе — от юности к зрелости. Сказка также включает в себя альтернативные стратегии героинь, ведущие к застою, краху и гибели. Таким образом, волшебные «женские» сказки отражают примерные ситуации духовного развития женщины, независимо от того, где и где она живет.
Литература:
- Народы и религии мира. Энциклопедия. — М.: Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1998. — 928 с.
- Кон И. С. Ребенок и общество: (Историко-этнографическая перспектива) — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988.— 270 с.
- Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов: Пер. с франц. — М.: «Восточная литература», 2002. — 198 с.
- Элиаде М. Религии Австралии. — СПб: Университетская книга, 1998.— 320 с.
- Жадобкина Н. «Женские инициации в русских сказках»/ https://ma3.su/easyblog/raznoe/entry/2023/02/16/zhenskie-initsiatsii-v-russkikh-skazkakh
- Стасевич И. В. Социальный статус женщины у казахов: традиции и современность. — СП б.: Наука, 2011. — 202 с.
- Ер-Тостик // Казахские народные сказки. Т.1. — Алматы: Балауса, 1994. — 4–22 с.
- Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2000. — 336 с.
- Степанов Ю. С. Баба-Яга // Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Языки русской культуры, 1997. 824 с
- Каскабасов С. А. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата: Наука 1972. — 260 с.
