Превышение пределов крайней необходимости

В статье рассматривается институт превышения пределов крайней необходимости в российском уголовном праве.

Ключевые слова: крайняя необходимость, обстоятельства, исключающие преступность деяния.

Правовая значимость данного института заключается в причинения меньшего вреда. Благодаря действию лица, хоть и направленного на причинение ущерба, достигается устранение опасности. Кроме того, происходит минимальное нарушение прав, законных интересов и имущественных благ. Отчего, по мнению А. В. Наумова, крайняя необходимость, исключает уголовную противоправность, общественную опасность и наказуемость деяния. Однако следует учитывать, что зачастую в условиях крайней необходимости вред причиняется третьим лицам, не состоящим в причинно-следственной связи с угрозой или источником исходящей опасности. Поэтому опасность обществу или государству нейтрализуется, но третьи лица, не виновные абсолютно ни в чем несут финансовые или иные потери, что, в условиях становление демократического, рыночного общества, играет немаловажную роль. К примеру, А. Н. Трайнин утверждал: «при крайней необходимости страдает абсолютно нейтральный интерес, когда страдает невинный, нет оснований признавать, что крайняя необходимость устраняет общественную опасность». Р. Р. Мусина предлагает признать право на необходимую оборону естественным правом человека [1, с. 197].

При определении действий направленных на устранение угрозы в уголовно-правовой литературе часто говорят, как о «защите интересов» так и о «отражении опасности». При этом ряд ученых таких, как Н. Н. Паше-Озерский, считают, что верно говорить о действиях направленных на устранение угрозы как о «деянии направленном на устранение опасности». Действие, по его мнения, является неточным определением, так как опасность в ряде случаев устраняется не только действием, но и бездействием лица. По мнению автора, данное уточнение является верным и на практике встречаются случаи бездействия лица, когда акт крайней необходимости выражается в невыполнении какой-либо обязанности для выполнения другой правовой обязанности или невыполнение обязанности в целях спасения какого-либо блага. Так, довольно ярким служит пример бездействия врача в отношении одного больного с целью, спасения жизни другого человека [2, с. 186].

Согласно закону, превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно несоответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный. Таким образом, суть приведенного законоположения заключается в том, что причиненный вред должен быть меньшим, чем вред предотвращенный.

Несмотря на это, острым в отечественной судебной практике остается вопрос о так называемой «коллизии жизни». Согласно сложившейся уголовно-правовой доктрине советского, а позже российского периода жизнь является высшей ценностью, отчего лишение жизни с целью защиты любого иного блага, в том числе своей жизни или жизни третьих лиц, недопустимо.

Однозначной судебной практики по данному вопросу не прослеживается. В частности, нам известно «громкое» дело, связанное с племянником главы Татарстана и сыном начальника республиканской ГИБДД Рамилем Миннихановым, согласно данным опубликованным на электронном ресурсе — газета.ru: «Рамиль Минниханов двигался в сторону проспекта Строителей и во избежание наезда на пешехода, неожиданно появившегося на проезжей части, вырулил влево и сбил молодого человека 1997 года рождения». Как видно из приведенных выше данных, вред причиненный действиями водителя, явно не соответствует условиям крайней необходимости. Спасение жизни одного за счет жизни другого недопустимо. Однако ввиду нашего незнания ряда объективных факторов дела, судить о правомерности действий Миниханова мы не можем, следует также учитывать и субъективный критерий: имел ли возможность водитель предположить, что резким маневром собьет другого человека. Также нельзя не учитывать и возможность виктимного поведения потерпевшего [3, с. 286], что могло определенным образом способствовать совершению преступления.

Кроме неоднозначной судебной практики, в современном законодательстве прослеживается юридическая коллизия, связанная с несоответствием норм федеральных законов и Уголовного Кодекса. Федеральный закон «О противодействиях терроризму» прямо указывает возможность крайних мер в случаях предусмотренных статьей 7 настоящего закона: «…Если воздушное судно не подчиняется требованиям о посадке и существует реальная опасность гибели людей либо наступления экологической катастрофы, оружие и боевая техника применяются для пресечения полета указанного воздушного судна путем его уничтожения». Независимо от того, находятся ли в данном воздушном судне заложники или нет. С точки зрения, общественной и государственной безопасности данный шаг может быть, и оправдан, однако нарушается важнейший принцип уголовного права, такой как законность, согласно которомупреступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно — правовые последствия определяются только УК. Однако нельзя не отметить, что наличие института необходимой обороны полностью соответствует положениям принципа равенства [4, с. 343] и гуманизма [5, с. 359].

Ряд авторов и общественных деятелей относят теракт на Дубровке именно к данному случаю: 23 октября 2002 года в Москве, в здании Дома культуры ОАО «Московский подшипник», группа вооруженных боевиков во главе с Мовсаром Бараевым захватила и удерживала заложников из числа зрителей мюзикла «Норд-Ост».

Официально при штурме здания был использован усыпляющий газ. Однако ряд фактов указывает на то, что в ходе спасательной операции в вентиляции здания был закачен удушающий газ. Об этом свидетельствует то, что военные так и не сообщили состав газа; что власти, пытаясь снять с себя вину за происшедшее, категорически отрицали и отрицают, что газовая атака могла послужить причиной смерти заложников. (В свидетельствах о смерти, выданных родственникам погибших, в графе «причина смерти» был поставлен прочерк)

Как видно из выше приведенных фактов, точка зрения о применении удушающего газа при штурме имеет место быть. Отчего можно судить, что вышеуказанная статья Федерального закона «О противодействиях терроризму» имеет применение и практике. Автор склоняется к мысли, что необходимо устранение данной коллизии путем согласования норм Федерального закона «О противодействиях терроризму» и Уголовного Кодекса РФ, и внесения поправок в том или другом нормативно-правовом документе. Полагаем, при подготовке и внесении указных правок необходимо учитывать влияние морально-нравственных оснований на содержание правовых предписаний, закрепленных в УК РФ [6, с. 95] и иных нормах.

Опираясь на вышеизложенный материал, автор приходит к выводу, что вопрос превышения пределов крайней необходимости основывается на ряде субъективных и объективных факторов выраженных в объеме причиненного вреда, а также отношению и реальном восприятии лица к объему данного ущерба. Приведя научную дискуссию и примеры из практики, автор также отметил, что некоторую сложность представляет квалификация дел, связанных с «коллизией жизни». Так, ситуация необходимой обороны иногда возникает в процессе оказания медицинской помощи [7, с. 124], когда сам нуждающийся в помощи или окружающие нападают на медицинский персонал.

В ходе проведенного исследования автором были выявлены и рассмотрены с опорой на теоретическую базу и действующее уголовное законодательство основные проблемы крайней необходимости, как уголовно-правового института.

Для достижения цели всестороннего анализа данной темы автором был выявлен ряд проблемных вопросов, заключающихся:

Во-первых, в определении понятия крайней необходимости. Приведя научную дискуссию, а также свое личное мнение, автор отметил, что крайнюю необходимость следует определять, прежде всего, как «ситуацию» — при которой невозможно устранение вреда другими способами и если причиненный вред является менее значительным, чем вред устраненный. Также опираясь на теоретическую базу и личный опыт, автор обосновал правовую значимость данного института

Во-вторых, в определении условия правомерности действий, совершенных в состоянии крайней необходимости. Основываясь на трудах ученых [8, с. 254], автор вывел основные признаки опасности, такие как наличность и действительность, а также рассмотрел условия правомерности самих действий направленных на устранение данной опасности, подмечаю спорные и дискуссионные моменты. Также необходимо исключать возможность ложно понятой ситуации крайней необходимости [9, с. 401].

В-третьих, в определении пределов превышения крайней необходимости. Приведя научную дискуссию и примеры из практики, автор отметил, что вопрос о превышение пределов крайней необходимости основывается на ряде субъективных и объективных факторов выраженных в объеме причиненного вреда, а также отношению и реальном восприятии лица к объему данного ущерба.

Литература:

1. Мусина Р. Р. К вопросу о признании необходимой обороны в качестве естественного права человека / В сборнике: Проблемы противодействия преступности: опыт, современное состояние и пути решения. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В.. Малюткина. Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2019. С. 196–200.
2. Латыпова Э. Ю., Кретов С. А. Некоторые проблемы ответственности за неоказание медицинской помощи / В сборнике: Время науки. Сборник научных трудов II Международной научно-практической конференции. Ставрополь: ООО «Секвойя», 2020. С. 185–187.
3. Латыпова Э. Ю., Зайкина О. С. Виктимное поведение и мотивация преступлений против личности // В сборник: Эволюция государства и права: история и современность. Сборник научных статей II Международной научно-практической конференции, посвященной 25-летию юридического факультета Юго-Западного государственного университета. Отв. ред. С. Г. Емельянов. — Курск: ЗАО «Университетская книга», 2017. С. 285–288.
4. Латыпова Э. Ю. Принцип равенства и принцип гуманизма и их особенности в уголовном праве // В сборнике: Конституция Российской Федерации и развитие правовой системы государства: общетеоретические и отраслевые аспекты. Материалы Международной научно-практической конференции. Казань: Изд-во «Отечество», 2019. С. 341–346.
5. Латыпова Э. Ю., Нечаева Е. В. Спорные вопросы содержания принципа гуманизма в уголовном праве // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2019. № 3 (37). С. 355–360.
6. Латыпова Э. Ю., Гильманов Э. М., Абдуллина А. Е., Гильманов Р. Э. Влияние нравственно-моральных норм на содержание уголовно-правовых норм в Уголовном кодексе России // Вестник экономики, права и социологии. 2022. Т. 15. № 7. С. 153–59.
7. Бикеев И. И., Клемин А. В., Латыпова Э. Ю. К вопросу об уголовно-правовой охране лиц, правомерно оказывающих медицинскую помощь // Пробелы в российском законодательстве. 2023. Т. 16. № 1. С. 122–128.
8. Мусина Р. Р. К вопросу об эффективности института необходимой обороны // В сборнике: Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики. Материалы XV Международной научно-практической конференции. В 3-х томах. Тольятти, 2018. С. 252–256.
9. Латыпова Э. Ю. О спорных вопросах содержания некоторых обстоятельств, исключающих преступность деяния, в свете пандемии COVID-19 // В сборнике: Тамбовские правовые чтения имени Ф,Н. Плевако. Материалы IV Международной научно-практической конференции. В двух томах. — Тамбов: Издательский дом «Державинский», 2020. С. 399–404.