В аспекте возможности злоупотребления их применением и нарушения таким применением принципов состязательности и справедливости рассмотрены сравнительно новые для гражданского процесса России в целом, и, в частности, для дел о несостоятельности (банкротстве) повышенные стандарты доказывания «ясные и убедительные доказательства» и «вне разумных сомнений».
Ключевые слова: повышенные стандарты доказывания, ясные и убедительные доказательства, вне разумных сомнений.
Введение
Правоприменительная практика по делам о несостоятельности (банкротстве) в России за период с конца 1990-х годов по настоящее время развивается гораздо интенсивнее, чем соответствующее законодательство. Этот процесс выглядит так, что не законодатель является инициатором формирования норм права, а, напротив, судебной практикой непрерывно вырабатываются новые правовые подходы, которые затем (спустя время, необходимое для реализации законодательной инициативы либо немногим более) обретают статус необходимых для применения норм. В период отсутствия законодательного закрепления в законе такая норма вполне жизнеспособна, если она сформулирована в обязательном для соблюдения судами разъяснении, данном Верховным Судом России в постановлении его Пленума или даже в постановлении по конкретному делу. Оспаривание сделок должника в делах о банкротстве и оспаривание требований претендующих на включение в реестр кредиторов стали одним ключевыми направлениями деятельности органов и лиц, занятых в этой сфере. Сам факт признания должника банкротом немедленно открывает для кредиторов совершенно новый инструментарий, позволяющий пересмотреть акты хозяйственной жизни должника за периоды, находящиеся нередко за пределами общегражданских сроков давности, а отмена режима коммерческой тайны приводит, как правило, к выявлению случаев недобросовестного поведения. Этому сильно способствует как применение судами повышенной подозрительности к любым случаям выбытия имущества из владения должника, так и применение таких стандартов доказывания, как «prima facie», «разумная степень достоверности», «вне всяких сомнений», «ясные и убедительные доказательства» и др. Кроме этого, интенсивное внедрение в практику подходов, принятых в правовых системах, где институту банкротства сотни лет, выработка наших собственных, российских, подходов к оспариванию сделок в банкротстве приводят к серьёзным кренам в распределении бремени доказывания, которые далеко не всегда могут быть компенсированы тщательностью сбора доказательств или грамотной работой представителей в процессе. Не редки случаи, когда участники дела, которых законодатель обозначил как «заведомо слабую сторону» и потому возложил на противоположную сторону непосильное для нее бремя доказывания, недобросовестно пользуются таким дисбалансом, и тогда лица, в отношении которых совершена оспариваемая сделка, рискуют утратить часть своего благосостояния, будучи не в силах опровергнуть презумпции и соответствовать жёстким стандартам доказывания. Например, статья 61.2 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» содержит презумпцию, согласно которой цель причинения оспариваемой сделкой вреда кредиторам предполагается, если стороны знали о наличии признаков неплатежеспособности, а такое знание у них, в свою очередь, предполагается, если они фактически аффилированы друг к другу. Фактическая же аффилированность может быть установлена судом порой просто на основании внутреннего убеждения, построенного на мнении о нетипичности хозяйственного поведения сторон или формальной нерыночности их отношений.
Источники стандартов доказывания для российского процессуального права.
Подходы к распределению бремени доказывания между тяжущимися сторонами, или т. н. «стандарты доказывания», которые в настоящее время применяют судьи российских арбитражных судов, заимствованы нашим правосудием из англосаксонского процессуального права.
В Англии таких стандартов два: 1) баланс вероятностей (в гражданских спорах) и 2) за пределами разумных сомнений (в уголовных делах). В США три: 1) перевес доказательств и 2) ясные и убедительные доказательства — для гражданских споров, 3) за пределами разумных сомнений — для уголовных дел.
Стандарты «баланс вероятностей» и «перевес доказательств» в судебной практике соответственно Англии и США тождественны. Они во многом соответствуют порядку оценки доказательств и вынесения российскими судьями решений по гражданским делам на основании внутреннего убеждения.
Однако в России внутреннее убеждение как универсальный метод оценки доказательств постулировано всеми нашими процессуальными кодексами и носит необходимый характер независимо от применяемого стандарта доказывания. Иное может приводить к маловероятному выводу о том, что возможно вынесение судом постановления или акта, в правильности которого данный суд внутренне не убежден и который будет вынесен им словно бы исключительно под «тяжестью улик» или «гнетом доказательств». В таком случае суд был бы вынужден признать доказательства ясными и убедительными, утвердительно указать на это в итоговом документе, однако внутреннего убеждения в том не иметь, то есть вынести решение против своей совести либо при наличии сомнений.
Для англосаксонской правоприменительной системы подобное положение дел не представляет большого морального затруднения в силу общего утилитарного подхода к оценке доказательств, высоко развитой состязательности, а также открытого признания самой возможности судебной ошибки.
Российская судебная система относится к возможности судебных ошибок с известной долей стыдливости, очевидно, стараясь таким образом поддерживать авторитет судебной власти; и принцип «внутреннего убеждения» прекрасно этому служит именно в силу его внутреннего, а не внешнего характера. — Ведь таким образом ни одно решение или приговор, даже впоследствии отмененные вышестоящими судами, будет нельзя признать судебной ошибкой, ибо формально суд не нарушил закон, если по своей совести действительно считал, что нужно разрешить дело таким образом.
Стандарт «ясные и убедительные доказательства» на ступень жёстче, чем «баланс вероятностей» и «перевес доказательств», для его соблюдения в процессе Англии и США требуется доказать судье или присяжным, что факт весьма вероятен, либо внушить им абсолютную уверенность в таком факте. Для гражданского процесса России с его провозглашенным приматом внутреннего убеждения использование этого стандарта представляется странным, потому что, во-первых, он берет начало в уголовном процессе иных стран и предназначен для фактов другого (не хозяйственного) характера, а во-вторых, в сравнении с уже применяемым правом России является во многом дублирующей нормой, ведь какими же еще могут быть доказательства для формирования у суда верного внутреннего убеждения — неужели не ясными и не убедительными?
От последнего, самого жёсткого, стандарта он отличается тем, что не предполагает устранения всех разумных сомнений.
Стандарт доказывания «за пределами разумных сомнений» требует от присяжных или судьи при вынесении обвинительного вердикта или приговора по уголовному делу убедиться в виновности подсудимого лица до такой степени, чтобы любые разумные сомнения в том были исключены. В России похожее правило закреплено в ст. 49 Конституции и ст. 14 УПК РФ в виде норм о толковании любых сомнений в пользу подсудимого.
Применение зарубежных стандартов доказывания по уголовным делам в делах о несостоятельности (банкротстве) российскими судами.
- «Ясные и убедительные доказательства»
Нарастание интенсивности споров в рамках дел о несостоятельности (банкротстве) повлекло широкое распространение таких злоупотреблений, как включение в реестры требований кредиторов искусственно созданной задолженности как в целях незаконного обогащения, так и в целях обеспечения контроля над процедурами банкротства через преобладание голосов в собрании кредиторов, а также включение туда так называемых «корпоративных требований», то есть требований фактически контролирующих должника лиц. Причем таковые могли как не быть, так и быть реальными. Для последнего случая Верховным судом России сформулировано понятие «компенсационного финансирования», когда требование аффилированного лица не включается в реестр, даже если оно является существующим, но при этом деньги или иные материальные ресурсы были предоставлены должнику в период финансового кризиса для поддержания его существования, что создавало для внешних, независимых кредиторов видимость благополучия должника и стимулировало на продолжение хозяйственных отношений с ним. Верховный Суд России решил, что в таких обстоятельствах контролирующий должника кредитор не должен претендовать на погашение его требований в той же очереди, что и независимые кредиторы, так как, во-первых, оказывая должнику кредит, контролирующее лицо имеет возможность гораздо более отчетливо оценивать риск невозврата, а во-вторых, такое лицо в ряде случаев следует отождествлять с должником и признавать, что оно финансировало прямо или косвенно само себя, латентно перераспределяя ресурсы внутри группы лиц, что, конечно, лишь мнимо порождает обязанность должника уплатить долг.
Для преодоления названных негативных явлений правосудие в России прибегло к квалифицированным стандартам доказывания, заимствовав их из уголовного процесса Англии и США, и теперь любое лицо, претендующее на установление его требований в реестре требований кредиторов, в силу высококонкурентного характера споров в рамках дел о банкротстве, должно доказывать наличие требований не так, как оно доказывало бы это в рамках общегражданского или арбитражного процесса, а по повышенному стандарту доказывания «ясные и убедительные доказательства».
Пожалуй, начало широкому применению этого стандарта во всех делах о несостоятельности было положено Постановлением Пленума ВАС РФ № 35 от 22.06.2012 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», в п. 26 которого Высший Арбитражный Суд России установил в качестве всеобщей обязанность судов при рассмотрении вопросов о включении требований в реестр проверять обоснованность и размер требований вне зависимости от наличия разногласий, устанавливать только требования, в отношении которых представлены достаточные доказательства их действительности и размера, предписал при оценке достоверности факта наличия требования, основанного на передаче должнику наличных денежных средств, подтверждаемого только его распиской или квитанцией к приходному кассовому ордеру учитывать среди прочего ряд «обстоятельств-индикаторов»: позволяло ли финансовое положение кредитора (с учетом его доходов) предоставить должнику соответствующие денежные средства, имеются ли в деле удовлетворительные сведения о том, как полученные средства были истрачены должником, отражалось ли получение этих средств в бухгалтерском и налоговом учете и отчетности и т. д. [8].
Очевидно, что данная норма введена в результате столкновения с такими явлениями, как массовые злоупотребления со стороны должников и контролирующих их лиц [1], махинаций в целях создания подконтрольной кредиторской задолженности [4], однако в то время не только недобросовестные кредиторы, но и вполне порядочные, пострадали от ее применения, потому что фактически она стала новым «правилом игры», новым риском, который ранее практике и юристам известен не был, ведь, как следует из положений закона (например, ГК РФ) расписки или кассового ордера до этого было вполне достаточно для доказывания наличия долга, и заимодавцы, выдавая деньги, совершенно не заботились (и не должны были) о создании, собирании и фиксировании дополнительных доказательств наличия у них денежных средств и тем более расходования этих денег должником. Такие кредиторы столкнулись с необходимостью генетически, порою по дням, доказывать происхождение у них денег, раскрывать свои сделки, демонстрировать факты снятия наличных денег в банках. Стандарт оказался настолько строгим, что зачастую суд не принимал в качестве достаточных доказательств даже документы о продаже недвижимости претендующим на включение кредитором, состоявшейся за полгода и менее до даты выдачи займа, мотивируя это тем, что кредитор не доказал, что располагал местом для хранения наличных (непременно сейфом или банковской ячейкой) и не потратил полученное на иные нужды. Практически введение этого стандарта лишило судебной защиты многих кредиторов, то есть явилось скрытой санкцией за: 1) недекларирование доходов, 2) ведение предпринимательской деятельности без регистрации, 3) неуплату налогов, 4) незаконную банковскую деятельность, 5) получение прибыли от нелегальных (в т. ч. преступных) видов бизнеса, так как именно эти предпосылки во многом предопределили бесповоротную утрату этими кредиторами их прав требования. Правопорядок словно бы открыто провозгласил, что намеренно допускает отказ во включении требований в реестр требований кредиторов, даже если они обоснованные, но при этом кредитор не имел мастерства доказать их дополнительными доказательствами, которые в момент оказания кредита не были обязательными или сколько-нибудь нужными в силу закона.
Между тем попытки совершать описанные злоупотребления данным стандартом не были пресечены окончательно, и новые сделки займа, как реальные, так и фиктивные, продолжили заключаться, только в более правдоподобной форме и с собиранием базы доказательств для обоснования в случае спора реальности выданного займа: многие подпольные ростовщики взяли за правило выдавать займы под расписку непосредственно после момента снятия денег со своего счета в банкомате, дабы потом ссылаться на выписку банка в подтверждение, передача наличных с подробным пересчетом стала фиксироваться путём записи видео и проч. Разумеется, эти же приёмы позволяют в некоторых случаях обходить строгость стандарта «ясные и убедительные доказательства», потому что их посредством недобросовестные лица могут заранее искусственно создать стандартизированный набор доказательств, при наличии которого у суда не будет оснований для отказа во включении в реестр. Более того, потенциально любые лица, снимавшие деньги в банкоматах или получавшие крупные суммы в банке, получили возможность оказания недобросовестным должникам, желавшим причинить вред своим независимым кредиторам, услуги по оформлению фиктивных договоров займа за вознаграждение, приурочивая подписание таких договоров к дням получения ими наличных в прошлом.
Но как бы там ни было, несмотря на ущемление интересов некоторых лиц, не смогших обосновать своих требований, названное регулирование всё же достигло своей цели, создав пусть иногда преодолимые, но тем не менее существенные препятствия злоупотреблениям.
«Вне разумных сомнений»
29.01.2020 г. Президиумом Верховного Суда России был утвержден Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, в п. 1 которого сформулирован стандарт доказывания «вне разумных сомнений» применительно к требованиям таких лиц: «На аффилированном с должником кредиторе лежит бремя опровержения разумных сомнений относительно мнимости договора, на котором основано его требование, заявленное в деле о банкротстве» [6, п.1].
«Вне разумных сомнений» — следующий за стандартом «ясные и убедительные доказательства», предъявляющий гораздо более жесткие требования набор правил доказывания. Учитывая то, откуда он пришел в наше процессуальное право, можно понять, что доказывание аффилированным лицом наличия перед ним долга в российской процедуре банкротства должно стоить ему таких же усилий, какие государственные обвинители Англии и США тратят на доказывание вины лиц, совершивших преступления, то есть усилий немалых, а с учетом того факта, что в названных странах случаются оправдательные приговоры, надо понимать, что такое лицо теперь обязано осознавать риск полной утраты своих требований.
Этот шаг Верховного Суда мотивирован благим намерением пресечь недобросовестное изготовление должником совместно с аффилированными и контролирующими его лицами фиктивных доказательств наличия долга, поскольку в силу полного контроля над обеими сторонами (подписантами) сделки осуществить это легко. Лицу же не аффилированному совершить такое действие не под силу: должник немедленно станет возражать и опровергнет наличие долга в процессе.
До 2020 года принцип «вне разумных сомнений» тоже в единичных случаях применялся судами, и это неизменно вызывало резкую критику у практикующих юристов. С. Л. Будылин высказался об одном из первых случаев его применения СКЭС ВС РФ в определении от 04.06.2018 г. по делу № 305-ЭС18–413: «Помимо прочего, коллегия сформулировала новый для российского права тезис, согласно которому в гражданском процессе существует целая иерархия стандартов доказывания, причем к требованиям кредиторов, аффилированных с должником в банкротстве, применяется максимально жесткий стандарт — «вне разумных сомнений». К сожалению, определение Коллегии в части стандартов доказывания нельзя назвать внятно мотивированным. Стоит также заметить, что применение столь жесткого стандарта в гражданском или арбитражном процессе представляется как минимум спорным, в том числе с конституционно-правовой точки зрения. В самом деле, ведь предъявление к кредитору завышенных требований относительно доказывания существования задолженности означает, что во многих случаях спор о фактах будет решаться неправильно: фактически существующая задолженности будет признана несуществующей ввиду недоказанности по жесткому стандарту. А это равносильно изъятию у кредитора его собственности» [2].
Открытое введение в начале 2020 года повышенного стандарта доказывания в процесс по рассмотрению дел о несостоятельности (банкротстве), призванное пресечь злоупотребления со стороны аффилированных кредиторов, незамедлительно повлекло за собой злоупотребления со стороны конкурирующих кредиторов. Дело в том, что отнесение лица к аффилированным, то есть подпадающим под действие стандарта «вне разумных сомнений», Верховным Судом России неуклонно упрощается, и в настоящее время практикуется доказывание общности экономических интересов через подтверждение аффилированности не только юридической (например, через корпоративное участие), но и фактической, то есть когда структура корпоративного участия и управления искусственно позволяет избежать формального критерия группы лиц, однако сохраняется возможность оказывать влияние на принятие решений в сфере ведения предпринимательской деятельности [7]. Активная работа юристов конкурирующих кредиторов, направленная на создание у суда сомнений в том, не является ли претендующий на включение кредитор аффилированным должнику (через общность представителей в прошлом, длительное знакомство, проживание в одном населенном пункте, значительный либо исключительный процент всего товарооборота с должником, показания третьих лиц) может склонить суд к применению к требованиям претендующего кредитора стандарта «вне разумных сомнений», что зачастую приводит его к субординации требований или к полному отказу во включении в реестр.
Однако на этом отказе негативные последствия для претендующего кредитора не заканчиваются, ведь признание факта аффилированности с должником, контроля над ним или подконтрольности ему — это обстоятельства, на которых могут (а значит, будут) в дальнейшем базироваться заявления арбитражного управляющего и/или кредиторов о привлечении к субсидиарной ответственности. Выходит, цена ошибки или недоработки при доказывании обоснованности своих требований некоторыми кредиторами может быть гораздо выше, чем стоимость самих первоначально заявленных им требований, и во избежание преюдициального установления оснований для привлечения к субсидиарной ответственности кредитору порой проще вовсе отказаться от предъявления каких-либо требований, чем подвергаться риску возложения на него имущественной ответственности наравне с должником.
Таким образом, стандарты доказывания, заимствованные из зарубежного уголовного процесса, перенесенные в сферу рассмотрения дел о банкротстве, попадают в нашем правопорядке на достаточно неподготовленную почву, что нередко угрожает нарушением принципов состязательности и справедливости и требует выработки подходов, позволяющих соблюдать необходимый баланс между интересами всех участников банкротного процесса.
Литература:
- Арабова Т. Ф., Будылин С. Л. Дело о транзитном должнике или Верховный Суд о субординации требований в банкротстве. Комментарий к Определениям Судебной коллегии ВС РФ от 14.02.2019 N 305-ЭС18–17629, от 28.03.2019 N 305-ЭС18–17629(2) // Вестник экономического правосудия РФ. 2019. N 9. С. 7.
- Будылин, С. Л. Стандарты доказывания в банкротстве / С. Л. Будылин // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. — 2018. — № 11. — С. 130–157. — EDN YNAPET.
- Карпова, А. А. Принцип свободной оценки доказательств и стандарты доказывания: положения немецкой доктрины и правоприменительной практикии российская правовая действительность / А. А. Карпова // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. — 2023. — № 6. — С. 138–163. — DOI 10.37239/2500–2643–2023–18–6-138–163. — EDN JEEYZT.
- Кокорин И. В. Все кредиторы равны, но некоторые равнее других. К вопросу о субординации корпоративных займов при банкротстве в России, Германии и США. С. 128.
- Мифтахутдинов Р. Т., Шайдуллин Понижение в очередности (субординация) требований контролирующих должника или аффилированных с ним лиц в российском банкротном праве. // «Вестник экономического правосудия Российской Федерации. Приложение к Ежемесячному журналу», 2020, N 9, Специальный выпуск.
- Обзор практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц от 29.01.2020.
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 23.03.2023 N 307-ЭС22–15103(2,5) по делу N А56–104043/2019.
- Постановление Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 N 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве».
