Четвертый Крестовый поход (1202–1204) — одно из самых противоречивых событий в средневековой истории. Воины Христа, которые отправлялись на завоевание Египта и Святой Земли, направили свое оружие на своих единоверцев, осаждали христианские города и разграбили Константинополь. Этот поход стал первым, в котором политическое начало столь явно превалировало над религиозным.
Четвертый крестовый поход нашел широкое отражение в историографии. Большой интерес к этой теме, как и крестоносносному движению вообще, проявляют западноевропейские ученые. Первые обобщающие труды появляются уже в XIX веке — это пятитомная «История Крестовых походов» Ж.-Ф. Мишо [5] и одноименное произведение Бернарда Куглера [6]. Они рассматривают крестовые походы, в том числе и Четвертый, как следствие религиозного энтузиазма. В конце ХХ века под редакцией английского историка Дж. Райли-Смита вышло издание «История Крестовых походов» [7], авторами которого являются английские ученые. Издание описывает движение крестоносцев с разных сторон. Уделяется серьезное внимание и практическим — юридическим, финансовым, организационным, — вопросам. Среди новейших исследований можно отметить работу «Четвертый крестовый поход» Джонатана Филипса [8]. Автор пытается найти объяснение, а иногда и оправдание действием крестоносцев.
Среди первых отечественных историков, изучавших данный период А.А Федоров-Давыдов, который в своем исследовании «Крестовые походы. Историческая хроника»[9] пытался поставить себя на место современников похода и Ф. И. Успенский, посвятивший Четвертому Крестовому походу одну из глав своей работы «История крестовых походов» [10], изданной в 1900 году. В ней он дает обзор существующей на тот момент историографии и подробно рассматривает причины и движущие силы похода. Другой историк, А. А. Васильев во втором томе «Истории Византийской империи» [11], написанном в 30-ых годах XX века, подчеркивает роль Венеции и дает оценку значимости похода, как для Византии, так и для крестоносного движения. Наибольший вклад в отечественную историографию Крестовых походов внес М. А. Заборов. Он является автором обобщающих трудов «Крестовые походы» [12] и «Крестоносцы на Востоке» [13], а также сборника документов и материалов, относящихся к тому периоду [14]. В своих работах он рассматривает Крестовые походы как своеобразное явление средневековой жизни и отстаивает мысль о том, что религиозное рвение являлось лишь маской для истинных грабительских мотивов. Четвертый Крестовый поход для него наиболее характерное проявление подобных мотивов. Кроме того, Заборов перевел на русский язык хроники Виллардуэна [1] и Клари [2], сопроводив их статьями [3] [4], в которых, помимо биографической информации, он подробно рассматривает их исторические концепции и выносит оценку достоверности информации. Из новейших исследований можно отметить «Историю крестовых походов» Е. Монусовой [15], которая пытается в доступной форме изложить события походов.
В центре внимания историков лежат мотивы верхушки рыцарства, Инокентия III и Венеции. Мало внимания уделяется тому, как сами участники похода относились к столь резкой перемене. Только М. А. Заборов в сопроводительных статьях к публикациям хроник поднимает этот вопрос. Он показывает, как рыцари пытались оправдать свое участие в авантюре (Клари) или обелить ее руководителей (Виллардуэна). Таким образом, из обзора историографии становится видно, что тема малоизучена и требует дальнейшей разработки.
Разумеется, такое резонансное событие не могло не найти отклик у современников. Поход на Константинополь очень широко освящен хронистами. Прежде всего, необходимо отметить две хроники, лежащие в основе данной работы. Это «Завоевание Константинополя» маршала Шампани Жоффруа де Виллардуэна и одноименный труд бедного рыцаря Робера де Клари. Они позволяют посмотреть на Крестовый поход глазами очевидцев и непосредственных участников. Отличительной особенностью этих хроник является их светский характер. Почти вся хронография представляет собой плод деятельности духовных лиц и это налагает отпечаток на изложение событий и их оценку. Рыцари-хронисты в свою очередь, хоть и не лишенные провиденциалисткого взгляда на историю и характерной для Средних веков набожности, во главу угла ставят мирское. В центре их повествования не божий промысел, а деяния людей, принявших участие в грандиозной авантюре. Виллардуэн и Клари независимо друг от друга являются носителями и возможно создателями особого взгляда на историю, получившего в историографии название «теории случайностей [4, с.104]. Суть этой концепции в том, что все происходящее с крестоносцами есть не что иное, как игра случая. Одно из первых предложений хроники Робера де Клари начинается со слов «случилось так, что как раз в то время папа Иннокентий был апостоликом римским а Филипп — королем Франции» Люди не могут предсказать череду случайностей, ведущую их от внезапной смерти Тибо Шампанского под стены Константинополя. Они могут лишь реагировать на то, что происходит. Еще один вопрос, на который стоит ответить, являются ли эти хроники достоверным источником. Сомнения здесь могут вызвать оба автора. Клари [4, с.83–101], относившийся к так называемому «меньшому люду» хоть и был непосредственным участником событий, но видел и знал далеко не все о том, что происходит с крестоносным воинством и, разумеется, не был посвящен в планы верхушки рыцарства. Свое незнание он беззастенчиво прикрывает слухами и живым воображением. Тем не менее, сведения о передвижении армии, битвах, в которых он участвовал и настроениях рядовых воинах заслуживают доверия. Другой историк похода, Жоффруа де Виллардуэн [3, с.128–140], не принадлежал ни к титулованной знати, ни к беднейшему рыцарству как Клари. Виллардуэна можно определить как феодала средней руки. Благодаря своим талантам он смог добится высокого положения в войске. Он, по собственным словам, «бывал на всех советах» [1, с.32], был наряду с Кононом Бетюнским главным дипломатом похода и своеобразным «начальником штаба» [3, с.132]. Именно он договаривался с венецианцами, присутствовал при переговорах с царевичем Алексеем и при других важнейших событиях. Его осведомленность не вызывает сомнений, он весьма точно описывает ход действий фактически и хронологически. Его хроника является основополагающей для изучения Четвертого Крестового похода. Но вместе с этим она носит явно тенденциозный характер и написана в интересах верхушки рыцарства. Поэтому, хоть автор и декларирует, что «ни разу ни единым словом не солгал с умыслом о том, что ему ведомо» [1, с.32] закономерно возникают сомнения в его искренности. Они касаются в основном интерпретации фактов и причинно-следственных связей. Некоторые события он умалчивает или приуменьшает, другие наоборот выпячивает. Но при сравнении с хроникой Клари и другими источниками можно добиться определенной степени достоверности.
Другие источники по этому периоду: анонимное сочинение «Разорение Константинополя», «История завоевания Константинополя» Гунтера Парисского,«История со времени царствования Иоанна Комнина» Никиты Хониата и другие — позволяют уточнить данные, передаваемые Клари и Виллардуэном.
Цель данной работы — выявить на основе текстов хроник Жоффруа де Виллардуэна и Робера де Клари отношение участников похода к ключевым событиям похода. Под ключевыми событиями здесь понимаются два «отклонения» похода: захваты Задара и Константинополя.
Выбранные для рассмотрения источники отражают две противостоящие другу другу точки зрения: рыцарской верхушки и «меньшого люда». Логичным видится начать с того, как оценивали поход его предводители, а потом сравнить ее с позицией рядовых участников.
Как уже упоминалось, Жоффруа де Виллардуэн был одним из главных действующих лиц похода. На основе того, что именно он держал слово перед венецианским народом [1, с.10], можно сделать предположение о том, что маршал Шампани был главой посольства, искавшего в Италии корабли для перевозки войска. Другое важнейшее решение, принятое по инициативе Виллардуэна — выборы нового предводителя крестоносцев после смерти Тибо Шампанского. После неудачных попыток пригласить на этот пост герцога Бургундского и графа Бар-Ле-Дюка, Жоффруа предлагает баронам избрать маркиза Бонифация Монферратского [1, с.13–14]. Эти два шага и оказали решающее влияние на ход Крестового похода, венецианцы вынудили святое воинство разорить Задар, а маркиз, являвшийся родственником германского императора, инициировал переговоры с царевичем Алексеем. Оправдание венецианского дожа и Бонифация — одна из основных идей, вокруг которых строится вся хроника. Здесь действует простая логика, если решения, принимаемые ими неверны и даже преступны, то в этом виноват также и сам хронист. Следовательно, обеляя их, он снимает обвинения и с себя.
Вторая основополагающая идея хроники — осуждение «тех, кто хотел, чтобы войско распалось» [1, с.19], дезертиров и тех, кто отправился в Святую Землю самостоятельно. Виллардуэн выступает как поборник единства христианского воинства, вполне искренне считая, что лишь в целости оно смогло бы добиться победы. Вину за то, что крестоносное воинство так и не добралось до Египта хронист возлагает на «отступников». Он утверждает, что группа, желавшая распада войска, присутствовала в нем изначально. Из-за них крестоносцы не смогли выплатить требуемую венецианцами сумму [1, с.17]. А так как выполнение долга святая обязанность рыцаря, Виллардуэн не видит ничего зазорного в том, чтобы заключить договор о захвате Задара. Это отклонение от маршрута для него просто роковая случайность. Ведь никто не мог предсказать, что часть войска не прибудет в Венецию, а часть откажется платить по счетам. Это отлично вписывается в общую канву «теории случайностей». Противники договора представляются исключительно как желающие распада войска. Изображение захвата Задара как дела чести позволяет Виллардуэну снять обвинения с предводителей воинства. О том, что святому воинству не подобает воевать против единоверцев, вспоминается лишь дважды.
Перед самым взятием Задара о этом говорит аббат из Во: «Сеньоры, я запрещаю вам именем римского апостолика нападать на этот город, ибо в нем живут христиане, а ведь вы пилигримы». В ответ на это дож Дандоло вновь взывает к рыцарской чести [1, с.23]. Здесь мы видим как рыцарские идеалы, а также и жажда наживы пересиливают религиозные запреты. Второй же раз недовольство высказывает сам понтифик, отлучая крестоносцев от церкви. Но практически сразу он их и прощает. Маршал Шампани вкладывает свое видение ситуации сначала в уста послов, а потом и самого Инокентия III. Вина вновь перекладывается на плечи дезертиров. Предводители войска «действовали подобно людям, которые не могли поступить лучше из-за отсутствия тех, кто уехал в другие гавани, и потому, что иначе не могли сохранить рать в целости» [1, с.29].
Виллардуэн добросовестно упоминает о недовольстве в войске и конфликте между «меньшим людом» и венецианцами. Однако при этом он не называет причин этого конфликта. Если судить только по хронике Виллардуэна, то захват Задара сам по себе вызвал негативную реакцию только у духовенства. «Отступники» же были против любых действий, предпринимаемых предводителями похода. С точки зрения хрониста захват города — это исключительно политический шаг, необходимый для исполнения обязательств перед венецианцами, а не решение, противоречащее самой сути крестовых походов. И если бы не дезертиры, он бы не потребовался вовсе. Стоит заметить, что, несмотря на то, что некоторые дезертиры так и не добрались до Сирии, многие нашли способ попасть туда. И хотя Виллардуэн описывает их печальную участь, но возможность попасть на Святую Землю все-таки была и именно этим вызвано столь массовое дезертирство. Так во время стоянки на острове Корфу войско чуть не распалось [1, с.30–31]. То, что бароны не отправились напрямую в Святую Землю, может свидетельствовать о том, что план захвата Константинополя вынашивался заранее и вполне возможно был согласован с венецианцами. Это подтверждает и тот факт, что переговоры с Алексеем начались еще до отправления к Задару [1, с.20–21]
Отклонение в сторону Константинополя Виллардуэн описывает и вовсе как, безусловно, правильный и необходимый поступок. Крестоносцам, «изрядно поиздержавшимся» и ослабленным дезертирством необходима была финансовая и военная поддержка. Именно ее и обещал предоставить после восшествия на престол сын свергнутого императора Исаака II Ангела Алексей. Виллардуэн упирает на то, что Алексей является законным наследником империи. Следовательно, поддержка его претензий на престол будет благородным поступком, отвечающим идеологии рыцарства. Но на первом месте, наверное, стояла выгода. По договору с крестоносцами он не только должен был выплатить 200 тыс. марок и предоставить большое войско, но и обратить страну в католичество [1, с.25–26]. Это соглашение «самое знатное, какое когда-нибудь вообще заключалось с кем-либо» [1, с.25] помогло бы святому воинству создать надежную «тыловую базу» и стало бы важной победой для Рима. Однако нападать на Византийскую империю со столь малым войском было грандиозной авантюрой и договор подписали лишь 12 человек [1, с.27]. Остальные же, по мнению маршала Шампани, отказались из-за того, что хотели разделить войско и лишь вскользь упоминается, что часть духовенства вновь было недовольно нападением на христианский город. Он вновь не находит в войне с христианами, пусть и не католиками, ничего идущего вразрез с идеологией крестового похода. Здесь мы снова видим, что мирское довлеет над религиозным.
События, следующие за захватом Константинополя, и вовсе кардинально меняют цели похода. Возведенный крестоносцами на трон Алексей IV и его отец Сюрсак (Исаак II), обещавшие поддержку святому воинству не спешили выполнять обязательства, а в итоге и вовсе прекратили выплаты [1, с.53]. Крестоносцы попытались потребовать денег [1, с.54], что привело к открытому столкновению. Как и для предыдущих решений предводителей похода, Виллардуэн вновь находит объяснение в рыцарском кодексе. Невыполнение договора было расценено как предательство. А последовавшее за этим убийство императора Морчуфлем (Алексеем V Дукой) было для маршала Шампани и вовсе попранием всех законов чести. Кроме того, крестоносцы оказались загнанными в угол. Они были практически заперты во враждебной стране без денег и продовольствия. Стало понятно, что до Святой Земли им уже не добраться. Поэтому духовенство объявило, что война против узурпатора является «правой и справедливой» и если Византия будет приведена в «подчинение Риму», то погибшие на войне получат отпущение [1, с.57]. Цель похода была официально перенесена из Египта на Византию. Крестоносцы теперь имели полное право захватывать и грабить греческие города. Намеренно или случайно, предводители похода поставили себя в ситуацию, когда религиозная составляющая похода была окончательно забыта. Собирались ли они вообще идти в Святую Землю мы можем только догадываться.
Как видно из вышесказанного, Виллардуэн не считает ошибочным столь резкое изменение похода. Оно логично вытекает из событий, происходивших со святым воинством. Да, захвата Константинополя можно бы было избежать, но в том, что этого не произошло, виноваты не предводители войска и не венецианцы, а люди, желавшие распада войска. Превращение священной войны в грабительский поход происходит незаметно для маршала Шампани, возможно потому, что таковым он являлся с самого начала.
С другой точки зрения показывает поход представитель рядового рыцарства Робер де Клари. Его хроника позволяет увидеть, как относились к походу, те кто составлял основу крестоносного войска, так называемый «меньшой люд». Любопытно, насколько схожи эти два произведения по своей структуре. Помимо того, что ход событий объясняется с позиции уже упоминавшейся «теории случайностей» в основу повествования также заложено восхваление одних и осуждение других. Если Виллардуэн восхваляет предводителей похода и порицает «отступников», то пикардиец расточает похвалы мужеству и воинской доблести рядовых рыцарей и недоволен действиями знатнейших баронов и венецианцев.
Именно предводители войска являются, по его мнению, виновниками всех неурядиц войска. Они манипулируют рядовыми воинами, отбирают их законную добычу. Характерно, что именно несправедливый дележ добычи вызывает самое большое негодование у Клари, а андрианопольский разгром для него является божьим возмездие «за их гордыню и за то вероломство, которое они выказали к бедному люду войска» [2, с.78]. Такое отношение показывает мотивы, которыми руководствовалась рыцарская беднота, отправляясь в поход. Возможно, они и были увлечены проповедью Фулька из Нейи и хотели отбить Гроб Господень у неверных. Но, наверное, больше всего их волновала та часть, где рассказывалось о богатствах заморских земель. Неслучайно такое большое место в хронике отведено описанию богатств Константинополя.
Как и Виллардуэн, Клари спокойно относится к изменению направления похода. Первое отклонение от маршрута произошло, по его словам, вообще без ведома рядовых воинов. [2, с.13] Предводители войска и дож Дандоло заключили договор у них за спиной. Причиной же, как и у Виллардуэна послужил невыплаченный долг [2, с.12]. Воины думали, что плывут за море, а оказались под стенами Задара. Разве они виноваты в этом? Ответственность лежит в первую очередь на венецианцах. Довольно важная деталь, которую упоминает Клари, заключается в том, что об угрозе отлучения было известно заранее [2, с.14]. Виллардуен же обходит молчанием этот момент, не желая подвергать сомнению правильность решений баронов. Также хронист утверждает, что Задар был сдан без боя [2, с.14] и ничего не упоминает о грабежах последовавших после, тогда как по свидетельству далматинского хрониста XIII в. Фомы Сплитского захватчики, овладев Задаром, выгнали оставшихся жителей и «разрушили все окружавшие его стены и башни и все здания» [4, с.132]. Замалчивая это, Робер пытается представить крестоносцев в более выгодном свете. Как и Виллардуэн, Клари упоминает стычку «меньшего люда» и венецианцев, не называя при этом причин. Скорее всего, именно венецианцам ставили в вину нападение на христианский город.
Именно дож Дандоло предстает в произведении пикардийца главной движущей силой похода. Он вынудил крестоносцев напасть на Задар, а после зимовки предложил отправиться в Грецию для пополнения запасов. Маркиз Монферратский же только нашел благовидный предлог [2, с.15]. Такое искажение происходит от непосвященности Робера в закулисные игры похода, но дает понять, как в войске видели ситуацию. Вообще, хотя Клари и упоминает о несогласии многих с подобным поворотом дел [2, с.25–26], но не высказывает поддержку ни одной, ни другой стороне, довольствуясь ролью стороннего наблюдателя. Он лишь добавляет, что духовенство поддержало эту инициативу и заверило войско в ее законности [2, с.30].
Дальнейшие события описываются в схожем с Виллардуэном ключе. Единственное значительное отличие заключается в том, что инициатором открытого столкновения с Алексеем IV вновь выступает венецианский дож, который в весьма резкой форме бросил императору вызов [2, с.44].
Проанализировав хронику Робера де Клари можно сделать вывод, что к изменению направления похода он относился довольно спокойно. Да, крестоносцы должны были отправиться к Гробу Господню но по воле случая и венецианцев поход закончился разграблением Византии. И это вполне его устраивало. Рыцарской бедноте было все равно какие города грабить, христианские или находящиеся в руках неверных. Основной протест, выражаемый Клари, направлен на титулованную знать, отбирающую у рядовых воинов плоды их усилий. Пикардиец выглядит даже большим сторонником «теории случайностей», чем Виллардуэн. У последнего, события хоть и непредсказуемый, но все же результат действий людей (неявка дезертиров в Венецию, предварительный договор с Алексеем и т. д.), которые можно изменить. Поэтому довольно много места в хронике отведено под отповедь «отступников». Если бы они остались с войском до конца, все могло бы сложиться по-другому. У Клари же мы не видим этого понимания. Для него поход — это калейдоскоп удивительных случайностей, который позволил рыцарю с севера Франции оказаться в богатейшем городе мира. Если хроника Виллардуэна пропитана осуждением, то произведение Клари наполнена удивлением. Это может быть связано как со степенью осведомленности о событиях и ответственности за них, так и с целями, которыми руководствовались рыцари при написании своих хроник. Для Клари главным было показать во всем великолепии невероятную авантюру рыцарства. Для Виллардуэна же, показать руководство похода в более выгодном свете и подчеркнуть свою роль.
Четвертый Крестовый поход знаменует собой кризис крестоносного движения. По мнению, М. А. Заборова «хрупкая религиозная скорлупа … оказалась полностью разбитой» [11, с. 179]. Религиозный пыл, служивший главной движущей силой предыдущих походов окончательно сошел на нет. Это четко прослеживается на основе хроник участников похода: Робера де Клари и Жоффруа де Виллардуэна. О том, что цель похода лежит в религиозной плоскости они и не вспоминают. Их мотивы предельно прагматичны. Знати необходимы земли и титулы, бедноте — награбленные ценности, а Венеции — устранение торгового конкурента. Крестовые походы превращаются из религиозного предприятия в грабительские походы.
Литература:
1. Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М.:Наука, 1993.
2. Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М.:Наука, 1986.
3. Заборов М. А. «Завоевание Константинополя» Жоффруа де Виллардуэна и историческая мысль средневековья // Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М.:Наука, 1993. С. 128–218.
4. Заборов М. А. Робер де Клари и его хроника как памятник исторической мысли средневековья // Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М.:Наука, 1986. С. 81–122.
5. Мишо Ж.-Ф. История крестовых походов. М.: Вече, 2005.
6. Куглер Б. История крестовых походов. Ростов н/Д.: Феникс, 1995.
7. Райли-Смит Дж. История крестовых походов. М.: Крон-Пресс, 1998.
8. Филипс Д. Четвертый крестовый поход. М.: Астрель, 2010.
9. Федоров-Давыдов А.А Крестовые походы. Историческая хроника. М.: Тип. К. Л. Меньшова, 1905.
10. Успенский Ф. И. История крестовых походов. М.: Даръ, 2005.
11. Васильев А. А. История Византийской империи: От крестовых походов до падения Константинополя. СПб: Алетейя, 1998.
12. Заборов М. А. Крестовые походы. М.: Изд-во АН СССР, 1956.
13. Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке. М.: «Наука», 1980.
14. Заборов М. А. История крестовых походов в документах и материалах. М.: Высшая школа, 1977.
15. Монусова Е. История крестовых походов. СПб: Астрель-СПб, 2010.
