В статье рассматривается проблема трансформации образов власти в литературе «каролингского ренессанса». Автор изучает эволюцию представлений о светской власти в контексте социально-политических изменений, происходивших в конце VIII-X веков во франкском мире и восприятия авторами повествовательных источников предшествующий письменных традиций. На этом материале анализируются особенности развития каролингской литературы.
Ключевые слова: образ власти в Средние века, Каролинги, Карл Великий, Людовик Благочестивый, Карл Лысый, Нитхард, Ноткер, каролингский ренессанс, каролингское возрождение, история франков, королевская власть, наследие Античности, письменная традиция, средневековая литература, аристократия, церковь.
Значение каролингской эпохи в европейской истории трудно переоценить. Именно в VIII-IX веках сложилось культурное, религиозное и цивилизационное единство Западной Европы, сформировались границы романо-германского мира, обособившегося с этого момента от Византии и славянства, и оформились первые контуры будущих средневековых королевств Франции, Германии и Италии.
Все эти процессы не могли не привести к складыванию в рамках культуры «каролингского возрождения» образов светской власти, которые бы отличались от старых позднеантичных и варварских представлений о ней. Именно представления о власти монархов-Каролингов, сформированные на страницах повествовательных источников, составляют предмет данной статьи. Целью автора является рассмотрение трансформаций образа власти в литературе «каролингского ренессанса» в контексте двух основных утверждений.
Первое из них заключается в следующем: образы власти, сформировавшиеся в нарративных источниках каролингской эпохи, не являлись результатом произвольной игры воображения отдельно взятых авторов, не были оторваны от окружавшей их реальности. Напротив: образы власти, которые конструировали в своих сочинениях франкские писатели, находились в прямой зависимости от тех социальных и политических изменений, которые претерпевал каролингский мир. Реагируя на вызовы времени, авторы литературных памятников «каролингского ренессанса» выбирали в качестве источника вдохновения при создании образа власти и действительности ту предшествующую письменную (а, порой, и устную) традицию, которая была наиболее актуальна в данный момент времени.
Второй авторский тезис заключается в том, что на примере формирования каролингских образов власти возможно проследить эволюцию самой литературы «каролингского возрождения», выявить на ее примере, пробуждение каких предшествующих культурных пластов вызвал ренессанс конца VIII-X веков.
Выстраивая картину развития каролингских образов власти, автор привлек обширный материал повествовательных источников конца VIII-X веков, включающих биографии, исторические сочинения и хроники [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7], обозначаемых в статье обобщающим термином «литература». Географические рамки нашего исследования будут охватывать Франкскую империю (до 843 года) и Западно-франкское королевство (после 843 года) эпохи Карла Лысого (843–877) и его преемников. Оговоримся, что настоящая статья не ставит целью исчерпывающее освещение проблемы: более детальное рассмотрение проблемы образа власти в каролингской литературе разных периодов автор предлагает в других своих работах [8; 9; 10; 11; 12; 13].
В конце VIII — первой половине IX веков сложились первые каролингские представления о власти светского правителя: сформировался образ христианского императора, защитника церкви, представителя Господа в бренном мире [11, с. 108]. Строго говоря, этот образ не являлся изобретением каролингской эпохи: еще в трудах римских пап Льва Великого I (440–461) и Григория I Великого (590–604) получил свое воплощение образ христианского кесаря, в обязанности которого входит защита Христовой веры, наказание врагов Церкви и роль ответчика за своих подданных перед Господом на будущем Страшном суде [14, с. 15, 29]. Данный образ полностью соответствовал личности и деяниям короля франков Карла Великого (768–814), благодаря своим талантам ставшего завоевателем-христианизатором и создателем империи, объединившей под одной властью христиан романо-германского мира. Согласно воззрениям Алкуина (ок. 735–804), правой руки великого монарха, образ Карла — это, прежде всего, образ идеального царя, библейского Давида, защитника и распространителя христианской веры, монарха, ответственного не только за исполнение своими подданными закона, но и за их нравственное состояние и следование вверенного императору народа христианскими нормам [15, с. 182–183]. Именно такой император должен в «последние времена мира» [15, с. 182] привести свой народ на Страшный суд, где он будет ответственен за подданных перед самим Богом. Стоит отметить, что эти представления разделял и сам Карл Великий, на что недвусмысленно указывает Всеобщий капитулярий 802 года [16, s. 91–99]. Отметим также, что подобные представления были характерны для воззрений крупнейшего христианского теолога Августина Блаженного (354–430), согласно учению которого император являлся посредником божественного единства, и власть его рассматривалась не иначе как в контексте приближающегося Апокалипсиса [17]. Предвосхищая средневековое миропонимание, Августин отказывал земному миру в праве на сопричастность вечности: рожденный братоубийством Каина, град земной осужден на вечное проклятие [17, с. 54]. Воплощенный же в пастыре Авеле град Божий, напротив, странствовал по земле в лице ветхозаветных пророков [17, с. 160], а ныне пребывает в земном мире в лице Христовой Церкви [17, с. 112]. По мысли Августина, светская власть была создана для того, чтобы защищать Церковь и способствовать водворению на земле идеального строя, основами которого являются, мир, единство и правда [14, с. 7–9]. Все эти идеи были восприняты Карлом Великим, настольной книгой которого, согласно Эйнхарду (ок. 770–840), был именно августиновский труд «О граде Божием» [18, с. 107].
В эпоху Людовика Благочестивого (814–840) образ христианского императора претерпевает ряд изменений. В связи с тем, что преемнику Карла Великого приходится сталкиваться с внутрисемейными проблемами, мятежами сыновей и крупной знати, в образе власти Людовика, который создают в своих трудах церковные писатели Теган (790-е — ок. 848) и анонимный автор, прозванный Астрономом, появляются новые компоненты: монарх выступает регулятором внутрисемейных, династических споров и конфликтов [1, s. 182], играет ясно прослеживающуюся у упомянутых авторов роль миротворца [1, s. 412]. Непременным атрибут персоны монарха составляют такие же благочестивые, как и он, советники [1, s. 182; 8, с. 147] (они, однако, пока лишь именно атрибут, своеобразное «приложение» к личности императора). На первый план выходит связанное, вероятно, с восприятием персоны Людовика Благочестивого, личное благочестие монарха, которое Астроном живописует путем красочного, почти экзальтированного изображения библейской праведности, если не святости [1].
Каковы истоки образа власти, предложенного авторами первого периода каролингской истории? Бесспорно, что на творчество Алкуина, Тегана и Астронома повлияла, прежде всего, библейская традиция, с которой связаны представления о Карле и Людовике как о персонах-вариациях «нового Давида», а также позднеантичные представления об императорской власти, в частности, идеи Блаженного Августина. Все это приводит нас к выводу о том, что на первом этапе развития литературы «каролингского ренессанса» христианский элемент однозначно преобладает.
Смена приемов построения образа власти происходит уже в последующую эпоху, в 840-е — 870-е года. Главный факт указанного периода заключается в том, что как таковой образ власти в литературе этой эпохи не прослеживается: временно исчезают биографии и gesta, из которых мы черпали сведения об интересующей нас проблеме, изучая период конца VIII — первой половины IX веков. Вместо этого нам остается судить об образе власти в эпоху Карла Лысого сквозь призму конкретных действий монархов, описания авторами источников определенных ситуаций, героями которыми становятся короли, оценок, даваемых их действиям писателями.
Первым из тех элементов, которые появляются в образе власти в этот период франкской истории, стоит выделить возросшую роль приближенных монарха. Это уже не безгласные и безликие советники, как в сочинениях современников Людовика Благочестивого, но реальная сила, по совету которой король принимает многие, часто судьбоносные, решения [13, с. 18–19]. Роль их — непосредственных вассалов короля — отражает повышение влияния и могущества знати, которое в ту эпоху усматривается всеми без исключения исследователями [19; 20; 21; 22; 23; 24]. Возрастает и роль церкви, стремящейся в этот период выйти из-под тотального контроля светской власти: на страницах «Историй» графа-аббата Нитхарда (ок. 790 — ок. 845) епископы играют роль третейских судей и миротворцев в конфликтах между воюющими друг с другом сыновьями Людовика Благочестивого [2, с. 117, 131–132]. Одновременно, старший из братьев — Лотарь — (795–855) осуждается автором «Четырех книг историй» Нитхардом за стремление к обретению власти над всеми франкскими землями [2, с. 107, 125]. Будучи приближенным Карла Лысого, автор «Историй» последовательно рисует портрет Лотаря как средоточия всех бед и зол. Его же противник Карл вместе с его союзником Людовиком Немецким (804/805–876), борющиеся за свои отдельные владения в рамках Империи, предстают безупречными монархами, наделенными всяческими добродетелями [10, с. 122–123]. В этом автор склонен усматривать скрытую апологию будущего раздела Франкской державы на три отдельных королевства (Верденский раздел 843 года). Портрет образцового монарха Нитхард, таким образом, рисует, ориентируясь на изменения социально-политической действительности, в которой столкновение Лотаря и Карла Лысого становится столкновением старого и нового — века имперского единства каролингского мира и нового феодального века, когда франкский мир будет состоять из отдельных королевств, в рамках которых монархи будут вынуждены строить свою политику сообразно интересам аристократии.
Франкские авторы периода правления Карла Лысого (это, прежде всего, Нитхард и Мегинхард — один из авторов Фульдских анналов [4]) опираются на античную письменную традицию, римскую историографию «золотого века», которая и является корнем их схем создания образа власти. Они используют античные термины и категории, а порой и применяют схемы противостояния, почерпнутые из античных текстов: у Нитхарда, например, в описании конфликтов Карла и Людовика с Лотарем угадывается в качестве источника вдохновения борьба Цезаря и Катона против Катилины, описанная римским историком Гаем Саллюстием Криспом (86 до н. э. — 35 до н. э.) [25]. Таким образом, каролингская литература этого периода приобретает античный элемент,и «каролингское возрождение» в классическом его понимании начинается как раз именно в эту эпоху.
Однако если Нитхард и Мегинхард свои образы власти сумели приспособить к изменяющейся действительности, то другой путь позже, в 880-х годах, предложил монах Ноткер Санкт-Галленский, прозванный Заикой (ок. 840–912), написавший «Деяния Карла Великого» [5]. Ноткер противопоставил политическому хаосу конца IX века идеальный образ императора Карла, который в повествовании автора превращается в фольклорного героя, персонажа народной легенды [11, с. 109]. Противостоит Карлу, по сути, только две силы: людские пороки и франкский епископат, развращенный и невежественный, являвшийся в то время одной из главных центробежных сил в каролингском мире, рассадником партикуляризма и децентрализации. Всему этому Ноткер противопоставил апологию сильной королевской власти: ностальгический образ в буквальном смысле всемогущего императора Карла Великого. Истоки этого образа — в народных преданиях франков, которые Ноткер тщательно собирал [26, с. 237], делая достоянием литературы каролингскую устную традицию, корнями уходящую в германское варварство. Таким образом, литература «каролингского ренессанса» в лице своего наиболее самобытного представителя Ноткера Заики обрела новый, германский элемент.
В литературе последующего периода (конец IX — X веков) каролингский образ власти проходит этап десакрализации: Каролинги не только перестают интересовать анналистов как полноценные действующие лица, но и лишаются монополии на трон, что ярко проявилось в «Истории» Рихера Реймсского, из повествования которого очевидно, что право на корону будет иметь та династия, которая будет удовлетворять интересы нобилитета и церкви. Такой вектор в развитии литературы «каролингского ренессанса» объясним: с конца IX века в условиях наступления феодальной раздробленности жизнь франкского мира все больше концентрируется уже в отдельных областях, Каролинги западной ветви решают все более локальные задачи (в то время как восточная ветвь прекращает существование в 911 году), а королевская власть безнадежно слабеет, становясь зависимой от интересов знати и церкви. Истоки схем конструирования образа власти остаются, тем не менее, античными: приемы создания образов, терминология и способы построения антитез по-прежнему заимствуются из текстов эпохи римской классики.
Проследив на примере ряда источников динамику изменения каролингского образа власти, автор пришел к следующим выводам.
Во-первых, трансформации образа власти в литературе «каролингского возрождения» находились в непосредственной зависимости от тех политических и социальных процессов, изменений в структуре общества и места монарха в ней, которые имели место в каролингском мире на всем протяжении его существования. Реагируя на политические пертурбации своего времени, вызываемые социальными сдвигами, франкские писатели выстраивали адекватные для их эпохи образы власти, выбирая в качестве точки опоры ту предшествующую письменную традицию, которая казалась им актуальной в данный момент времени.
Во-вторых, описанные выше трансформации каролингского образа власти демонстрируют, сколь неоднородное и многообразное явление представляло собой «каролингское возрождение», литература которого постоянно обогащалась новыми культурными элементами: христианским, античным и германским. Именно поэтому автор данной статьи считает возможным утверждать, что «каролингский ренессанс» как возрождение классической Античности во многом предопределил вектор Ренессанса XIV-XVI веков в Италии. В то же время, как включающий христианский и германский элементы, «каролингский ренессанс» предвосхитил и ряд черт Северного Возрождения, которое, как, например, в Германии, основывалось на синтезе двух указанных компонентов.
Таким образом, Каролингский Ренессанс конца VIII-X веков стал первым в средневековой истории подлинным возрождением не только позднеантичной христианской мысли, но и античного и германского культурного наследия. И в последующий период средневековые образы власти уже были невозможны без сочетания этих трех элементов.
Литература:
1. Thegan. Gesta Hludowici imperatoris. Astronomus. Vita Hludovici imperatoris // MGH. Scriptores rerum Germanicarum separatim editi. Hannover: Hahnsche Bushhandlung, 1995.
2. Нитхард. История в четырех книгах. Кн. 1–4. / Пер. А. И. Сидорова // Историки эпохи Каролингов. М.: РОССПЭН, 1999. C. 97–143.
3. Annales Bertiani // MGH. Scriptores rerum Germanicarum recusi. Hannoverae: Impensis bibliopolii Hahniani, 1883.
4. Annales Fuldenses sive annals regni Francorum orientalis ab Einhardo, Ruodolfo, Meginhardo Fuldensis Seligenstadi, Fuldae, Mogontiaci conscripti cum continuationibus Ratisbonensi et Altahensibus / post editionem G. H. Pertzii, recognovit Fridericus Kurtze // MGH. Scriptores rerum Germanicarum recusi. Hannoverae: Impensis bibliopolii Hahniani, 1891.
5. Ноткер Заика. Деяния Карла Великого // Памятники средневековой латинской литературы VIII-IX века. М.: Наука, 2006. С. 427–441.
6. Ведастинские анналы / Пер. А. И. Сидорова // Историки эпохи Каролингов. М.: РОССПЭН, 1999. С. 161–188.
7. Рихер Реймский. История. М.: РОССПЭН, 1997. 336 с.
8. Гайворонский И. Д. Христианская монархия первых Каролингов в трудах ее идеологов и политическая реальность // Проблемы истории и культуры средневекового общества: тезисы докладов XXIX всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения». СПб: КультИнформПресс, 2010. С. 144–147.
9. Гайворонский И. Д. Имперская коронация Карла Лысого в 875 году: взгляд с Запада и Востока франкского мира // Vox Medii Aevi. 2012. № 2 (5). СПб: СНО Кафедры истории средних веков Исторического факультета СПбГУ, 2012. С. 7–11. URL: http://issuu.com/voxmediiaevi/docs/vox_medii_aevi_2_5__2012
10. Гайворонский И. Д. Христианская монархия Карла II Лысого: образ во франкской литературы и истоки его формирования // Проблемы истории и культуры средневекового общества: тезисы докладов XXXI всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения». СПб: КультИнформПресс, 2012. С.120–125.
11. Гайворонский И. Д. Карл Великий: формирование и трансформация образа в литературе «каролингского ренессанса» // Vox Medii Aevi. 2013. № 2 (9). СПб: СНО Кафедры истории средних веков Исторического факультета СПбГУ, 2013. С. 15–19. URL: http://issuu.com/voxmediiaevi/docs/voxmediiaevi2_9_2013/1
12. Гайворонский И. Д. Эволюция образа Карла Великого в литературе «каролингского возрождения» и ее истоки // Научная перспектива. 2013. № 5 (39). Уфа: Инфинити, 2013. С. 108–110.
13. Гайворонский И. Д. Противостояние Карла Лысого и Лотаря в «Историях» Нитхарда: отображение и сущность // Сборник, издаваемый студентами Исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Вып. 1. / Отв. редактор А. Х. Даудов. СПб: КультИнформПресс, 2013. С. 17–22.
14. Вязигин А. С. Идеалы «Божьего царства» и монархия Карла Великого. СПб: Сенатская типография, 1912. 208 с.
15. Алкуин. Письмо к Карлу Великому 796 года // Левандовский А. П. Карл Великий: через Империю к Европе. М.: Молодая гвардия, 1999. С 182–184.
16. Capitularia missorum generalis. 802 initio // MGH. Capitularia regum Francorum. T. 1. Hannoverae: ImpensisbibliopoliiHahniani, 1883.
17. Блаженный Августин. Творения. Т. 4. О граде Божием. Кн. XIV-XXII / Сост. и подгот. текста к печати С. И. Еремеева. СПб: Алетейя; Киев: УЦИММ-Пресс, 1998. 590 с.
18. Эйнхард. Жизнь Карла Великого / Пер. М. Петровой. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. 304 с.
19. Гизо Ф. История цивилизации во Франции: В 4-х тт. / Пер. с фр. П. Г. Виноградова. Т. 2–3. М.: Издательский дом Рубежи XXI, 2006.
20. Энгельс Ф. Франкский период // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 19. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. C 495–546.
21. Фюстель де Куланж. История общественного строя древней Франции / Пер. с фр. Захарьиной. Т. 6. Петроград: типография М. Стасюлевича, 1916. 852 с.
22. Михаловская Н. С. Каролингский иммунитет // Средние века. Вып. 2. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1946. С. 154–189.
23. Неусыхин А. И. Очерки истории Германии в средние века (до XV в.) // Проблемы европейского феодализма. М.: Наука, 1974. С. 211–374.
24. Le Jan R. La societe du haut Moyen Age. VI-IX siecle. P: Armand Colin, 2006. 304 p.
25. Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины // Гай Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М.: АСТ, Ладомир, 2007. C. 589–636.
26. Сидоров А. И. Отзвук настоящего. Историческая мысль в эпоху каролингского возрождения. СПб.: ИЦ Гуманитарная Академия, 2006. 352 с.
