Одним из элементов цифровизации, охватившей все сферы общественной жизни, является роботизация. В связи с бурным развитием робототехники встаёт вопрос о правовом статусе роботов и возможности признания их субъектами права. Рассмотрим данную проблему.
Прежде всего следует определиться, что мы понимает под роботами. Легального определения термина «робот» в российском законодательстве федерального уровня на сегодняшний день не содержится. В недействующем на данный момент Национальном стандарте РФ «Роботы и робототехнические устройства. Термины и определения» содержался интересный для нас в контексте настоящего исследования термин «разумный робот», под которым понимался «робот, выполняющий работу путем считывания данных из окружающей среды, взаимодействия с внешними источниками и адаптации своего поведения» [1].
В мировой научной среде существует вполне устоявшаяся позиция о том, что ключевой отличительной характеристикой робота является способность к автономному действию [2, с. 1805]. Из этого же исходят большинство отечественных исследователей, занимающихся данной проблематикой. На сегодняшний день представляется целесообразным исходить именно из такого понимания роботов.
Стоит отметить, что тема наделения роботов правосубъектностью в том или ином объёме уже поднималась в мировой и отечественной практике. В частности, Хартия Робототехники 2017 года предусматривает возможность установления особого правового статуса «электронных лиц» для автономных роботов. Предполагается, что такие роботы будут самостоятельно вступать в правоотношения с третьими лицами, нести ответственность за любой причинённый вред. Разумеется, данные положения носят декларативный характер и всего лишь обозначают определённое направление развития права в отдалённой перспективе, но такая тенденция с учётом современного развития роботизации уже не кажется невероятной. Тем не менее, данные положения резолюции были жёстко раскритикованы Комитетом по правовым делам Европарламента. Аргументация критиков сводилась главным образом к тому, что введение в правовое поле некоего электронного субъекта как юридической личности приведёт к размытию границ между одушевлённым и неодушевлённым, то есть упор делается на моральный аспект проблемы.
Говоря об отечественном опыте, следует упомянуть разработанный фирмой Dentons в 2016 году законопроект, предлагавший участие т. н. роботов-агентов в договорных отношениях по аналогии с юридическими лицами [3]. Остановимся на таком предложении более подробно.
Основным доводом в пользу такого подхода к правовому регулированию правоотношений с участием роботов можно назвать указание на то обстоятельство, что правосубъектность как таковая ни в коей мере не отождествляется с обязательным наличием у субъекта права человеческих качеств. В законодательстве всех стран давно и успешно признаются и функционируют «искусственные» субъекты, каковыми общепризнанно являются юридические лица. В доктрине по сей день не существует единого подхода о том, имеют ли такие субъекты собственную волю, хотя анализ норм российского законодательства и правоприменительной практики позволяет дать положительный ответ на этот вопрос. В этой связи представляется не вполне состоятельным популярный довод о том, что признание робота субъектом права невозможно ввиду отсутствия у него сознания и «духовного существования» [4, с. 36].
Действительно важным и неоднозначным представляется другой аспект данной проблемы, а именно объём правосубъектности робота в целом и его деликтоспособности в частности. По данному вопросу наиболее проработанным и реалистичным является подход, согласно которому робот не может обладать деликтоспособностью, а ответственность за вред, причинённый роботом, несёт либо его пользователь, либо разработчик. Применительно к последнему в доктрине предлагается такое основание ответственности, как «оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности» [5]. Отечественный законодатель на практике ответственным лицом, как правило, признаёт производителя робота. В частности, это проявляется в делах об использовании беспилотных автомобилей. Как показывает практика, даже если неполадки в функциональности робота были из-за системной ошибки, то есть виновным должен был быть программист, ответственность всё равно возлагается на производителя (того, кто ввёл в оборот подобного робота).
Также вполне обоснованным представляется наделение робота статусом источника повышенной опасности и соответствующее определение оснований ответственности его владельца. В контексте уголовной ответственности также можно рассматривать робота как орудие причинения вреда (например, по аналогии с признанием орудиями преступления животных, имеющим место в российской судебной практике [6]).
Представляется, что наделение наиболее продвинутых и «умных» роботов промежуточным правовым статусом между объектом и субъектом права с учётом быстрых темпов научно-технического прогресса автоматизации жизни общества вполне возможно, однако на сегодняшний день рассуждения на этот счёт носят по большей части абстрактный характер и направлены в более-менее отдалённое будущее. Воплощение же данных теоретических концепций в жизнь на сегодняшний день крайне проблемно.
Литература:
- ГОСТ Р ИСО 8373–2014 Роботы и роботизированные устройства. Термины и определения. утв. Приказ Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии от 14 февраля 2019 г. N 31-ст «Об утверждении национального стандарта Российской Федерации». — Текст: электронный // Консорциум Кодекс: [сайт]. — URL: (дата обращения: 30.03.2024).
- Hubbard, F. P. Sophisticated Robots: Balancing Liability, Regulation, and Innovation / F. P. Hubbard. — Текст: непосредственный // Florida Law Review. — 2014. — № 5. — С. 1803–18072.
- Регулирование робототехники: введение в «робоправо». Правовые аспекты развития робототехники и технологий искусственного интеллекта (под ред. А. В. Незнамова) / В. В. Архипов. — Текст: электронный // СПС Гарант: [сайт]. — URL: https://internet.garant.ru/#/document/77481470/paragraph/1/doclist/1691/ (дата обращения: 30.03.2024).
- Гаджиев, Г. А. Может ли робот быть субъектом права? (Поиск правовых форм для регулирования цифровой экономики) / Г. А. Гаджиев, Е. А. Войниканис. — Текст: непосредственный // Право. Журнал Высшей школы экономики. — 2018. — № 4. — С. 36–37.
- Сазонова, М. Искусственный интеллект и право: есть контакт? / М. Сазонова. — Текст: электронный // СПС Гарант: [сайт]. — URL: https://www.garant.ru/news/1401154/ (дата обращения: 30.03.2024).
- О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. — Текст: электронный // СПС Гарант: [сайт]. — URL: https://internet.garant.ru/#/document/1352873/paragraph/9181/doclist/1233/ (дата обращения: 30.03.2024).
