Одним из важнейших процессов в структурах власти и в социальных структурах в IX — начале X вв. является формирование территориальных княжеств, во главе которых встали знатные династии, определившие будущее средневековой Европы. Тогда под сенью последних Каролингов сформировались роды, часть из которых добилась королевского статуса, а другие стали знатью, формировавшей структуры власти в Европе на протяжении всего Средневековья. Капетинги, Бозониды (правители Прованса), Рудольфинги (правители имперской Бургундии) являются наиболее яркими представителями знатного сословия, но кроме них существовали и другие династии, которые сформировались в это время и добились значительной власти. На данный момент процесс формирования новых королевских и графских династий изучен достаточно хорошо, однако есть источники, которые и сегодня могут дать неплохую перспективу для изучения этого вопроса. Интересную точку зрения на этот процесс мы можем найти у историка X-XI вв. Адемара Шабаннского, Хроника которого недавно привлекла внимание как зарубежных, так и отечественных исследователей. [1.] Адемар родился в 989 г. в местечке Шабан, недалеко от Рансона. Его семья принадлежала к местной знати. [21.] В этой хронике уделяется много внимания истории Аквитании, и поэтому в данной работе представляется актуальным рассмотреть, как видел процесс создания герцогства Аквитания историк XI в. «Хроника» представляет собой первичный источник в том, что касается событий второй половины X в. — 1030-х гг., но в том, что касается более ранних событий, она представляет собой переложение уже известных источников, дошедших до ее автора различными путями. Поэтому говоря об отражении в сочинении Адемара событий и процессов каролингской истории, нужно ставить вопрос не столько об установлении фактов или выяснении исторических тенденций, сколько об особенностях формирования и трансформации исторической памяти в культуре, где письменность в значительной степени зависит от устной традиции.
Рассмотрим сначала основные исторические концепции, связанные с процессом формирования территориальных княжеств и участия в этом процессе знати. В XIX в. в сравнительно малоизвестной работе А. Бартелеми попытался ответить на поставленный им же вопрос о характере власти знати в рамках поздних каролингских королевств. Его идеи фактически и по сей день позволяют понять и систематизировать основные направления дискуссии при оценке этого процесса, несмотря на то, что его работа оказалась в значительной степени забытой и была известна лишь узкому кругу специалистов по истории средневековой Франции. А. Бартелеми предложил отличать территориальные княжества, которые к тому моменту сформировались в рамках каролингской монархии (например, Бретань, Лотарингия, графства Анжу, Тур, Пуату), от тех honores (почетных должностей и титулов), которые позволяли рвущимся к власти представителям знати сосредотачивать в руках значительные владения, не обязательно связанные друг с другом территориально. В качестве примера А. Бартелеми взял династию графов Парижа, которые впоследствии стали королями Франции, т. е. династию Робертинов, ставших затем Капетингами. В своей работе он показал, что Роберт Сильный, Одон Парижский (король Франции в 888–898 гг.), его брат Роберт, граф и герцог Франции (866–923, король Франции в 922–923 гг.), и Гугон Великий (898–956) не имели в своей власти надежной опоры в виде территориального княжества, где их власть признавалась бы в силу давности владения и знатности их происхождения. Подъем к власти Робертинов начался с графства Анжу, затем они постепенно стали усиливать свою власть в Иль-де-Франсе и в графстве Орлеан. Однако они никогда не стали там единовластными сеньорами и вынуждены были мириться с постоянными попытками соседей (графов Блуа и др.) предъявить права на отдельные части их владений. Бартелеми подчеркнул, что Робертинов нельзя считать классическим примером территориальных магнатов каролингской эпохи, потому что их владения были дарованы каролингскими правителями, не были наследственными, и представляли собой своеобразное вознаграждение за верную службу королю. Более того, у владений Робертинов не было четкого ядра, которое они могли считать своей вотчиной и на которое они могли бы опираться в своей борьбе за власть среди франкских магнатов. [11] Ни Анжу, ни Иль-де-Франс, ни Орлеан не могли считаться таковыми. Таким образом, французский исследователь разделил наследственную и служилую знать каролингской эпохи и подчеркнул, что основой власти новой династии не обязательно должны были являться территориально сгруппированные земельные владения.
В конце XIX — XX вв. сложилось два противоположных взгляда на знать каролингской эпохи, которые не учитывали продуктивную концепцию А. Бартелеми. Историки стали говорить о том, что отдельные графства и земли каролингской империи в контексте ослабления публичной власти стали превращаться в самостоятельные территориальные княжества, которые не нуждались в верховной власти и могли существовать независимо от западно-франкского или восточно-франкского короля. Результатом формирования новых территориальных княжеств явился переход власти от Каролингов в руки новой территориальной знати. [18] Получила распространение концепция, что магнаты воспользовались ослаблением королевской власти в IX в. и опираясь на наследственные владения, принадлежавшие им в силу собственной знатности, узурпировали публичную власть. [28, 19] Некоторые историки предполагали, что интересы королевской династии и знати были прямо противоположны и рассматривали Кьёрсийский капитулярий (Quierzy, 877 г.), разрешивший графам передавать свои должности по наследству, как победу знати над королевской властью. Важным аспектом этой концепции являлось представление, что средневековая европейская знать возникла в борьбе с распадавшейся каролингской властью и что формирование территориальных княжеств было результатом борьбы с центральной властью и следствием регионального сепаратизма. Иначе говоря, история конца IX — XI вв. рассматривалась как время своеобразной «ротации кадров», давшей возможность прийти к власти совершенно новым лицам, не связанным с каролингским наследием.
С другой стороны, Г. Телленбах сформулировал идею «имперской аристократии», подчеркнув, что вся знать каролингской эпохи была обязана своим статусом каролингским правителям. К. Бруннер развил его мысль, подчеркнув, что в дополнение к знати, верно служившей императору и королям, были и другие знатные группы, которые не были допущены к власти и составляли своеобразную «оппозицию» этой имперской аристократии. [13] Эта посылка получила свое развитие в работе К.-Ф. Вернера, который подчеркнул, что оставшиеся от Римской империи идеи служения высшей власти в меровингскую и каролингскую эпохи привели к формированию слоя магнатов, власть которых была двоякой. С одной стороны, они обладали властью в силу своего благородного происхождения. Однако истоком благородного происхождения, как правило, была давняя служба каролингским правителям. [30] В недавних работах было подчеркнуто, что и фактор существования наследного территориального княжества, и фактор королевской службы были одинаково важны для формирования знати, и что наследные права и земли, как правило, нуждались в подтверждении, лучшим из которых была служба королю. [20] Во второй половине XX в. историки стали по-новому рассматривать взаимоотношения между королевской властью и знатью. Во-первых, дальнейшие исследования этой темы дали возможность утверждать, что процесс формирования территориальных княжеств начался еще при Карле Лысом. [29, 32.] Это свидетельствует о том, что усиление территориальной власти представителей местной знати сосуществовало с верной службой королю. [26.] Ряд дальнейших публикаций показали, что большинство представителей местной знати не имели принципиальных противоречий с последними каролингскими правителями. [12, с. 74–97.]
Поскольку Адемар Шабаннский был монахом в Ангулеме и Лиможе, то вполне естественно, что он много написал об истории Аквитании и в своей «Хронике» выразил региональный взгляд на процессы, происходившие в королевстве франков. Тем интереснее исследовать взгляд Адемара Шабаннского на формирование территориальных княжеств и появление новой знати, потому что ему пришлось жить в эпоху, когда этот процесс пришел к логическому завершению.
Специалисты по истории Аквитании считают период с 866 по 877 г. временем формирования графских династий, что в целом представляет интересную проблему с точки зрения соответствия этой хронологии хронологии процессов во всем каролингском мире. [7, с. 360–383.] В Аквитании в середине IX в. сложились свои графские роды, которые в X в. выступили с притязаниями на титул герцога Аквитании. «Хроника» Адемара является одним из важнейших источников, освещающих эти события, правда процесс формирования графских династии в видении Адемара отличается рядом особенностей, вызвавшей дискуссии в среде современных специалистов. Именно на эти особенности мы и обратим внимание.
Из «Хроники» Адемара Шабаннского мы можем узнать, что основателями династий, представители которых стали впоследствии герцогами Аквитании, являлись Герард Оверньский (ум. 841) и Гильом Овернский (841–846). Оба этих человека являются историческими личностями. Хотя Адемар считает, что Гильом Оверньский и Бернард Оверньский были братьями, современные историки показали, что это не соответствовало действительности. [12, с. 181–191.]
Однако посмотрим, какова была судьба этих династий. От Герарда пошла ветвь, состоящая из Ранульфа I (852–866), Ранульфа II (866–890), Ранульфа III (ум. 901) и Эбла Манцера (890–893, 927–935), а потом и тех графов Пуату, которые были герцогами Аквитании. От Гильома Оверньского пошла линия Бернарда Септиманского (Оверньского) (846–858), Бернарда II Плантевелю («Мохнатое растение») (864–886) и Гильома Благочестивого (875–918), который был графом Оверни с 886 г. и герцогом Аквитании с 893 г. [1, III, 16; 24, с. 19.] Адемар считал, таким образом, что Бернард Септиманский был родственником Ранульфа I, а Гильом Благочестивый — дядей Ранульфа II. Правда, сам историк не употребил термин близкого родства, ограничившись сравнительно расплывчатым словом «родственник» (consanguineus).
Нужно упомянуть, что кроме этих двух династий, которых Адемар считает родственниками, он описывает еще одну семью графов, имевших непосредственное отношение к истории Аквитании. Правда, в данном случае он и сам не делал никаких заключения об их родстве с уже описанными династиями. Это братья Эменон и Турпион. Первый был графом Пуату (828–839), графом Перигора (863–866) и графом Ангулема (863–866). Второй — графом Ангулема (ум. 863).
История этой графской семьи сопряжена с рядом драматических эпизодов. В 838 г. Эменон, граф Пуату, попытался после смерти Пипина I в 838 г. поставить королем Аквитании его сына Пипина II против воли Людовика Благочестивого. В ответ Людовик Благочестивый изгнал Эменона и назначил графом Пуату Ранульфа I (838–866). [1, III, 16.] Судьба Турпиона остается под вопросом. Адемар в вышеупомянутом пассаже считал, что несмотря на попытку его брата Эменона поставить королем Пипина II, Людовик Благочестивый все-таки сделал его графом Ангулема. Однако современник событий Люпус из Феррье писал в письме одному из своих адресатов, что графом Пуату в это время был назначен некто Райнальд, и намекал, что Турпион принял сторону Пипина II и Эменона. [4, т. 1, с. 98; 23, с. 97; 2, с. 98, прим. 9.] Несмотря на опалу, Эменон не потерял влияния на юге, потому что стал графом Перигора. [1, III, 21; 21, с. 246–248.] Таким образом, Адемар своей неточностью создал картину, которая в целом благоприятствовала этой графской семье, хотя возможно, в реальности все было и не так.
Сложно сказать, как дальше складывалась судьба Эменона, потому что в 839/840 г. Людовик Благочестивый сделал королем Аквитании своего младшего сына Карла Лысого: «Imperator quoque filium suum Carolum Calvum in Aquitania regnare fecit». [1, III, 16.] Однако если попытки усиления своего влияния Эменоном на имперском уровне не удались, то на региональном он и его потомки сохранили свое влияние. Семья и наследники Эменона удерживали власть до конца IX в., потому что потомок Эменона Адемар был графом Пуату и влиял на дела в Лимузэне в 890–902 гг., пока не скончался, не оставив потомства, в 920-е гг. Более того, Адемар Шабаннский очень благоприятно описывал деятельность своего тезки, называя его покровителем монастырей и одним из важнейших людей в распространении монашеской реформы в Аквитании и во Франции в целом. [1, III, 21; III, 23.] Смещение Эменона и назначение Ранульфа I в 838 г. дало начало той самой династии графов Пуату, которая потом приобрела титул герцогов Аквитании и продолжила править в эпоху Адемара Шабаннского.
Обратим внимание на сложность, которая возникает, если мы принимаем на веру сообщение Адемара о родстве двух династий южнофранцузских магнатов. В то время как он считал Бернарда Септиманского родственником Ранульфа I, ситуация на самом деле выглядит по-другому. В период раздора между Каролингами Бернард Септиманский играл очень важную роль. На самом деле, он был сыном графа Гильома Геллонского (755–812/814), занимавшего ведущие позиции на юго-западе Франции при Карле Великом, а вовсе не сыном Гильома Оверньского. Бернард Септиманский был одним из ближайших советников Людовика Благочестивого. Однако та позиция, которую он занял в конфликте Каролингов, оказалась для него роковой. Он не участвовал в битве при Фонтенэ в 842 г. В результате победы над братьями Карл Лысый начал кампанию, целью которой было навести порядок в принадлежавшей ранее Пипину I Аквитании. [2, anno. 843.] Одновременно, он использовал Аквитанию в качестве базы для распространения своего влияния на юге Франции, опираясь на герцога Прованса Варина. В 842 г. Карл Лысый лишил Бернарда Септиманского титула графа Тулузы и передал этот город Эгкфриду. Бернард перешел на сторону Пипина II и изгнал Эгкфрида из Тулузы. Тогда Карл Лысый снова обратился к герцогу Прованса, чтобы восстановить свою власть. В 844 г., т. е. после того, как раздел королевства между Каролингами был завершен, а Карл Лысый уверился в поддержке своих вассалов на западной границе в результате договора в Кулэне в 843 г., он повел активную политику на юге. Он вернулся в Аквитанию, чтобы заставить Пипина II (823–864) подчиниться. Бернард был захвачен и казнен, хотя некоторые историки считают, что, возможно, Бернард Септиманский погиб при его захвате графом Прованса. [23, с. 107.] Его сын Гильом (826–850) попытался поддержать Пипина II и в течение нескольких лет каролинг и мятежный потомок графского рода создавали проблемы для Карла Лысого. [23, с. 98.] В 850 г. Гильом Септиманский был казнен в Барселоне по приказу этого монарха, потому что он не признавал власти последнего в Испании и Барселонской марке. [27, с. 183.]
Однако история графской династии на этом не закончилась. Брат Бернарда Септиманского, Варин, сохранил свое положение и ряд важных титулов в период после Верденского раздела. [23, с. 107.] Дальнейшую судьбу этой династии сложно проследить, потому что историки сообщают только, что сыном Бернарда Септиманского и Дуоды был магнат по имени Бернард.
Отметим особенности исторического взгляда Адемара Шабаннского и его отличие от той картины, которая возникает при исследовании других источников. Этого историка, заметим, интересовала семья графов Пуату, которая фактически оказалась тупиковой и прервалась в начале X в. С другой стороны, история другой династии, Бернарда Септиманского и Бернарда Плантевелю, мало интересовала Адемара Шабаннского, хотя она играла огромное значение в делах юга Франции и Аквитании. Более того, она была, как он считает, родственниками династии графов Пуату и герцогов Аквитании, правивших в его время.
Проблема состоит в том, что современникам событий были известны как минимум три человека с именем Бернард. В Бертэнских анналах, автором которых был Хинкмар Реймсский, упоминается, что в 868 г. произошла т. н. «война трех Бернардов». Один был маркизом Тулузы, а второй маркизом Готии, территориальные владения третьего историк не упомянул. В 872 г. один из двух Бернардов, которые действовали вместе, и который не был Бернардом Тулузским, получил власть над Аквитанией. Таким образом, система территориальных марок в глазах Хинкмара Реймсского состояла из Тулузы, Готии и Аквитании, и, вероятно, три Бернарда были маркизами каждый в своей марке. Можно предположить, что Бернард Тулузский, который был уже мертв к 874 г., был также известен в источниках как Бернард Вителл, потому что в Бертэнских анналах за 872 г. упоминается, что человек с таким именем и прозвищем был убит. Бернард Вителл не мог быть маркизом Готии, потому что тот упоминался в источниках и после 872 г. Одновременно, Бернард Вителл не мог быть Бернардом Аквитанским, потому что тот был известен Хинкмару как Бернард, сын Бернарда. После 877 г. Хинкмар говорит о двух Бернардах, маркизе Готии и графе Оверни. [12, с. 182.] Интересно, что историк не упомянул об аквитанским титуле Бернарда, что ввело исследователей в заблуждение.
Ряд историков пытались разобраться в генеалогии правителей южных французских графств и в ходе этой работы были выдвинуты различные (в том числе и маловероятные) точки зрения. Кроме этого, если верить Адемару Шабаннскому, то можно перепутать Бернарда I Оверньского, носившего прозвище Плантевелю (846–858) с его отцом Бернардом Септиманским (795–844). [21, с. 246–248.] Л. Левиллэн считал Бернарда Аквитанского сыном Бернарда Септиманского и Дуоды, однако он предположил, что известное из источников прозвище Плантевелю принадлежало Бернарду, маркизу Готии. [22, с. 367.] И только к середине XX в. сложилось мнение, что герцогом Аквитании был Бернард Плантевелю. [24, с. 285.]
Современные историки считают в результате ряда исследований, что наследником Бернарда Септиманского и его жены Дуоды был его второй сын Бернард Плантевелю («Мохнатое растение», от ст.-франц. Plantevelu, лат. Plantapilosa). [14, с. 18–19; 15, с. 145–165; 16, с. 225–245; 8, с. 295; 7, с. 410, прим. 67.] Он стал сначала графом Отэна, а затем объединил в своих руках множество южных графств. [9, с. 147; 10; 23, с. 107.] Считается, что именно Бернард Плантевелю, благодаря своему положению, стал первым de facto герцогом Аквитании. 860–870 гг. дали возможность ему, как и некоторым другим представителям знати резко увеличить свое влияние. Однако отметим, что в конце 870-х гг. мы уже не находим в источниках маркиза Аквитании, а только графа Оверни Бернарда, которым был, вероятно, Бернард Плантевелю. Процесс формирования территориальных княжеств был весьма сложным, потому что к концу IX в. первые попытки их создания окончились фактически ничем.
Избирательность памяти Адемара в данном случае заслуживает внимания, потому что сюжеты, связанные с Бернардом Септиманским и его семьей крайне интересовали другого франкского историка, жившего почти на два столетия раньше Адемара, Хинкмара Реймсского, который и дал интересное описание «войны трех Бернардов». Стоит отметить, что в отличие от Адемара, Хинкмар жил на севере Франции (он был архиепископом Реймса), и тем не менее, он знал больше о событиях на юге Франции, чем Адемар, которого эти события интересовали намного больше, чем события в северной Франции. В источниках по истории Аквитании существует еще одно интересное разночтение, которое помогает понять взгляды Адемара Шабаннского на каролингскую историю своего региона. Большинство исследователей, опираясь на Регинона Прюмского, говорят о том, что в 852 г. был назначен герцог Аквитании, которым стал Ранульф I (852–866), являвшийся графом Пуатье: «Nortmanni ora Ligeris fluminis occupantes Namnetensem, Andegavensem, Pictavensem atque Turonicam provintiam iterato crudeliter depopulari coeperunt. Contra quos Ruotbertus, qui marcam tenebat, et Ramnulfus, dux Aquitaniae collecta multitudine aciem dirigunt». Правда, это сообщение несколько необычно, поскольку оно было явно вставлено позже. Абзац текста с описанием событий 852 г. находится рядом с записью за 867 г. [5, anno 867, с. 92.] Схожим образом сообщает об этом событии одна из редакций хроники монастыря св. Максенция в Пуатье. В частности, запись за 852 г. не содержит никакой информации о Ранульфе I. О его назначении существует запись за 868 г., в которой упоминается, что св. Герард, вернувшись от двора Карла Лысого, взял на воспитание Гильома, сына Ранульфа I, герцога Аквитании и графа Оверни: «Regressusque a palatio sanctus Geraudus clam subductum filium Rannulfi Willelmo, Aquitaniae Duci Comiti Arvernis credidit nutriendum, cui propinquus erat». [6, anno 868.]
Сообщения хроник о назначении Ранульфа I герцогом Аквитании иллюстрируют процесс усиления территориальных княжеств и возрастающий интерес знати к тому, чтобы повысить свой статус в рамках каролингской иерархии. Но был в этом эпизоде и другой контекст. Для Аквитании, которая была королевством, герцогского титула графам Пуату могло означать понижение в статусе. Карл Лысый таким образом мог показать, что он рассматривал Аквитанию не как отдельное королевство, а только как герцогство. В период назревающего династического спора в 860-е гг., когда император и король Среднего королевства (Лотарингии) Лотарь был уже стар и готовился к переходу в иной мир, Карл Лысый мог попытаться предотвратить любую попытку расколоть западно-франкское королевство путем претензий на титул «короля Аквитании».
Однако можно ли говорить о том, что это событие действительно стало поворотным пунктом в процессе создания Аквитании как территориального княжества? Интересно, что в других местах хроники монастыря св. Максенция термин dux употреблялся, чтобы обозначать всех графов городов и территорий, входивших в Аквитанию, а не только одного верховного правителя Аквитании. Стоит обратить внимание на запись, которая говорит о разорении Аквитании в момент раздора между ее правителями. Одна из редакций относит это событие к 845 г., а другая редакция — к 858 г: «His temporibus Normanni diffusi sunt per Aquitaniam, quia duces ejus inter se bello deciderant nec erat qui eis resisteret; et concrematae sunt ab eis Hero insula et monasterium Deas, Burdegala, Santonas, Engolisma, Lemovicas, Parisius, Turonis, Belvagus, Noviomagum, Aurelianis, Pictavis, et innumera monasteria et castella destructa post mortem Ludovici imperatoris». [3, anno 845, с. 365.] His temporibus Normanni diffusi sunt per Aquitaniam, quia Duces ejus inter se bello dessidebant, nec erat qui eis resisteret; et concremata est ab eis Hero insula (846 mense Julio) et Monasterium Deas, Burdegala, Santonis, Engolisma, Lemovicas, Parisius, Turonis, Belvagus, Noviomagum, Aurelianis, Pictavis, et innumera Monasteria et castella destructa post mortem Ludovici Imperatoris. [3, anno 858.] Следовательно, в середине IX в. в среде историков еще не сложилось единого представления о строгой иерархии власти в Аквитании.
Более того, можно привести и другие доводы недостоверности сообщения Регино Прюмского. В каролингскую эпоху официальная должность не была результатом передачи титула посредством грамоты, удостоверяющей факт дарения. Она в первую очередь являлась отражением положения человека при дворе и в среде местной знати. Таким образом, титул dux (герцог) был не столько отражением формального статуса при дворе, сколько отражением взгляда хрониста или представителя знати. Можно привести в пример графа Нейстрии Роберта IV Сильного (missus dominicus Карла Лысого), отца королей Франции Одона и Роберта I, реальное положение которого не соответствовало его титулу.
Как сообщают сен-бертэнские анналы, в 858 г. ряд графов во Франции (т. е. Нейстрии) сформировали коалицию с аквитанской знатью и выступили против Карла Лысого. Они сделали ставку на короля Германии Людовика, которого хотели призвать в качестве правителя. Об этом же пишет и Регинон Прюмский. Он рассказывает в записи за 866 г. о событиях 858 г. и сообщает, что ряд значимых людей западно-франкского королевства пригласили Людовика захватить Нейстрию и Аквитанию: «Ceteri formidantes, ne similia paterentur, Ludowicum regem trans Rhenum commemorantem sollicitant.».. [5, anno 866 (858), с. 90.] Заметим, что и в этом случае Регино говорил не просто о призвании Людовика Немецкого в качестве короля, но, по-видимому, о передаче ему титулов, прерогатива передачи которых принадлежала западно-франкскому королю. Современные историки предположили, что в качестве инициатора этого заговора выступал Роберт IV, граф Парижа. Что дало возможность Роберту Сильному выступить против короля? С точки зрения современных исследователей, это, возможно, был титул герцога Нейстрии и Бретонской марки, полученный им в 852 г. [31, т. 19. с. 166. прим. 83; т. 20. с. 113–115.] Хотя ни один из раннесредневековых источников не сообщает о назначении Роберта Сильного герцогом, его истинное положение современные исследователи истолковывают так, как будто он действительно имел этот титул. Следовательно, напрашивается вывод о том, что должности в каролингском мире, не всегда имели историческое значение, и что истинное положение того или иного магната определялось только его реальной властью.
Добавим, что не все современники и историки обратили внимание на назначение герцога Аквитании в 852 г. Например, другая редакция хроники монастыря св. Максенция в Пуатье ничего о нем не говорит, хотя оно имело для графов Пуатье большое значение. [3, с. 366.] О нем также ничего не написано в Бертэнских анналах.
Обратимся снова к «Хронике» Адемара Шабаннского и посмотрим, как он трактует этот период в истории Аквитании. От событий, непосредственно предшествовавших Верденскому разделу, он сразу переходит к 855 г., когда Карл Лысый был помазан на царство и стал королем Франции, Аквитании и Бургундии. [1, III, 16; III, 18.] Таким образом, Адемар не считал, что в Аквитании был в это время назначен герцог. Назначение Ранульфа I герцогом Аквитании в 852 г. можно считать зависящим только от одного источника, Регинона Прюмского (или же хроники св. Максенция). Более того, Адемар ничего не пишет о союзе аквитанской и нейстрийской знати, объединившейся в стремлении сместить Карла Лысого в 858 г.
Данные разночтения в истории Аквитании заслуживают особого внимания. Как объяснить позицию Адемара? Вполне вероятно, что он не читал хронику св. Максенция и Регино Прюмского, и поэтому просто ничего не знал о назначении Ранульфа I герцогом Аквитании. Вероятно также, что он не читал Сен-бертэнские анналы, следовательно не мог знать о заговоре. Напрашивается предположение, что Адемар либо не имел доступа к полной информации, либо мало интересовался ключевыми событиями истории Аквитании в каролингскую эпоху, что выглядит странным, поскольку именно они легли в основу его сочинения. Невозможно не заметить, что в определенных случаях Адемар был активно заинтересован в том, чтобы подчеркнуть раннее возникновение в Аквитании собственных традиций власти и в особенности, ее существование в качестве герцогства. В частности, он назвал Гильома Пакляная Голова (935–963), сына графа Пуату Эбла Манцера, герцогом Аквитании, хотя на самом деле первым графом Пуату, который получил от короля Франции Людовика IV Заморского титул герцога Аквитании в 965 г., был Гильом III Хвастун (963–996). [1, III, 25.] Таким образом, отношение Адемара к статусу Аквитании как герцогства было неоднозначным. Только когда речь шла о герцогском титуле предков герцога Гильома IV Великого, его современника, Адемар был готов присвоить магнатам этот титул. Отсутствие интереса к назначению Ранульфа I герцогом в 852 г., скорее всего, обуславливалось исторической концепцией Адемара. В частности, можно предположить, что этот историк был более заинтересован рассматривать Аквитанию в каролингский период как зависимую от влияния правящей королевской династии, чем Регинон Прюмский.
Обратимся вновь к событиям аквитанской истории второй половины IX в. Существование титула герцога Аквитании в эпоху раздробленности власти было достаточно опасным для каролингской династии. [2, anno 868, с. 144, прим. 2; 18, с. 203.] Положение графа Пуатье Ранульфа I в среде знати было двояким. Он опирался на Эгфрида, который мог быть его родственником или просто клиентом. После Ранульфа именно он стал светским покровителем аббатства св. Илария в Пуатье, чего удалось добиться, как сообщает хронист из Сен-Бертэна, при поддержке Карла Заики, не без помощи денежных приношений этому королю. Более того, Эгфрид также получил должность графа Буржа. [2, anno 867, с. 143.] К тому же, он являлся опекуном сыновей Ранульфа. [2, anno 868, с. 143, прим. 17; 31, т. 19, с. 167, прим. 86.] Возможно, Эгфрид был не единственным из тех, на кого Ранульф мог рассчитывать. Таким образом, граф Пуату стремился ставить на высокие должности в королевстве именно своих людей, и возможно, претендовал на титул герцога Аквитании.
О том, что положение графа Пуату на тот момент было угрозой королю и другим магнатам, говорят следующие факты. В 866 г. граф Ранульф погиб в битве при Бриссарте, пытаясь совместно с графом Робертом IV Сильным не допустить появления на Луаре соединенного войска викингов и бретонцев. Тогда высшую власть в Аквитании получил король Карл Заика. Вскоре после этого Эгфрид стал графом Буржа, однако граф Герард захватил Эгфрида на одной из вилл и подверг мучительной смерти. [2, anno 868, с. 143, прим. 18.] Хотя имя Герард являлось довольно частым, можно предположить, что этим человеком был именно граф Буржа, который стремился оградить себя от появления опасного соперника со связями в Пуатье. [2, anno 868, с. 143, прим. 17.] Король западно-франкского королевства Карл Заика обещал, как свидетельствует хронист из Сен-Бертэна, вторгнуться в Берри (где находится Бурж) и навести порядок, однако на самом деле ничего сделано не было. [2, anno 868, с. 143.] Более того в 868 г. Карл Заика лишил права наследования графской должности трех сыновей Ранульфа I. [2, anno 868, с. 144.] В результате оказалось, что граф Пуату имел много врагов, и что после его смерти его доверенный человек, Эгфрид, был лишен жизни. Тот факт, что Эгфрид был опекуном сыновей Ранульфа II свидетельствует о том, что Ранульф видел в нем надежного вассала, а то, что сыновья были лишены наследования графского и герцогского титулов говорит о том, что король Карл Заика и магнаты видели в них возможную угрозу. Это обстоятельство наводит на мысль, что такую негативную реакцию короля западно-франкского королевства и его верных слуг вызвали не просто титул графа Пуату, а, скорее всего, именно его попытки расширить свое влияние, поставить на важные должности своих людей, и, возможно, притязания на титул герцога Аквитании.
Думается, что неточности Адемара и отсутствие в его изложении важнейших фактов из истории Аквитании не следует трактовать как простое незнание событий. Заметим, что он полностью обошел присутствующее во многих источниках сообщение о конфликте между тремя графскими семьями за регион, который впоследствии стал Аквитанией. Во-вторых, соперников из различных графских родов Адемар фактически сделал родственниками, хотя они таковыми не являлись. В-третьих, он практически обошел вниманием процесс формирования Аквитании как территориального княжества. Адемар не обратил внимание на борьбу за титул маркиза Аквитании со стороны Бернарда Плантевелю, описав его всего лишь как графа Оверни. И он прошел мимо свидетельств о том, что Аквитания могла стать герцогством в 852 г. Как можно объяснить такое забытие?
Нам представляется, что есть возможность истолковать неточности Адемара и увидеть в них определенную тенденцию в осмыслении каролингской истории, которая появилась в XI в. В частности, Адемар не склонен был подчеркивать противоречия между графскими семьями. Не будучи уверенным в точном родстве двух графских династий, он посчитал необходимым объединить их в одну родственную группу. Затушевывая трения и конфликты на юге Франции, которые имели значение для всего королевства франков, он стремился подчеркнуть не только географическое, но и династическое единство той Аквитании, в которой ему довелось жить в начале XI в. Адемар не видел процесса формирования новой политической общности, герцогства Аквитания, в середине и второй половине IX в. Он рассматривал магнатов и правителей земель на юге Франции только в терминах каролингской иерархии власти и не признавал за ними право присваивать себе титул герцога Аквитании, потому что такой политической общности и титула герцога Аквитании не существовало в IX в.
Описание каролингского периода в истории Аквитании не было простой компиляцией. Адемар старался подчеркнуть стабильность и преемственность власти в каролингский период и, в отличие от других своих коллег, избегал упоминать о любых конфликтных ситуациях. В частности, он сгладил как внутридинастические раздоры, так и соперничество династии с местными магнатами. Более того, Адемар в большей степени, чем другие историки, стремился затушевать любые события, которые могли бы показать недовольство знати каролингскими правителями и которые могли бы дать определенные надежды на независимость Аквитании.
Таким образом, если опираться на Адемара Шабаннского, то процесс формирования территориальных княжеств и присвоения их знатью нужно относить к концу X — XI вв. Это не значит, что точка зрения историка XI в. имеет больше значения, чем исследования современных специалистов. Скорее, следует подчеркнуть то обстоятельство, что Адемар относился к тому типу историков, которые склонны консервативно относиться к историческим процессам. Таким образом, стоит принимать во внимание, что если опираться на историческую память людей Средневековья, то процесс отмирания и трансформации каролингских структур власти и формирования знати нужно относить к X-XI вв., а не к IX в.
Литература:
1. Ademari Cabanensis Chronicon / Ed. Pascale Bourgain, Richard Landes, Georges Pon. -- Turnhout, 1999. -- (Corpus Christianorum Continuatio Medievalis. T. 129).
2. The annals of Saint-Bertin / Ed. Janet L. Nelson. -- Manchester: Manchester University Press, 1991.
3. Chronicon sancti Maxentii Pictavensis // Chroniques des Eglises d’Anjou / Eds. Paul Marchegay, Emile Mabille. -- Paris: Vve de J. Renouard, 1869.
4. Loup de Ferrières. Correspondence / Ed. L. Levillain. -- Paris: Les Belles Lettres, 1927. -- (Les classiques de l'histoire de France au Moyen Age, Vol. 10.)
5. Reginonis abbatis Prumiensis Chronicon / Ed. F. Kurze. — Hannover: Hahnsche Bushhandlung, 1890. — (Monumenta Germaniae historica. Scriptores rerum germanicarum in usum scholarum. Bd. 50.)
6. Sancti Maxentii in Pictonibus Chronicon quod vulgo dicitur Malleacense. Ad orbe condito ad annum Christi MXLI // Novae Bibliothecae Mss. Librorum / Ed. Ph. Labbe. -- Paris, 1657.
7. Auzias, Leonce. L’Aquitaine carolingienne. 778–987. -- Paris: H. Didier, 1937.
8. Auzias, Leonce. Bernard le Veau et Bernard Plantevelue comtes de Toulouse? // Annales du Midi. -- 1932. -- P. 257–295.
9. Auzias, Leonce. Recherches d’histoire carolingienne, II: Le personnel comtal et l’authorité comtale en Septimanie méridionale (872–878) // Annales du Midi. -- 1933. -- V. 45. -- P. 121–147.
10. Auzias, Leonce. Les relations de Bernard Plantevelue avec les princes carolingiens de 880 à 885 // Le Moyen Age. -- 1935. -- V. 31. Также отпечатано отдельно как: Auzias, Leonce. Les relations de Bernard Plantevelue avec les princes carolingiens de 880 à 885. Lille: Société d'imprimeries industrielles et commerciales. s. d.
11. Barthélemy, Anatole. Les origines de la maison de France. -- Paris: V. Palme, 1873.
12. Bouchard, Constance Brittain. Those of my blood: Constructing noble families in medieval Francia. -- Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2001.
13. Brunner, Karl. Oppositionelle Gruppen im Karolingerreich. Wien-Köln: Böhlau, 1979. -- (Veröffentlichungen des Instituts für Österreichische Geschichtsforschung, Bd. 25.)
14. Calmette, Jean. De Bernardo, sancti Guilhemi filio. -- These latine. -- Paris, 1902.
15. Calmette, Jean. La famille de saint Guilhem // Annales du Midi. -- 1906. -- T. 18. -- P. 145–165.
16. Calmette, Jean. La famille de saint Guilhem et l’ascendance de Robert le Fort // Annales du Midi. -- 1927–1928. -- V. 39–40. -- P. 225–245.
17. Chaume, Maurice. Les origines du duché de Bourgogne. -- Dijon: Jobard, 1925.
18. Dhondt, Jean. Études sur la naissance des principautés territoriales en France, IX-Xe sièces. — Brugge: De Tempel, 1948.
19. Irsigler, Franz. Untersuchungen zur Geschichte des frühfränkischen Adels. -- Bonn: L. Röhrscheid, 1969.
20. Le Jan, Regine. Famille et pouvoir dans le monde franc (VII — X siècle): Essai d'anthropologie sociale. — Paris: Publications de la Sorbonne, 1995. — (Publications de la Sorbonne. Histoire ancienne et médiévale, T. 33.)
21. Levillain, Léon. Ademar de Chabannes, généalogiste // Bulletin de la société des antiquaires de l’ouest. 3 serie. -- 1934. -- V. 10. -- P. 237–263.
22. Levillain, Léon. Les Nibelungen historiques et leur alliances de famille // Annales du Midi. -- 1937. -- T. 49. -- P. 337–408.
23. Lewis, Archibald Richard. The Development of Southern French and Catalan Society, 718–1050. -- Austin: University of Texas Press, 1965.
24. Lot, Ferdinand. Études carolingiennes // Bibliothèque de l'école des chartes. -- 1941. -- T. 102. P. 282–291.
25. Mabille, Emile. Le royame d’Aquitaine et ses marches sous les carlovingiens. -- Toulouse: E. Privat, 1870.
26. Nelson, Janet L. Charles the Bald. -- London: Longman, 1999.
27. Rouche, Michel. Histoire du moyen age. Tome I, VIIe-Xe siècle. — Paris: Complexe, 2005. -- (Historiques, T. 139).
28. Schlesinger, Walter. Herrschaft und Gefolgschaft in der Verfassungsgeschichte // Historische Zeitschrift. -- 1953. -- Bd. 176. S. 225–275.
29. Werner, Karl-Ferdinand. La genèse des duchés en France et en Allemagne // Nascità dell'Europa ed Europa carolingia: un'equazione da verificare. Settimana di studio del Centro italiano di studi sull'alto medioevo. -- 1981. — V. 27. P. 175–207.
30. Werner, Karl-Ferdinand. Naissance de la noblesse: l'essor des élites politiques en Europe. — Paris: Fayard, 1998.
31. Werner, Karl-Ferdinand. Untersuchungen zur Frühzeit des Französischen Fürstentums (9–10 Jahrhundert) // Die Welt als Geschichte. -- 1958. -- Bd. 18. S. 256–289. 1959. Bd. 19. S. 146–193. 1960. Bd. 20. S. 87–119.
32. Werner, Karl-Ferdinand. Die Ursprunge Frankreichs bis zum Jahr 1000. — Stuttgart, 1989.
