Театральная традиция Китая — уникальное культурное явление, прошедшее многовековой путь развития и становления. В статье рассматривается начальный этап истории возникновения китайского театрального искусства. Представлен анализ истоков традиционного китайского театра, его связи с культовыми ритуалами эпох Ся, Шан и Чжоу.
Ключевые слова: древний Китай, китайский театр, культ предков, ритуал, обряд
Театральное искусство большинства цивилизаций, в том числе и китайской, берет свое начало в народных песенно-плясовых представлениях, сопровождавших храмовые ритуалы и жертвоприношения. Возникновение театральных форм неоднозначно толковалось китайскими исследователями, которые все же сходятся в том, что в основе их происхождения лежит главный институт патриархального общества в древнем Китае — культ предков. [1, с. 200]
У Сыма Цяня мы встречаем описание игрищ при дворе легендарного императора Шуня, в которых находят отражение обряды почитания духов предков, представлявшие собой верования и ритуальные обычаи китайского общества до- и чжоуской эпохи. [10, с. 161] Ритуалы жертвоприношения в честь покойных предков, отправлявшиеся в знатных чжоуских домах, становились масштабными пиршествами, сопровождавшимися танцами, музыкой, пениями, спортивными упражнениями. [2, с. 286] Драматизация в культе предков при жертвоприношениях проявлялась исполнением роли покойного специальным мальчиком «ши». [1, с. 201]
Свидетельства ритуального почитания предков, сопровождавшегося танцами и музыкой, встречаются также и на древнейших письменных памятниках, гадательных костях цзягувэнь (кости и черепашьи панцири) середины — конца II тыс. до н. э. «В день и-хай гадал, принес жертвы духам правителя Да-и, сопровождал их музыкой в память погибших…»; «В день… Вэй гадал, оказал почести с танцами Ши-жэню…». [10, с. 275] «Он отобрал свой благостный металл — бо и люй, чтобы отлить звонкий колокол, чтобы выразить преданность предкам, чтобы веселить отцов и старших братьев, петь и танцевать». [7, с. 354] Культ предков принимал разнообразные формы, сливаясь с тотемизмом и культом природы. [5, с. 166] Ритуальные пляски и магические обряды также являлись важной составляющей осенних праздников в честь культа плодородия. [3, с. 49]
Иньско-чжоуские магические практики также сопровождались ритуальными плясками и музыкой, песнями и заклинаниями, с помощью которых служитель культа, играя роль посредника между миром людским и миром духов, должен был обратить на себя внимание представителей последнего и добиться от них желаемого. [13, с. 7] Использование точно фиксированных жестов в сочетании с танцами и пением обусловило наличие драматической структуры в подобных ритуалах. Театральность процедуры усиливалась и специфическими костюмами с гримом. [9, с. 357] Отсюда и прослеживается заимствование животных элементов в виде облачения исполнителей ритуала в шкуры животных-тотемов для более успешного проведения обрядовых действий благодаря перевоплощению в таком виде в легендарного тотемического предка, способствовавшему лучшему вступлению с ним в контакт. Подобного рода культовые магические обряды в эпоху Чжоу зачастую превращались в целые театрализованные действа. Например, анимистические танцы обрядовых исполнительниц «у» (巫) [1, с. 201]; облачение в покровителей урожая — тигров и котов во время праздника плодородия осенью. Ритуал Великого Заклания, исполнявшийся также на осенний праздник, представлял собой брачный танец жрицы со своим супругом с нефритовым диском. [4, с. 86]
Облачение исполнителей культа в своих тотемистических животных происходило и при подготовке к охоте. [3, с. 62] На цзягувэнь обнаруживается самая ранняя форма иероглифа для слова «танец» — у. Его пиктограмма представляет собой танцующего человека, в разведенных руках которого находятся бычьи хвосты или перья. Танцоров, использовавших в своих зрелищах перья птицы, символизировавших охоту и успешную добычу, мы также можем наблюдать в древнейшем памятнике поэтической культуры Китая, относящегося к эпохе династии Чжоу, — Книге песен «Ши-цзин» (诗经) («Песнь танцора». I, III, 13; «Радость возвращения из похода». I, VI, 3; «Ты стал безрассуден». I, XII, 1). [11] Помимо охотничьих танцев, также были распространены танцы, имитирующие животных и их повадки. Заимствованные у животных адаптированные движения формируют неотъемлемую часть боевых искусств, танцев и театральных традиций и по сей день. В Ши-цзине также обнаруживаются оды, употреблявшиеся при церемониях, связанных с культом предков, написанные на музыку и при исполнении сопровождавшиеся церемониальными телодвижениями.
Культовые обряды встречаем и в «Каталоге гор и морей» (山海经) — древнекитайском трактате. Помимо приношения в жертву яств, вин и животного, отправители обряда, одетые в специальной головной убор мянь, намереваясь изгнать злых духов, исполняют ритуальный танец с оружием. Молебен сопровождается игрой на нефритовом цине. [4, с. 85]
Еще один древнейший свод стихотворных произведений Китая, также относящийся к эпохе Чжоу и написанный согласно поэтическим канонам царства Чу, — «Чу цы» («Чуские строфы», «楚辭»), в своем цикле «Цзю гэ» («Девять песен», «九歌») описывает распространенные в Чу ритуальные песнопения. Первые семь произведений, вошедших в цикл «Девяти песен», представляют собой запись обрядовых песнопений, исполняемых людьми, изображавшими божественных персонажей. [12] Подобные ритуалы являлись прообразами театральных представлений, однако в древности они не носили развлекательного характера, а отображали человеческую веру в сверхъестественное. [8, с. 7]
Кроме упомянутых обрядовых акций вроде ряженых мистерий-карнавалов и мистерий-инсценировок божественных персонажей, имели место и придворные театрализованные постановки, вроде чжоуского «Большого воинского танца», который представлял собой массовое сценическое воплощение покорения чжоусцами иньского государства. [6, с. 342]
Таким образом, свидетельства прототеатральных представлений возникают еще до первых исторически достоверных эпох и относятся ко времени правления легендарной династии Ся. Свои истоки действа берут в первую очередь в ритуальных обрядах, носивших различные культовые задачи: в первую очередь — почитание предков, обращение к ним с просьбой, тотемистические церемонии также просящего характера, ритуалы изгнания злых духов, изображение персонажей божественного пантеона и, наконец, зарождавшиеся придворные представления в виде выступлений танцоров и музыкантов, носившие чисто развлекательный характер.
Литература:
1. Васильев Б. А. Китайский театр / А. М. Мерварт [и др.]; под ред. А. М. Мерварта // Восточный театр. — Л.: Academia, 1929. C. 196–268
2. Васильев Л. С. История религий. В 2 т. Т. 2. История религий. / Л. С. Васильев. — М.: КДУ, 2016. — 623 c.
3. Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. 2-е изд. — М: Вост. лит., 2001. — 488 с.
4. Каталог гор и морей (Шань хай цзин) / предисл., пер. и комм. Э. М. Яншиной. М.: Наука, 1977. — 236 с.
5. Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры / М. О. Косвен; отв. ред. А. Л. Монгайт. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. — 240 с.
6. Кравцова М. Е. История культуры Китая / М. Е. Кравцова. — СПб.: Лань, 1999. — 416 с.
7. Крюков М. В. Древнекитайский язык: практическое пособие / М. В. Крюков, Хуан Шуин. — М.: Наука, 1978. — 512 с.
8. Ли Бинь. История традиционного китайского театра / Ли Бинь; пер. с. кит. Минеевой А. В., Рыбалко Н. Н. — М.: Шанс, 2018. — 215 с.
9. Серова С. А. Традиционный театр сицюй. / С. А. Серова // Духовная культура Китая: энциклопедия. Т. 6 (доп.). Искусство / ред. М. Л. Титаренко [и др.] — М.: Вост. лит., 2010. — 1031 c.
10. Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. 1. / Сыма Цянь; пер. с кит. и комм. Р. В. Вяткина, В. С. Таскина, под общ. ред. Р. В. Вяткина., вступит. ст. М. В. Крюкова. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Вост. лит., 2001. — 415 с.
11. Шицзин: Книга песен и гимнов / Пер. с кит. А. Штукин; подгот. текста и вступит. ст. Н. Федоренко; комм. А. Штукина. — М.: Худож. лит., 1987. — 351 с.
12. Qu Yuan. Nine songs: a study of shamanism in ancient China / Qu Yuan; preface, translation and comments by A. Waley. — London: George Allen and Unwin LTD, 1955. — 74 p.
13. Zucker A. E. The Chinese theater / A. E. Zucker. — Boston: Little, Brown and Co., 1925. — 260 p.
