Интертекстуальность в судебном дискурсе реализуется через способность текстов ссылаться друга на друга посредством заимствования содержательных и формальных элементов, принадлежащие другим текстам. Включение в текст других источников информации придаёт тексту диалогичность/полилогичность, поскольку авторская позиция подаётся в сопоставлении с другими интерпретациями. Исследователь Н. Фэрклоф считает, что подобная диалогичность является не только формальной характеристикой текста, но и наполняет текст дополнительными смыслами [5, с. 218].
Термин «интертекстуальность» (англ. intertextuality) введен в 1967 г. Ю. Кристевой, по мнению которой, «всякое слово (текст) есть... пересечение слов (текстов)», «диалог различных видов письма — письма самого писателя, письма получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим культурным контекстом» [3, с. 437].
Через призму интертекстуальности мир предстает как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно лишь как смешение определенных элементов в иных комбинациях. Так, для М. Грессе интертекстуальность является составной частью культуры вообще и неотъемлемым признаком литературной деятельности, в частности: «Любая цитация, какой бы характер она ни носила, обязательно вводит писателя в сферу того культурного контекста, «опутывает» той «сетью культуры», ускользнуть от которых не властен никто» [4, С. 76–77].
Понимание основано на межтекстовой (интертекстуальной) компетенции реципиента, включающей в себя предшествующий культурный опыт последнего и «воображаемую библиотеку прочитанных книг», где хранятся следы ранее прочитанного, приемы различных жанров, схемы возможных стратегий интерпретаций.
Основу интертекстуальной компетенции, открывающей индивиду возможности успешного общения в рамках определенной культуры, составляют прецедентные тексты, апелляция к которым осуществляется посредством актуализации соответствующих когнитивных структур, под которыми понимаются неделимые и нечленимые когнитивные единицы, хранящие «свернутое» знание и/или представление.
Наука XXI века отличается междисциплинарным характером, что приводит к изучению категории интертекстуальности на материале различных видов институциональных дискурсов, таких как:
— политический дискурс (Е. А. Попова «Интертекстуальность как средство воздействия в политическом дискурсе» (2007));
— юридический дискурс (М. В. Коновалова «Глобальные категории когерентности и интертекстуальности в юридическом дискурсе» (2007));
— медиадискурс (М. Ю. Казак, А. А. Махова «Медиатексты в аспекте теории интертекстуальности и прецедентности» (2011);
— рекламный дискурс (Л. Лукшик «Интертекстульность в рекламном дискурсе» (2012);
— научный дискурс (А. В. Кремнева, Т. А. Головина «Специфика интертекстуальности в научном дискурсе» (2015)).
— В данной работе остановимся подробнее на явлении интертекстуальности в текстах судебного дискурса.
— Отметим, что, по нашему мнению, к интертекстуальным включениям относятся различные прецедентные феномены.
Термин «прецедентные тексты» был введен Ю. Н. Карауловым для обозначения текстов, «значимых для той или иной личности (адресанта) в познавательном и эмоциональном планах, имеющих сверхличностный характер, то есть хорошо известных широкому окружению данной личности (адресатам), обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» [1, с. 105].
Например, к прецедентным текстам в судебном дискурсе традиционно относят статьи Уголовного (или Административного) Кодекса, данные судебных экспертиз, среди которых выделяют криминалистические, экспертизы веществ и материалов, медицинские, биологические, экономические, инженерно-технические и другие, характеристики различного рода и другие документы, которые могут помочь выяснить обстоятельства дела, характер совершения преступления, личностные характеристики обвиняемого и мотивы совершения преступления.
В речах американских представителей закона ссылки на конкретные законодательные акты крайне редки, а если и встречаются, то всегда сопровождаются толкованием. Это можно объяснить тем фактом, что речь американского юриста всегда адресована более широкой аудитории в силу открытости большинства процессов (любой человек может присутствовать на процессе, пройдя несложную процедуру проверки на отсутствие оружия, взрывчатых веществ и т. п. на входе, что невозможно в судах России и Казахстана, где судебные процессы носят более закрытый характер). Кроме того, американские юристы, как правило, в публичных речах в судах присяжных не приводят ссылки на конкретные статьи уголовного кодекса, учитывая помимо всего прочего и специфику работы с присяжными — людьми, не имеющими юридического образования, на которых нужно воздействовать и которых нужно убеждать при помощи наглядных примеров.
Так, американские юристы прибегают к цитированию данных судебных экспертиз или привлечению экспертов в качестве свидетелей, что подчёркивает объективность собранных доказательств и обоснованность выводов следствия: «A lady with our Crime Lab, whose name is Reidun Hilleman will tell you this: First of all, that Navigator was completely spotless, but she found in the driver’s side section of that Navigator eight synthetic fibers. She’ll call them “modacrylic fibers.” Seven of those eight fibers will say this -- and you’ll get to see this with your very own eyes» (The Wig Shop murder) (данные экспертизы веществ, изъятых при досмотре машины подозреваемого).
«…it’s the kind of syndrome that besets normal people under extreme stress. It’s the kind of thing that occurs in the Armed Forces after combat action involving force or trauma» (The Galveston County Murder)(экспертное мнение врача-психиатра).
Юристами цитируются различные прецедентные тексты, в зависимости от характера и особенностей дела, выбранной линии обвинения и других факторов, некоторые из этих документов цитируются регулярно, некоторые — лишь в рамках конкретных дел (например, записи из дневника или блога жертвы или преступника, расписка в получении химикатов и т. д.).
«This dissociative state … is the kind of thing that almost amounts to an out-of-body-experience. It’s almost about like you hear some soldiers describe it as being up above and looking down on what’s going on below, being into a distortion of memory and an inability to recall in sequence what occurred» (The Galveston County murder). Адвокат приводит выдержки из учебника по психиатрии, перемежая их примерами и объяснениями для лучшего понимания их аудиторией. Разговорные фразы ( It’s almost about like you hear, looking down on what’s going on below ) настраивают фактического адресата на «диалог», привлекают и удерживают внимание. Он также ссылается на описание подобного состояния раненными солдатами ( being up above and looking down on what’s going on below ), применяя приёмы метафоры и сравнения, пытаясь охарактеризовать через него то неопределённое, «подвешенное» состояние ( being up above ), в котором находился подозреваемый в момент совершения преступления и сразу после него.
Помимо прецедентных текстов, в тексты судебного дискурса включаются и другие прецедентные феномены. Отметим, что согласно теории прецедентности, предложенной и обоснованной Ю. Н. Карауловым, к числу прецедентных феноменов относятся «готовые, интеллектуально-эмоциональные блоки хорошо известные в обществе и постоянно используемые в коммуникации» [2]. В соответствие с современной концепцией прецедентности выделяются следующие виды прецедентных феноменов: прецедентные имена, прецедентные высказывания, прецедентные тексты и прецедентные ситуации (Д. Б. Гудков, И. В. Захаренко, В. В. Красных).
Приведём ряд примеров введения прецедентных феноменов в тексты судебного дискурса:
«The Brady Bill could have been defeated in Congress if gun owners had become more involved in electing officials and communicating to those officials what was expected to them. The Brady Bill will pass by the thinnest of margins» (The Moussaoui case). Несомненно, имеется в виду закон об ограничении на ношение оружия (the Brady Handgun Violence Prevention Act), принятый Конгрессом США в 1993 году. Юрист ссылается на прецедентный текст, а именно на принятый закон, стремясь подчеркнуть, что проблема неоправданного применения оружия в стране не решена, несмотря на существующий закон.
«They recognize they didn’t have clear and unambiguous evidence. They knew the evidence was susceptible of more than one reasonable interpretation… And they’ve been desperately looking for that smoking gun» (The Wig Shop murder). Чтобы понять о чём говорит адвокат в вышеприведённой ситуации, необходимо помнить о значении фразеологизма «that smoking gun», то есть «неопровержимое доказательство». Введение данного прецедентного высказывания соответствует контексту ситуации, в которой адвокат подчёркивает, что следствию не удалось привести неопровержимых доказательств вины подсудимого.
Как мы видим, прецедентные феномены «хранятся» в когнитивной базе в виде инвариантов восприятия и могут быть при необходимости актуализированы посредством вербальных средств через активизацию самого инварианта восприятия или через какую-то деталь, атрибут или символ. Когнитивные структуры, описывающие прецедентные феномены как знание, которое человек приобретает в предшествующем культурном опыте, выступают средством актуализации так называемых «вечных образов», стимулирующих возникновение определенных устойчивых ассоциаций при восприятии [4, c. 105]. Процесс понимания «устойчивых образов» — это применение неких когнитивных операций по восстановлению или реконструкции тех полных структур знаний, сокращенными аналогами которых они являются. Речь идет о структурах, представляющих собой высокоинтегрированные образцы языкового употребления, которые активизируются и отображаются на воспринимаемый текст в соответствии с конкретной речевой стратегией. В самом общем виде стратегия определяется как характеристика когнитивного плана высказывания, контролирующего оптимальное решение коммуникативных задач говорящего в условиях недостатка информации о ситуации общения и ее участниках. В случае установления интертекстуальных отношений основу когнитивного плана высказывания составляют соответствующие принципы реализации устойчивых ассоциаций, актуализирующих межтекстовые связи двух и более текстов посредством обращения к тем или иным прецедентным феноменам.
Литература:
- Караулов, Ю. Н. Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности / Ю. Н. Караулов // Научные традиции и новые направления в преподавании русского языка и литературы: сборник статей. — М., 1986. — С.105–126.
- Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов отв. ред. Д. Н. Шмелев; АН СССР, Отд-ние лит. и яз. — М.: Наука, 1987. — 263 с.
- Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог и роман / Ю. Кристева; пер. с фр. Г. К. Косикова // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / пер. с фр. и вступ. ст. Г. К. Косикова. — М.: Изд. группа «Прогресс», 2000. — С. 427– 457.
- Нефёдова, Л. А., Никифорова Э. Ш., Олизко Н. С. Когниотип судебного дискурса: сопоставительный аспект/Коллективная монография. — Челябинск, 2016. — 167 с.
- Fairclough, N. Analysing Discourse: Textual Analysis for Social Research /N. Fairclough. — London, New York: Routledge, 2004. — 270 p.
