В публикации исследуются концептуальные проблемы сущности срока исковой давности и её цивилистического предназначения. Автор финализирует вывод, что правовая определенность и стабильность в сфере гражданского оборота обеспечиваются в том числе нормативным закреплением сроков исковой давности. Кроме того, рассматриваемый институт стимулирует всех заинтересованных лиц своевременно осуществлять защиту своих субъективных гражданских прав. Вместе с тем, вряд ли обоснованно использование срока исковой давности в отраслях публично-правового характера, тем более — последние, как правило, предусматривают свои собственные давностные сроки.
Ключевые слова: цивилистика, правовой срок, исковая давность, правовая определённость, защита субъективного права.
The publication examines the conceptual problems of the essence of the limitation period and its civilistic purpose. The author finalizes the conclusion that legal certainty and stability in the sphere of civil turnover are ensured, among other things, by the normative consolidation of limitation periods. In addition, the institution under consideration stimulates all interested parties to timely protect their subjective civil rights. At the same time, it is hardly justified to use the limitation period in public law branches, especially since the latter, as a rule, provide for their own limitation periods.
Keywords: civilistics, legal term, limitation period, legal certainty, protection of subjective right.
Важнейшая задача гражданского права — установить справедливые и стабильные «правила игры» для всех участников гражданских правоотношений. Это предполагает определенные временные факторы для осуществления гражданских прав и обязанностей, которые стабилизируют рыночный оборот и дисциплинируют всех его участников. Соблюдение установленных сроков нередко выступает важной гарантией законности и незлоупотребления правом в гражданских правоотношениях. При этом одним из важнейших цивилистических сроков выступает срок исковой давности.
Вопросы правильного темпорального правопонимания в цивилистике имеют не столько академическую, но и — прикладную значимость. Весьма неприятно, например, понести значительные временные, финансовые и кадровые энергозатраты (издержки), а потом выяснится, что весь объем этих усилий затрачен впустую, так как срок, отведенный для защиты субъективных материальных прав, уже истек. Поэтому все правовые аспекты, связанные с судебной защитой гражданских прав, чрезвычайно значимы и весомы.
В цивилистике (и теории права) весьма традиционным является рассматривать срок исковой давности в виде юридического факта-состояния, с которым закон связывает некие формально-юридические последствия.
Согласимся с авторами, которые заявляют о недопустимости смешения сроков исковой давности с пресекательными сроками, ограничивающими период самого существования субъективного права per se (как такового) [1, с. 14–15]. К примеру, пресекательный характер имеет срок действия поручительства, подробно урегулированный релевантными нормами п. 6 ст. 367 ГК РФ. В отличие от срока исковой давности, истечение пресекательного срока связано с прекращением именно (материальных) гражданских прав, а не процессуального права на судебную защиту последних.
В российской цивилистике концепт «давности» по его сути принято различать в двух аспектах, а именно: во-первых, приобретательная давность , призванная укреплять фактические состояния (напр., фактическое владение) и далее — трансформировать это фактическое состояние в правоотношение; во-вторых, погасительная давность , призванная прекращать возможность реализации неосуществленных гражданских прав.
В этом контексте срок исковой давности относится к погасительной давности, её объектом выступает конституционное право судебную защиты. закон здесь увязывает прекращение прав на судебную защиту не с истечением срока защиты, но — с применением срока исковой давности, функционально-целевое предназначение которого увязано с потребностью Российского государства гарантировать всем рыночным игрокам, добросовестно участвующим в конкурентной борьбе, стабильность и предсказуемость оборота, а также — с балансированием разнонаправленных интересов субъектов права (прежде всего, правонарушителей и потерпевших).
Кроме того, с точки зрения нормативной природы в доктрине также встречается понимание срока исковой давности в двух аспектах, как-то: во-первых, вобъективном контексте — как совокупность гражданско-правовых нормативных предписаний; во-вторых, всубъективном контексте — как субъективное правомочие субъекта гражданского права, полагающего, что его право нарушено, на применение установленного срока для защиты права.
Российские суды сформировали устойчивую позицию о том, что применительно к сроку исковой давности под правомочиями потерпевших, нуждающихся в судебной защите, надлежит воспринимать субъективные гражданские права конкретных участников гражданских правоотношений.
Полагаем, возможно согласиться с учёными (напр., А. В. Малько, Е. А. Крашенинников, О. С. Полевая, Н. И. Матузов), предлагающими расширить сферу действия сроков исковой давности, распространив их, помимо гражданских прав, также и на охраняемые законные интересы. В этом контексте мы поддерживаем тезис о том, что область разрешённого в рамках правопорядка нельзя ограничивать исключительно субъективными правами; сфера дозволенного в праве всегда намного шире [2, с. 125]. С учётом изложенного, мы предлагаем законодательно расширить сферу действия срока исковой давности, добавив в неё, помимо гражданских прав, также — и законные интересы, что требует внесения соответствующих инноваций в ст. 195 ГК РФ.
Целевые установки сроков исковой давности, потребность присутствия исковой давности в системе гражданско-правовой регуляции социальных взаимодействий неоднократно разъясняли суды, цивилистический конструкт сроков исковой давности в качестве своей главной цели обозначает — упорядочение гражданского оборота, поддержание определенности и устойчивости правовых взаимосвязей, дисциплинированнее участников рынка, способствование надлежащему выполнению договорных обязательств. Главное здесь — максимальная определённость и оперативность гарантировать в защите прав и интересов для всех вовлечённых участников оборота, ведь если в законодательстве не содержатся разумные темпоральные правоограничения в части защиты нарушенных субъективных прав, то ответчикам и третьим лицам угрожают весьма серьёзные риски, так как они не всегда смогут собрать и сохранить сведения и факты, юридически значимые для рассмотрения дела. Кроме того, цивилистический институт сроков исковой давности содействует защите и стимулирует участников оборота своевременно озаботиться осуществлением и защитой своих прав, и одновременно — содействует ограждению их от недобросовестных и необоснованных притязаний [3, с. 46].
Время стирает все нюансы, говорят французские юристы. По истечении длительного временного промежутка очень трудно достоверно выяснить обстоятельства произошедшего в далеком прошлом; в этих условиях риск судебной ошибки возрастает многократно. По весьма образному замечанию Р. С. Бевзенко, с которым трудно не согласиться, срок давности «забирает прошлое», охраняя «настоящее от угрозы его вторжения» [1, с. 24].
Среди ключевых целевых установок срока исковой давности следует назвать также баланс разнонаправленных интересов истца и ответчика. Как известно, ответчики лишены правовой возможности своевременно возбуждать судебный процесс, это — прерогатива истцов, пассивное отношение которых вызывает обоснованные сомнения в самом наличии и обоснованности их притязаний. Кроме того, ответчик, будучи вынужден парировать притязания истца по истечении длительного отрезка времени может попросту не найти (и не восстановить) надлежащие доказательства своей правоты. Поэтому посредством ограниченных во времени сроков исковой давности законодатель старается подтолкнуть участников гражданских правоотношений к скорейшей защите нарушенных субъективных прав.
Рассмотрим фундаментальную проблему. В цивилистике продолжается дискуссия по вопросу о правовой природе срока исковой давности, т. е. как следует её рассматривать — в материально-правовом или процессуальном контексте [2, с. 118]. Анализ доктринальных источников демонстрирует, что на сегодняшний день в правовой науке преобладает позиция о том, что срок исковой давности характеризует не процессуальная, но — материально-правовая природа. Многие правоведы полагают, что правоотношениям, связанным с применением исковой давности, не свойственно большинство атрибутивных признаков процессуально-правовых отношений, их возникновение обусловливается юридическими фактами и составами материально-правового, но не процессуального характера. Тем самым основание срока исковой давности следует искать вне границ процессуального права.
Однако отдельные авторы (например, такие учёные как А. А. Добровольский, П. А. Ильичёв) рассматривают срок исковой давности в качестве комплексного образования, совмещающего в себе одновременно и материально-правовые, и процессуальные элементы (при преобладании материального права); они аргументируют свою позицию тем, что вне процессуальной сферы существование исковой давности невозможно.
Другая проблема касается признания моноотраслевой или межотраслевой природы сроков исковой давности [1, с. 38]. Вопрос звучит так: признавать ли срок исковой давности исключительно цивилистическим феноменом либо же надлежит рассматривать его в более широком контексте, применяя ко всем иным отраслям частного права, а возможно — и к области права публичного. Мы солидарны с представителями научного мира,
В этом вопросе мы присоединяемся к тем отечественным правоведам, утверждающими, что исковая давность все же выходит за узкоотраслевые рамки предмета только гражданского права, в частности — находя свое применение и в отношении судебных споров иной отраслевой природы (напр., семейных, трудовых, бюджетных, международного частного права). Вместе с тем, вряд ли обоснованно использование срока исковой давности в отраслях публично-правового характера, тем более — последние, как правило, предусматривают свои собственные давностные сроки.
Таким образом, имплементация в правовую ткань положений о сроках исковой давности позволяет упорядочить систему гражданско-правового воздействия, продуцируя формально-юридическую определённость и устойчивость в социально-правовых взаимодействиях, дисциплинируя всех акторов гражданских правоотношений, способствуя добросовестному исполнению договорных обязательств вовлечёнными участниками оборота. Кроме того, рассматриваемый институт стимулирует всех заинтересованных лиц своевременно осуществлять защиту своих гражданских прав. Итак, правовая определенность и стабильность в сфере гражданского оборота обеспечиваются в том числе нормативным закреплением сроков исковой давности общей и специальной природы.
Литература:
- Бевзенко, Р. С. Сделки, представительство, исковая давность / Р. С. Бевзенко. — Москва: М-Логос, 2018. — 1264 с.
- Ищук, А. Е. Особенности правового регулирования течения исковой давности в гражданском законодательстве / А. Е. Ищук // Устойчивое развитие науки и образования. 2020. № 12 (51). С. 116–122.
- Никишов, П. С. Судебная практика применения сроков исковой давности / П. С. Никишов // Вестник арбитражной практики. — 2020. — № 3. — С. 44–51.
