В статье автор развивает мысль о том, что несоблюдение требований, предъявляемых к форме сделки, может приводить к разным последствиям: недействительности, незаключенности сделки или ограничению доказательственных возможностей. Рассматриваются вопросы соотношения этих институтов на основе анализа законодательного материала и судебной практики. Анализируется феномен правового оздоровления или конвалидации сделок, который играет большую роль в стабилизации гражданско-правовых отношений.
Ключевые слова: форма сделки, несоблюдение требований, порок формы, недействительной сделок, незаключенность сделок, оздоровление сделок.
Форма сделки еще со времен римского права воспринимается как один из реквизитов действительности сделки наряду с содержанием, правосубъектностью контрактантов и их волей, а также волеизъявлением. Более того, деление сделок на «формальные», требующие определенной формы для признания их действительности, и «неформальные», кажется, в действительности не имеет значения, ведь сделок без формы не существует [1, с. 56]. Любая сделка — манифестация воли, она всегда выражена в какой-то форме. Другое дело, что иногда закон предписывает необходимость соблюдения конкретной формы сделки.
Прежде всего сделаем краткий исторический экскурс. В римском праве, конечно, не было разработано учение о форме сделки, но ей уделяли значительное внимание. Стоит учитывать, что классическое римское право тяготело к формализации правовых отношений, подтверждением чего является предъявление требований не только к форме первоначальной сделки, но еще и зеркальное отражение формы для сделки, прекращающей соответствующие отношения. Например, для прекращения стуляционных отношений нужно было совершить акцептиляцию, для разрыва правовых связей, возникших из заклада (nexus) требовалось посредством меди и весов освободить человека [2, с. 531]. Что важнее, форма поглощала собой реальные отношения между сторонами, иными словами, значение имело не реальное изменение положения сторон, а лишь манифестация воли в нужной форме.
Зачем законодатель вводит требования к форме сделки? Ведь стороны могли договориться о том, что им не принципиально, как будут объективированы их отношения. Однако одного желания сторон недостаточно, ведь третьи лица (в том числе) должны в случае необходимости иметь возможность ознакомиться с содержанием сделки. Более того, сами стороны при эволюции их отношений в «болезненную» стадию часто спорят не только о содержании возникших отношений, но и о самом факте заключения сделки. Поэтому законодатель нормирует вопросы формы сделки.
Форма сделки может быть установлена для целей действительности (ad solemnitatem) последней, то есть без облачения сделки в требуемую форму она оказывается недействительной, а также для целей доказательства (ad probationem) совершения сделки. Такую классификацию предлагал Годэме [3, с.117]. Г. Ф. Шершеневич также писал о двух целях установления требований к форме, он лишь использовал другую терминологию: применительно к требованиям к форме, которые обеспечивают действительность, он писал о corpus сделки, а для формальных требований, которые лишь облегчают доказывание, он специального термина не вводил [4, с.202].
Требования к форме сделки, с одной стороны, являются проявлением формализма в праве, а с другой стороны, обеспечивают правовую определенность, так как объективация воли людей по однотипным отношениям происходит в одной и той же форме. Зачем это нужно? Очевидно, законодатель предписывает определенную форму для сделок с целью максимального облегчения идентификации воли и желаний людей, вступающих в договорные отношения.
Для разных сделок «смысловой крен» предписания конкретной формы смещается в разные стороны. Иногда требования к форме имеют патерналистскую направленность (нотариальное удостоверение завещаний, договоров ренты и пожизненного содержания с иждивением и т. д.), иногда — доказательственное значение (простая письменная форма при превышении суммы сделки 10 тыс. рублей).
Несоблюдение требований, предъявляемых к форме сделки, может приводить к разным последствиям: недействительность, незаключенность сделки или ограничение доказательственных возможностей. В ГК РФ можно обнаружить конкуренцию норм в этой части, поскольку общие положения о сделках и о договорах, соответственно, закрепляют отличные правовые последствия. Возникает резонный вопрос, чем руководствоваться и самое главное, как обосновать сделанный выбор?
Для иллюстрации этой проблемы обратимся к конкретному примеру. Остановим свой взгляд на сделках, которые в силу указания закона или желания сторон, должны быть заключены путем составления единого документа. Речь идет о сделках с недвижимостью, таких как продажа (ст. 550 ГК РФ), аренда (ст. 651 ГК РФ); также о договоре о создании АО (п. 1 ст. 98 ГК РФ); договоре с управляющей организацией (ч. 1 ст. 162 ЖК РФ) и т. д. Несоблюдение формы сделки в этих ситуациях влечет недействительность договора по указанию закона. Возникает вопрос о соотношении этих норм с п. 1 ст. 434 ГК РФ, которая указывает на незаключенность договора в случае несоблюдения сторонами установленный формы договора [5, с.179]. Кажется, что разрешить коллизию можно применением аксиомы lex specialis derogat lex generalis. Однако, этим правилом сложно руководствоваться, поскольку речь идет не о конкуренции общей и специальной нормы, а о совершенно разных правовых последствиях .
В п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 49 предпринимается попытка нивелировать правило, предусмотренное ст. 434 ГК РФ, поскольку заявляется, что если достигнуто согласие по всем существенным условиям договора, то последний считается заключенным и при несоблюдении требований к форме. В какой-то степени это толкование contra legem, но на мой взгляд, по существу Пленумом высказана правильная позиция.
Согласно п. 1 ст. 162 ГК РФ общим последствием несоблюдения письменной формы сделки является невозможность ссылаться на свидетельские показания в подтверждение заключения договора и его условий. Здесь встаёт вопрос о судьбе договора, письменная форма которого не была соблюдена: он не заключен или заключен с ограничением сторон ссылаться на свидетельских показания при доказывании факта совершения договора и его содержания?
Мне представляется, что вторая позиция должна одержать верх, поскольку очень часто требования о признании незаключенным договора заявляются при обнаружении нежелательности для одной из сторон исполнения договора в полном объеме. Таким образом, требование о признании сделки незаключенной по формальным основаниям продуцируется недобросовестностью лица, которое во время заключения договора осознавало, что требования к форме не соблюдаются, но напомнить об этом контрагенту поспешило лишь при разрыве отношений.
В таком случае логичным представляется при несоблюдении требований к форме ограничивать доказательственные возможности сторон, а не признавать сделку отсутствующей (незаключенной). Этот вывод не свидетельствует о появлении свободы формы в России, а лишь характеризует законодательную политику. Законодатель закрепил достаточно «мягкое» правовое последствие при несоблюдении требований к форме, поскольку запрет ссылаться на свидетельские показания компенсируется возможностью провести экспертизу, предоставить письменные документы (причем даже переписку в мессенджерах) [6].
Не стоит забывать, что в определенных ситуациях несоблюдение требований к форме, согласно прямому указанию закона, приводит к недействительности договора. В остальных случаях, кажется, что нужно предпринимать попытки для сохранения правовых связей (iuris vinculum) по принципу favor contractus, а значит, минимизировать признания незаключенными сделок.
Случается, что участники оборота сознательно (уклонение контрагента от нотариального удостоверения сделки) или по неосмотрительности (затрудненная ориентация в правовом материале) отступают от требований к форме сделки, установленных законом или ранее заключенным ими соглашением. Правопорядок был вынужден отреагировать на новый запрос оборота, манкировав формализм собственных предписаний. Мы обращаемся к феномену правового оздоровления или конвалидации сделок, иными словами, сообщение им свойства действительности, невзирая на наличие в них порока формы .
Конвалидация сделок появилась в качестве реабилитирующего инструмента в условиях активизации оборота, когда отступление от требований закона на «чаше социальных весов» оказалось менее значительным, нежели разрушение сделок, которые отягощены незначительным (с известной долей условности) пороком формального свойства.
Поскольку оздоровление сделок является крайним средством стабилизации отношений, то широта использования этого инструмента не столь обширна. Пожалуй, самой яркой иллюстрацией действия на практике конвалидации сделок с пороком формы является статья 165 ГК РФ. При кажущейся простоте нормы возникает тем не менее немало вопросов, касающихся как конкретизации самих выражений правовой нормы, так и проблем более высокого порядка, обозначу хотя бы одну из них — определение перечня сделок, в силу указания закона нуждающихся в нотариальном удостоверении. Как показывает анализ правовых норм, вывести стройный перечень таких указаний представляется задачей непростой, тогда не приходится удивляться весьма частым исковым требованиям, обращенным к суду [7], с просьбой о вспомоществовании в оздоровлении сделки.
Обратимся к преломлению законодательных положений на практике. До ВС РФ в основном доходили дела о конвалидации сделок по продаже долей в ООО [8], поэтому больший интерес представляет практика судов среднего звена по вопросу конвалидации сделок с не соблюденной нотариальной формой. Так, неоднократно Арбитражный Суд Волго-Вятского округа, конвалидируя сделки от несоблюдения нотариальной формы, помимо ссылки на п.1 ст.165 осуществляет также обращение к п. 5 ст. 166, то есть инструментарий, которым пользуется суд включает в себя аргументацию через общий принцип эстоппель [8], в его сочетании с заложенным правом суда на исцеление сделок по п.1 ст. 165 ГК РФ.
Главное возражение в отношении конвалидации — недопустимость частным волеизъявлением отступать от предписаний закона. Иными словами, лица заключают сделку с нарушением требований закона, к ней предъявляемых, которые, очевидно, не просто так были введены законодателем. А потом, исполняя ее полностью или частично, требуют от правопорядка признания порождения ею юридических последствий (естественно, не связанных с ее недействительностью, а именно тех, ради которых сделка заключалась).
Тем не менее, принципиальное законодательное решение в пользу допустимости оздоровления сделок принято, и главной задачей сейчас является грамотное применение этого механизма. Например, есть ряд сделок, которые являются «неприступными крепостями» для инструмента оздоровления: речь идет об односторонних сделках, а также сделках с несоблюденной простой письменной формой. Встает резонный вопрос о необходимости расширить применение конвалидации для таких сделок, но убедительных аргументов для этого нет. В первом случае (односторонние сделки) запрет обусловлен патерналистскими интенциями, а во втором — прагматическими. Если мы достаточно широко трактуем само по себе соблюдение письменной формы (переписка в мессенджерах, в электронной почте и т. д.), то нет необходимости расширять использование конвалидации простых письменных сделок и тем самым побуждать участников оборота пренебрегать документальной фиксацией их договоренностей.
Таким образом, оздоровление сделок — ювелирный инструмент, который в настоящее время играет большую роль в деле стабилизации отношений и проведения принципа favor contractus.
Литература:
- Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность / Проф. И. Б. Новицкий. — М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954.
- Дождев, Д. В. Римское частное право: учебник / Д. В. Дождев. — М.: Норма, 2008.
- Годэмэ Е. Общая теория обязательств / Евгений Годэмэ, профессор гражданского права юридического факультета Страсбургского университета; Перевод с французского И. Б. Новицкого. — М.: Юридическое издательство Министерства юстиции СССР, 1948. — 512 с. — Всесоюзный институт юридических наук Министерства юстиции СССР. Ученые труды; Выпуск XIII.
- Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Том I: Введение. Выпуск второй. Казань: Типолитография Императорского Казанского Университета, 1902.
- Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 3-е изд., стер. М.: Статут, 2011.
- Боннер А. Т. Аудио- и видеозаписи как доказательство в гражданском и арбитражном процессе. // СПС «Гарант».
- Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 29.09.2016 N Ф01–3919/2016 по делу N А31–11411/2015. // URL: https://sudact.ru/arbitral/doc/6OTLacAp1r6i/?ysclid=lrqlypnozw330596958
- Определение Верховного Суда РФ от 29.03.2016 N 309-ЭС16–1392 по делу N А60–49217/2014; Определение Верховного Суда РФ от 14.03.2016 N 303-ЭС16–253 по делу N А73–29/2015; Определение Верховного Суда РФ от 23.11.2017 N 309-ЭС17–17469 по делу N А07–9294/2016. // СПС «Гарант».
- Решение № 2–692/2019 от 4 апреля 2019 г. по делу № 2–692/2019; Решение № 2–111/2018 2–111/2018~М-87/2018 М-87/2018 от 24 июля 2018 г. по делу № 2–111/2018. // СПС «Гарант».
