Феномен фронтирной модернизации попал во внимание исследований сравнительно недавно. Это можно объяснить довольно локальной применимостью относительно объектов исследования. К таковым можно отнести, пожалуй, истории североамериканского континента с его освоением «фронтира» 18–19 веке. Так же с полным правом сюда входит и история расширения владений России, разбитой на многочисленные этапы. Это и освоение Дикой степи, и экспансия на Урал, затем в Сибирь, а затем и дальше к побережью Тихого океана. По существу, огромный массив истории России — это именно процесс фронтирной модернизации, чётко укладывающийся в русскую историческую концепцию освоения территорий. Разведка территорий, предварительное освоение и переселенчество, а затем модернизация территорий, попавших под влияние русской культуры и государственного управления. И если в САСШ и частично в Канаде освоение «фронтира» оказалось сжатым во временном промежутке, а значит уложилось в определённый технологический, культурный и социальный уклад, то в России эти процессы, растянутые на века, миновали и технологические и социальные и даже социально-политические эпохи, сохраняя, однако, культурно-национальную идентичность в отношении кода освоения территорий. В обоих случаях (русском и американском) в качестве результата территории освоения становились полноправной частью государства и национально интегрированными во всех планах территориями.
Стоит отметить разность оценочной результативности процессов для обоих исторических моделей. Если в американской стратегии конечный результат это замена самоидентичности территории в экономическом, культурном и демографическом плане с полным замещением начальных факторов факторами привнесёнными, то в русской модели это создание некоего кода доминанты, сохраняющего и демографическое, и культурно-социальное, и в некоторых смыслах экономическое автономное состояние территорий освоения при приобретении суверенного контроля над осваиваемыми территориями. [1, С. 204]
Однако сам процесс фронтирного освоения, последующей модернизации и нюансы, связанные с ним, являются предметом другого, глубокого изучения. В конкретной ситуации нас интересует процесс описания и исследования модернизационных изменений относительно Фронтира (и территорий, имеющих соответствующую особенность). Поэтому необходимо поставить первый «технический» вопрос. Что есть процесс модернизации, относительно фронтирных территорий.
В самом плане определения понятия «модернизации» научные исследования проведены достаточно широко и позволяют оперировать довольно определённым и, что немаловажно, общепринятым инструментарием. В современной литературе понятие «модернизация» употребляется в различных смыслах:
1) как обозначение широкого многовекового перехода от традиционности к современности (хронологически совпадающего с переходом от Средневековья к Новому и Новейшему времени);
2) определение многовариантного процесса, в ходе которого отставшие догоняют ушедших вперед;
3) характеристику преобразований, совершенствований, реформ, внедрения инноваций, которые осуществляются в современных уже модерных обществах в ответ на новые вызовы;
4) объяснение усилий, предпринимаемых странами Третьего мира с целью приблизиться к характеристикам наиболее развитых обществ;
5) описание трансформаций, переживаемых постсоциалистическими странами;
6) усиление жизнеспособности страны.
Несмотря на кажущуюся широту и глубину целого блока факторов и аспектов этого процесса, хорошо выделяемого авторами, работающими в этом направлении, появляется возможность выделения определения, удовлетворяющего ставящемуся нами вопросу.
Модернизация есть принудительное применение собственных и привлечённых (-государством, социальной группой) ресурсов для достижения определённых категорий и значений относительно объекта применения.
Это определение помогает вывести понятие «модернизации» в автономное понятие, относительно социальных, исторических, экономических и иных условий, обозначив суть этого процесса.
Теперь обратимся к характеристикам, что в результате длительной исследовательской работы, выделены авторами «фронтирной модернистики» в качестве определяющих факторов процесса.
Для стран фронтирной модернизации характерны:
1) дифференциация пространства на центр (ядро) и периферию, различающиеся по демографическим, социальным, экономическим, административным, культурным признакам;
2) наличие доступных пограничных областей, богатых ресурсами и служивших клапаном для разрядки социальных проблем более плотно заселенных регионов;
3) возможность для лиц и групп, считавших себя незаслуженно обиженными, не сумевших обеспечить себе удовлетворительных условий существования, мечтавших культивировать не-традиционные представления, переселиться в пограничные области;
4) потребность в дополнительной рабочей силе, необходимой для раз-работки избыточных ресурсов;
5) проблема ассимиляции, возникавшая вследствие притока мигрантов на периферийные территории;
6) освоенческий синдром (растянутость колонизационных процессов- заселение, аграрное, промышленное освоение; экстенсивный характер аграрной экономики; различная степень заселенности и освоенности территорий);
7) повышенная роль транспортного фактора (хорошо известно, какое значение для индустриализации и интеграции стран имело железнодорожное строительство в США и Канаде в XIX веке; на Урале, в Сибири и Дальнем Востоке в конце XIX — начале XX века);
8) заметная милитаризация регионов освоения, проявлявшаяся в размещении здесь фортификационных сооружений, регулярных воинских частей, поселенных иррегулярных формирований (вооруженное население, милиция, казачество), в установлении особых военизированных форм администрации (военный губернатор, генерал- губернатор, наместник);
9) конгломератность как следствие пограничности, продолжения освоенческих процессов, межэтнической миксации;
10) вероятное усиление фрагментарности общества, роста социальной асимметрии; усиление пространственной неравномерности вследствие административно-управленческих, хозяйственных, социально-сословных, этнокультурных различий между регионами, формировавшимися в зонах фронтиров, что создавало предпосылки для вариации степени их проницаемости для импульсов модернизации. [2, с. 307–308]
Аспекты, свойственные для внутренней и внешней морфологии стран, вовлечённых в процессы фронтирной модернизации, выделенные в результате продолжительной работы в плане исследования сформированного понятия фронтирной модернизации можно с уверенность определить, как основные признаки и свойства этого процесса.
Далее необходимо рассмотреть следующий «технический вопрос». «фронтир» как объект модернизации и как понятие исторического процесса как такового. Здесь мы имеем дело как с «Теорией фронтира» Дж.Тернера,так и дальнейшее расширение этого понятия в критических исследованиях других учёных. [1, с. 203]
Не углубляясь в описание имеющихся категорий и формулировок, исходя из имеющихся значений сделаем вывод о том, что «фронтир» по своей сути является значением, описывающим объект, имеющий определённые категории сути своего значения, касающиеся географических, экономических, социальных, демографических, политических факторов, взаимодействующих в формировании вида «объекта» вместе, частично или по отдельности. Самое главное, что независимо от наличия и полноты факторов, перечисленных нами, «фронтир» как условный объект действий, необходимо имеет взаимосвязь с «метропольными территориями». Для примера можно привести именно фронтиры и североамериканского континента и осваиваемых русскими территорий, имевших и граничное соприкосновение с «метропольными территориями» и какую-то степень взаимопроникновения.
Но так ли важен именно территориальный аспект? Неграничное состояние территорий по мнению некоторых авторов переводит процессы, свойственные освоению фронтира в область «колонизации». Оторванность от «метрополии» приводит к изъятию цели выравнивания идентичности территорий, оставляя «эксплуатационную» цель. И всё же, если рассматривать «фронтир» как понятие, возведённое над формирующими факторами, мы уверенно можем обозначить его как «объект интеграционного процесса». Цель освоения «фронтира» именно в его интеграции, а не в формировании колониальной базы. Теория Тернера, из которой и взяло начало понятие «фронтира» указывает на его формирующее значение в образовании «исторической феноменальности» наций, участвующих в процессах. [3, С.110]. Если исключить пропагандистское содержание применения понятий в 30–80 ых годах «противостояния исторических концепций», в котором слово «колонизация» носило острый негативный характер для советской историографии, мы можем с уверенностью выделить по одному определяющему принципу для каждого значения. Для «фронтира» свойственно интеграционное значение процесса, для колонизации –эксплуатационное. По сути, и в первом и втором случае выполняются все или большая часть признаков интеграции. Однако интерпретация теории Тернера говорит не просто о интеграции территории, а о взаимном влиянии на формирование будущего национального этноса демографического наполнения территорий, что может быть не свойственно для колоний, имеющих заниженный статус, относительно метрополий.
Эти рассуждения не должны отвести нас от основной цели. Можно ли «фронтир» обозначить как объект исторического (или иных других) действия? Да, естественно. В принципе, относительно понятийно-категорийного аппарата этой темы необходимо учитывать довольно однородную значимость этих значений. Но так уж получилось, что процесс «освоения» вдруг решили обозначить и детализировать с помощью аспектов, факторов, меняя понятийную суть и усложняя процессуальный анализ действия. Такое отступление в рассуждениях понадобилось именно для ответа на вопрос об «относительности» понятия «фронтира». Однако необходимо, изучая предложенные нам рассуждения историков, выделить именно взаимосвязанность «фронтира» с «метропольной» территорией и определённой взаимосвязанности в потенциале и взаимовлияния
в процессе формирования новых парадигм. [4, с. 150]
Итак, мы имеем возможность определения «фронтира» как взаимосвязанный с «метрополией» объект освоения, располагающий потенциалом взаимовлияния в процессе взаимодействия в парадигме освоения этого объекта.
С учётом ранее выделенных понятий мы сформируем следующее утверждение.
«Фронтирная модернизация» есть принудительное применение собственных и привлечённых (-государством, социальной группой) ресурсов для достижения определённых категорий и значений относительно взаимосвязанного с «метрополией» объект освоения, располагающий потенциалом взаимовлияния в процессе взаимодействия в парадигме освоения этого объекта.
Само по себе это определение не слишком отличается от понятия «освоение фронтира». Ну или «колонизации», если угодно. Впрочем, там основа — это приобретение того самого «кода доминанты» в отношении «метрополии». Здесь, при дополнительной расшифровке смыслов фразы «… достижения определённых категорий и значений относительно взаимосвязанного с «метрополией» объект освоения», можно выложить разъяснение целей, смыслов и уровней модернизации относительно «объекта приложения».
Получив ответы на предварительно заданные вопросы, мы можем перейти к третьему, основному. Возможно ли применение разработанной теоретической базы и инструментария исследования и анализа фронтирного освоения и модернизации в отношении иных исторических процессов, действий и событий?
Ещё в 1940 году эту попытку в отношении процессов Второй мировой войны, разгоравшейся на территории Европы, предприняли, естественно, американские учёные. Теоретические наработки последователей теории Фронтира Тернера были применены к анализу и исследованию политической, экономической и демографической ситуаций в Европе. В том числе для поиска причин. Для поиска именно во взаимосвязи с теоретическими выкладками Тёрнера. В процессе этих исследований понятие «фронтир» перестало иметь определённую географическую привязку, впрочем, не потеряв географию как один из определяющих факторов. Так или иначе, но результатов участники этих «размышлений» добились, предоставив довольно связанные рассуждения по причинности и процессуальности исторических событий в регионе. [4, С.155–157] Таким образом была доказана применимость методики на основе теории фронтира к исследованию иных исторических объектов событийной истории.
По прошествии времени вопрос фронтирной модернизации в историческом плане стал интересен группе российских исследователей. Одну из ведущих ролей в этом занял Игорь Васильевич Побережников — российский историк, специалист в области истории России, исторической регионалистики, теории модернизации. Доктор исторических наук, член-корреспондент РАН по Отделению историко-филологических наук со 2 июня 2022 года. Его перу принадлежит множество работ в этой области исторических исследований. Именно он в одной из работ выдвинул 10 тезисов обозначения аспектов фронтирной модернизации, приведённых нами ранее.
Избегая пространных рассуждений над теоретической возможностью применения инструментария исследования фронтирной модернизации над другими историческими событиями и процессами, исходя из предварительности рассуждений в этой работе, попробуем применить 10 обозначенных пунктов к локальному событию в истории СССР –освоению целины 1954–1965 гг.
1)Дифференциация пространства на центр (ядро) и периферию, различающиеся по демографическим, социальным, экономическим, административным, культурным признакам;
– в данном аспекте даже не требуется особого анализа, поскольку все составляющие этого аспекта на лицо с учётом сельскохозяйственного развития других территорий в сравнении с казахскими степями, в том числе и остальные составляющие этого аспекта.
2)Наличие доступных пограничных областей, богатых ресурсами и служивших клапаном для разрядки социальных проблем более плотно заселенных регионов;
– относительно этого аспекта спорных моментов довольно много, в особенности это будет касаться утверждения о «разрядке социальных проблем» в «метропольных территориях», но в целом принцип может быть отнесён в том числе и появляющимися «косвенными» составляющими вроде необходимости насыщения рынка СССР избытком дешёвого хлеба именно для нивелирования социальных проблем советского общества.
3)Возможность для лиц и групп, считавших себя незаслуженно обиженными, не сумевших обеспечить себе удовлетворительных условий существования, мечтавших культивировать нетрадиционные представления, переселиться в пограничные области;
– неизбежное выстраивание новых социальных, экономических и демографических «лифтов» с сопутствующими перспективами с учётом «особого внимания» государства к этому процессу может быть истолкована именно в этом ракурсе.
4)потребность в дополнительной рабочей силе, необходимой для разработки избыточных ресурсов;
– естественным сопутствующим процессом стало привлечение рабочей силы для реализации этой программы, как принудительным, так и добровольным порядком.
5)Проблема ассимиляции, возникавшая вследствие притока мигрантов на периферийные территории;
– проблемы ассимиляции многонационального контингента при вторжении в зону исконного хозяйствования степных народов были неизбежны с учётом многократного роста численности сельского населения и его этно-демографического разнообразия, включая культурные аспекты.
6)Освоенческий синдром (растянутость колонизационных процессов- заселение, аграрное, промышленное освоение; экстенсивный характер аграрной экономики; различная степень заселенности и освоенности территорий);
– составляющие этого аспекта звучат как главы из аналитических разработок и исследований, относящиеся к факторам процесса освоения целинных земель, в том числе и к проблематике этого действия.
7)повышенная роль транспортного фактора (хорошо известно, какое значение для индустриализации и интеграции стран имело железнодорожное строительство в США и Канаде в XIX веке; на Урале, в Сибири и Дальнем Востоке в конце XIX — начале XX века);
– фактор необеспеченности территорий в плане инфраструктуры породил целые программы её улучшения.
Пункт 8 о миллитаризированности территорий, а равно как и пункт 9 о конгломеративности необходимо будет исследовать в ключе политических реалий того времени. В частности, по пункту 9 будет интересен уровень полномочий местных партийных, советских и хозяйственных органов на свежеформируемых территориальных отделениях относительно других территорий, а также государственная пирамида подчинения. Выраженная конгломерантность будет носить образ, соответствующий реалиям советского строя.
10) вероятное усиление фрагментарности общества, роста социальной асимметрии; усиление пространственной неравномерности вследствие административно-управленческих, хозяйственных, социально-сословных, этнокультурных различий между регионами, формировавшимися в зонах фронтиров, что создавало предпосылки для вариации степени их проницаемости для импульсов модернизации;
– данный аспект так же нуждается в детальном исследовании в парадигме, существующей на тот момент советской действительности, однако содержит в себе некоторые ключевые моменты, необходимые в рассмотрении именно в плане перспективы последствий этого процесса в рамках исторического развития общей модели.
Таким образом модель, предложенная Побережниковым для анализа аспектов фронтирной модернизации, вполне применима для более локальных событий, или событий не однородного объектового содержания, вроде индустриализации 20–30-х годов ХХ века. То есть в известной нам историографии создана модель исследования, а значит и предварительного анализа исторических процессов и событий разнородного объектного содержания, и сути. Попытки относительно подобного применения инструментария фронтирной концепции (включая модернизационную составляющую) уже предпринимались. [5, с. 625–629]. Однако хотелось бы высказать своё мнение по выстраиванию системы исследования или предварительного анализа.
- Необходимо чётко определять замещаемые объекты в исследовательской модели. Грубо говоря, нужно точно формулировать понятие «фронтира» как такового, и точно обозначать объект, заменяющий его (и располагающий соответствующими признаками) в исследовательской модели.
- Необходимо чёткое понимание все ли, предложенные в аспектном ряде, пункты должны наличествовать в исследовательской модели и какова зависимость содержательности и точности выводов от широты их присутствия. Кстати, как видно было из попытки развёртывания аспектной части модели к другому объекту исследования стало понятно, что требуется расширенное исследование в каждом предложенном пункте, становится неизбежным появление «косвенных» выражений факторов, а также неизбежна необходимость учёта политико-социальных условий для реализации перечисленных аспектов и формы этой реализации.
- Исходя из заявленного в предыдущем пункте, крайне необходимо понимание «соразмерности» модели исследования, в частности до какой степени локальности может быть применена система исследований и анализа для действенности пунктов. Естественным будет и проведение влияния политико-социального развития «метропольных» территорий непосредственно на «морфологию» результатов процессов освоения и модернизации фронтира, что в принципе возможно, исходя из накопленной базы данных в довольно разнящихся системах американского, российского и «колониального» вариантов, уже имеющихся на сегодняшний день.
- Необходимо добавить в аспектный список роль культурного фактора, влияния следствий процессов во «фронтирной зоне» на общекультурную картину, а также результаты диффузии культурных баз при взаимодействии и результативность этих процессов и в общем и в локальном, этно-демографическом планах.
- С учётом всего вышесказанного в статье необходимо чёткое выстраивание параметров и составляющих исследовательской модели. Аспектов анализа, методики выявления группы факторов. В данной ситуации мы имеем возможность проверки данной модели на комбинативность относительно обширной событийно-фактологической базы исторического процесса. Причём доступной для анализа с целью выстраивания реальной исследовательской модели однородные процессы (то же освоение фронтира в русской и американской версии) с разными условиями и результатами.
Таким образом мы имеем возможность создания модели не только для исследования процессов исторической ретроспективы, но и для аналитической оценки иного событийного ряда, подпадающего под условия возможности анализа с помощью неё. То есть под данную модель исследования может быть подведён объект исторического исследования (исторический процесс) не только с синонимичными атрибутами, соответствующими принятому понятию «фронтира». Это может быть более широкий набор объектов. Что не маловажно при определённой доработке матрица исследования может быть применена не только к историческим объектам исследования, находящимся в ретроспективе, но и в качестве аналитического инструмента, что делает его актуальным не только для исторической науки.
Литература:
- Побережников И. В. Особенности фронтирной модернизации (на примере Урала XVIII—XIX вв.)// Документ. Архив. История. Современность. — Вып. 11. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2010.
- Теория и методология исторической науки. Терминологический словарь. Отв. ред. А. О. Чубарьян. [М.], 2014. 576 с.
- А. С. Хромых К вопросу о применении понятий «колонизация» и «фронтир» в изучении истории Сибири// Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы. 2009
- В. П. Румянцев, Е. В. Хахалкина Теория фронтира о начале Второй мировой войны// Вопросы истории. 2017. № 1. С149–159.
- Е. В. Пахомова. Целинный фронтир:особенности освоения целины в Оренбуржье// Вестник РУДН,2020,№ 19 С625–639.
