Как известно, в науке уголовного права к объективным признакам состава преступления относят объект и объективную сторону, которые последовательно будут рассмотрены в аспекте исследуемого преступления. В общем виде объект преступления можно определить, как то, на что посягает преступление, и может понести или испытывает существенный вред. Именно в объект (и ни в другое) как своеобразную мишень попадает лицо, совершая (пытаясь совершить) преступление, хоть это и запрещено под угрозой наказания. Традиционно анализ состава конкретного преступления начинается с выяснения его объекта. Считается, что, поскольку уголовный закон создается для охраны определенных, важных для общества и государства отношений, то объект возможного посягательства должен быть определен в первую очередь [1].
Проблема определения объекта преступления основательно исследовалась как советскими, так и современниками учеными. Концепции, которая окончательно ее решала и сводила на нет полемику ученых, пока нет. Несмотря на большое количество работ, посвященных объекту преступления, вопрос о том, что именно необходимо под ним понимать, является одним из самых дискуссионных в уголовно-правовой доктрине. Разработано немало концепций объекта преступления, в пределах которых этот объект сказывается по-разному — как жизненный интерес, охраняемый правом, социальная ценность, законный интерес, правовое благо, социальная безопасность, права и свободы человека и гражданина, социальная оболочка, система ценностей, принадлежащих субъектам правового оборота, правоотношения, правопорядок, общественные отношения, человек и тому подобное.
Сложность и многогранность рассматриваемого понятия, очевидно, делает невозможным создание универсальной концепции, пригодной для точного определения объекта любого преступления — от государственной измены до изнасилования и от повреждения объектов жилищно-коммунального хозяйства к пиратству. Поэтому справедливым является мнение, согласно которому рациональное зерно можно найти в каждой из существующих концепций, одну из которых не стоит признавать однозначно неприемлемой и тем более ошибочной.
Разделяется традиционная позиция, согласно которой понятие «общественные отношения» как объект преступления с учетом его объема и содержания является более емким и не исключает, а, наоборот, содержательно включает в себя в той или иной степени также охраняемым блага, интересы и ценности, а затем, с позиции научного подхода, это понятие является более широким по своему объему и наиболее приемлемым [2].
Если исходить из того, что общественные отношения — это отношения между людьми как членами общества в различных сферах их жизнедеятельности, то ничего «крамольного» (социалистического или марксистского) мы в этом не видим. Утверждать, что понятие «социальная ценность», «законный (охраняемый) интерес», «правовое благо» или «социальная безопасность» является менее абстрактными, чем понятие общественных отношений, также не приходится. К тому же концепция «общественные отношения — объект преступления» больше соответствует общепринятому пониманию преступления как общественного, а не индивидуально опасного деяния. Альтернативные концепции объекта преступления, сторонники которых утверждают, что предлагаемые ими на роль объекта преступления являются гораздо более конкретными общественными отношениями, «размывают» специфику преступлений по сравнению с другими противоправными актами человеческого поведения [3].
С помощью традиционной концепции «объект преступления — общественные отношения» можно четко понять, на какой элемент общественных отношений происходит посягательства. Таким образом, эта концепция позволяет отследить механизм причинения вреда объекту преступления. Считается, что охраняемые уголовным законом отношения, которые уничтожаются, нарушаются или меняются в случае совершения преступления, состоят из трех взаимосвязанных элементов. Это: предмет (материальный или идеальный), то есть то, по поводу чего или в связи с чем возникают определенные общественные отношения; субъекты (участники конкретных отношений); связь между субъектами, предусматривающая наличие их взаимных прав и обязанностей (содержание связи между субъектами следует рассматривать как взаимодействие субъектов по поводу конкретных предметов). В случае совершения преступления, охраняемые уголовным законом отношения, нарушаются из-за влияния на тот или иной его элемент — предмет, субъект или социальная связь. Причинение вреда любому элементу общественных отношений влечет за собой причинение вреда и самим общественным отношениям как целостной системе.
В науке уголовного права распространено мнение о том, что название раздела Особенной части УК должно отражать специфику родового объекта размещенных в нем составов преступлений. Преступление, предусмотренное ст. 174 УК, размещенное в разделе VIII Особенной части УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности», и, основываясь на этом, можно определить направление поиска родового объекта исследуемого преступления, несмотря на то, что отношение ученых к названию упомянутого раздела УК неоднозначно [4].
Неудачность названия последнего усиливается, если исходить из того, что в сфере экономической деятельности могут быть совершены преступления, которые не являются собственно хозяйственными (например, служебный подлог, мошенничество, присвоение или растрата имущества). Муксинова А. Ф. справедливо замечает, что тип названий разделов Особенной части УК РФ, сконструированный по примеру «Преступления в сфере…» является неудачным, поскольку такие названия, четко не указывают на родовой объект определенной группы посягательств, обозначают лишь пределы распространения преступных деяний [5].
С другой стороны, название раздела VIII Особенной части УК в определенной степени оправдана, если иметь в виду, какие достаточно разноплановые посягательства оказались объединенными в одно целое в этом разделе. Очевидно и то, что предписания регулятивного законодательства не позволяют признавать хозяйственно-экономическими часть отношений, охраняемых разделом VIII Особенной части УК РФ. Сказанное относится, например, к отношениям, связанным с уплатой налоговых и страховых взносов, приватизационных отношений, а также отношений, связанных с привлечением «грязного» имущества в бытовой обиход.
Так как раздел VIII Особенной части УК РФ объединяет нормы по довольно неоднородным и разноплановым посягательствам (в т. ч. те, которые по своей сути трудно отнести к хозяйственно-экономическим), предложить их однозначную классификацию весьма сложно. Сказанным и объясняется дискуссионность вопроса об определении родового объекта преступлений в сфере хозяйственной деятельности.
Учитывая изложенное и учитывая то, что правильное определение родового объекта имеет важное значение, в частности для квалификации преступлений, считаем, что с практической точки зрения при определении родового объекта целесообразно, кроме упомянутых формулировок, по возможности руководствоваться более конкретизированными, которые бы отражали характер и суть преступных посягательств, нормы о которых объединены в раздел VIII Особенной части УК РФ. Согласно классификации преступлений, в сфере экономической деятельности, видовым объектом преступления, предусмотренного ст. 174 УК, является порядок занятия хозяйственно-экономической деятельностью.
Непосредственный объект имеет решающее значение как для правотворческой, так и для правоприменительной деятельности, ведь является неотъемлемой составляющей юридической конструкции. Он представляет собой конкретные общественные отношения, которые поставлены законодателем под охрану определенной уголовно-правовой нормы и которым причиняется вред противоправными деяниями, которые подпадают под признаки состава конкретного преступления. Непосредственный объект носит индивидуальный характер и является частью соответствующего родового объекта, соотносясь с последним как часть и целое.
Тезис о том, что исследуемое преступление наносит вред широкому кругу общественных отношений, очевидна. Этим главным образом и объясняется разнообразие подходов к определению непосредственного объекта рассматриваемого преступления. Так, Губанова Е. В. непосредственным объектом легализации считает экономическую, а точнее финансовую деятельность государства, связанную с оборотом и использованием других видов имущества [6]; Бархатова Е. Н. определяет этот объект как общественные отношения в сфере занятия хозяйственной деятельностью и борьбы с легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путем [7].
Подводя итог анализу объективных признаков состава исследуемого преступления, отметим, что под основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 174 УК РФ, следует понимать установленный в целях противодействия привлечению в экономику «грязного» имущества порядок осуществления хозяйственной деятельности, а также порядок совершения гражданско-правовых сделок в части использования имущества, не связанного с хозяйственной деятельностью.
Интересам правосудия при совершении отмывания имущества преступного происхождения вред наносится не всегда, а потому соответствующие общественные отношения могут рассматриваться разве что как дополнительный факультативный объект отмывания. При таких обстоятельствах уголовно-правовой запрет, посвященный отмыванию имущества преступного происхождения, обоснованно размещен в разделе VIII Особенной части УК РФ. В то же время название последнего нуждается в уточнении.
Для квалификации действий лица по ст. 174 УК РФ не имеет значение место совершения основного правонарушения, то есть местом получения «грязных» доходов может быть территория как РФ, так и иностранного государства. В последнем случае в соответствии с п. «А» ч. 2 ст. 9 Варшавской конвенции основное правонарушение, совершенное под юрисдикцией другого государства, может, во-первых, признаваться преступлением и на территории государства, где совершено основное правонарушение, и на территории государства, где совершено отмывание доходов (в нашем случае — это РФ), и, во-вторых, не охватываться оговорками относительно перечня основных правонарушений, которые страна имеет право делать при ратификации указанного международного договора.
Литература:
- Уголовное право России. Особенная часть в 2 т. Том 1 / О. С. Капинус [и др.]; под редакцией О. С. Капинус. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство Юрайт, 2020. С.89.
- Фешина С. С. Экономико-правовой механизм выявления и идентификации имущества как незаконно приобретенного / Фешина С. С., Прасолов В. И. // Экономика: вчера, сегодня, завтра. 2020. № 8А. С.285.
- Каретникова К. О. Легализация денежных средств с использованием судебно-правовых механизмов: анализ судебной практики // Правопорядок: история, теория, практика. 2020. № 3 (26). С. 109.
- Савина С. В. Современные проблемы «отмывания грязных денег» в контексте мировой экономики // Экономика: вчера, сегодня, завтра. 2020. № 2А. С.373.
- Муксинова А. Ф. Совершенствование законодательства о легализации (отмывании) наркодоходов // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 5. № 2 (10). С. 285.
- Губанова Е. В. Уголовная политика в области противодействия легализации (отмыванию) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем // В сборнике: обеспечение общественной безопасности и противодействие преступности: задачи, проблемы и перспективы. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. 2020. С. 89.
- Бархатова Е. Н. Особенности объекта и предмета преступлений, предусмотренных статьями 174 и 174.1 Уголовного кодекса Российской Федерации // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 5. № 2 (10). С. 85.
