В статье автор исследует составообразующие признаки ст. 123 УК РФ, квалифицирующие признаки, отграничение от смежных составов, а также те проблемы судебно-следственной практики, которые были выявлены в ходе изучения конкретных приговоров по указанной категории дел.
Ключевые слова: незаконное прерывание беременности, аборт, уголовная ответственность.
В современном обществе вопросы, связанные с репродуктивным здоровьем и правом на выбор, занимают центральное место в дискуссиях о правах человека и этических нормах. Одним из таких вопросов является искусственное прерывание беременности, которое в различных правовых системах регулируется по-разному. Как отмечает Огнерубов Н. А.: «аборт является одной из наиболее распространенных причин смерти во многих странах мира. Так, в 2020 году в мире провели более 42 миллионов абортов, что превышает общее число людей погибших от инфекционных заболеваний, рака, курения или алкоголизма» [1, с.155]. Проблема незаконного прерывания беременности преследует общество практически на всем пути его развития. Причины возникновения данной проблемы различны, но в большинстве случаев упираются в страх перед социальным порицанием, финансовое благополучие и религиозность. В контексте данного вопроса интересным представляется позиция Пащенко Е. А. в работе «Уголовная ответственность за незаконное производство аборта: соотношение биоэтики и права». Поднимая вопрос о биоэтике и соотношении ее с уголовным правом, автор отмечает, что «исключение криминального аборта из уголовной практики возможно при наличии общедоступности, бесплатности, гарантии безопасности медицинского аборта и, как нынче актуально отмечать, технологической комфортности» [2, с.75].
В Российской Федерации проведение абортов законодательно регламентировано, их нарушение влечет за собой ответственность, в том числе предусмотренную ст. 123 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Прежде чем перейти к исследованию уголовной ответственности в рамках ст.123 УК РФ, необходимо провести четкое разграничение правомерного (законного) аборта и криминального (незаконного) аборта.
Здесь уместно вспомнить ст. 56 Федерального закона от 21.11.2011 N 323-ФЗ (ред. от 08.08.2024, с изм. от 26.09.2024), согласно которой, каждая женщина самостоятельно решает вопрос о материнстве. Искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при наличии информированного добровольного согласия. В этой статье установлены законные сроки, в течение которых возможно искусственное прерывание беременности, а также определены правила производства аборта по социальным и медицинским показаниям (независимо от срока беременности).
Таким образом, легальные аборты предполагают учет таких обстоятельств, как: срок беременности, наличие медицинских или социальных показателей, согласие беременной, а также обязательное требование к лицу, которое проводит искусственное прерывание — наличие высшего медицинского образования соответствующего профиля. Соответственно, несоблюдение указанных правил позволяет говорить о незаконном аборте; однако об аборте в смысле ст. 123 УК РФ мы можем говорить только в случае, если он производится лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля.
Традиционно, исследование состава преступления начинается с анализа его объективных признаков. Поскольку рассматриваемая нами ст. 123 УК РФ расположена в Разделе VII «Преступления против личности» в Главе 16 «Преступления против жизни и здоровья», то объект преступления можно определить как совокупность общественных отношений, охраняющих жизнь и здоровье беременной женщины.
Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, выражается в действии — проведении с согласия женщины искусственного прерывания беременности лицом, не имеющим на это права. Преступление считается оконченным с момента проведения аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля.
В юридической литературе существует множество точек зрения относительно структуры состава преступления, связанного с незаконным абортом. Исходя из диспозиции ч.1 ст. 123 УК РФ, преступление считается оконченным с момента проведения искусственного прерывания беременности лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, даже если не было причинения вреда здоровью женщины. Таким образом, состав преступления является формальным. Материальный признак в виде наступления по неосторожности смерти потерпевшей либо причинения тяжкого вреда ее здоровью предусмотрен ч. 3 ст. 123 УК РФ.
Таким образом, незаконность абортов связана именно с лицом, проводящим аборт. То есть субъект преступления — специальный и, по сути, определяет сущность незаконного, с точки зрения УК РФ, искусственного прерывания беременности. Нарушение других условий проведения аборта не приводит к уголовной ответственности в рамках ст. 123 УК РФ. Из этого можно сделать предположение, что по данной статье мы не можем привлечь к ответственности акушеров-гинекологов, которые проводят искусственное прерывание беременности в нарушение требований закона (например, срока беременности, оснований для его проведения).
В субъективной стороне преступления, связанного с прерыванием беременности, ключевую роль играет умышленная вина (прямой умысел). Лицо, незаконно проводящее искусственное прерывание беременности, осознаёт общественную опасность своих действий и желает их совершить. К факультативным признакам субъективной стороны, как известно, относятся мотив и цель. Они необходимы для правильного понимания и раскрытия субъективной стороны незаконного аборта, но, как следует из диспозиции ст. 123 УК РФ, значения для квалификации не имеют.
Проведенный анализ судебно-следственной практики выявил достаточно большое количество проблем, связанных с квалификацией содеянного в рамках ст. 123 УК РФ. Одной из таких является проблема разграничения незаконного проведения аборта, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшей, и причинения смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей 3,с.257. Здесь, как было отмечено ранее, самое главное — это правильное установление специального субъекта. Если будет установлено, что аборт был произведен лицом, имеющим высшего медицинское образования соответствующего профиля, и в результате действий этого лица наступила смерть потерпевшей, то правильной будет квалификация по ч. 2 ст. 109 УК РФ. В этом случае ответственность наступает за конкретные последствия, связанные с причинением смерти потерпевшей, в то время как ст. 123 УК РФ предусматривает ответственность за сам факт незаконного проведения аборта.
Еще одной проблемой судебно-следственной практики является ошибочное установление отягчающих обстоятельств. В качестве примера приведем кассационное определение Пятого кассационного суда общей юрисдикции в отношении К., осужденной по ч. 3 ст. 123 УК РФ. К. была признана виновной в том, что, не имея высшего медицинского образования соответствующего профиля, провела прерывание беременности, причинив потерпевшей по неосторожности тяжкий вред здоровью в виде прекращения течения беременности независимо от срока [4].
В кассационной жалобе осужденная К. просила приговор изменить, указывая на то, что прерывание беременности квалифицируется как причинение тяжкого вреда здоровью лишь в случае, если оно является насильственным действием, совершенным против воли потерпевшей, не имевшей желания совершить прерывание беременности; под тяжкими последствиями, предусмотренными ч. 3 ст. 123 УК РФ, следует понимать последствия после лечения как результат незаконного аборта.
Кассационный суд, рассмотрев дело и оценив все собранные по делу доказательства, установил, что суд первой инстанции обоснованно квалифицировал деяние, совершенное К. по ст. 123 УК РФ, вместе с тем, ошибочно признал наличие в действиях К. квалифицирующий признак «причинение тяжкого вреда здоровью». Как отметил кассационный суд, прерывание беременности является признаком объективной стороной преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, и не может учитываться в качестве квалифицирующего признака. Данных о причинении после незаконного прерывания беременности иных тяжких для жизни или здоровья потерпевшей последствий, судом не установлено. При таких обстоятельствах, действия К. были переквалифицированы на ч. 1 ст. 213 УК РФ.
Подводя итог, отметим важность наличия ст. 123 УК РФ. На наш взгляд, уголовная ответственность является одним из наиболее эффективных средств предотвращения нелегальных практик в области искусственного прерывания беременности. Это может помочь снизить количество случаев проведения таких процедур в незаконных условиях, что с очевидностью представляет опасность для здоровья и жизни беременной женщины, обеспечить соблюдение ее прав на получение качественной и безопасной медицинской помощи
Литература:
- Огнерубов Н. А. Незаконное проведение искусственного прерывания беременности в системе преступлений против жизни и здоровья / Н. А. Огнерубов // Проблемы экономики и юридической практики. — 2022. — Т. 18, № 2. — С. 154–158;
- Пащенко Е. А. Уголовная ответственность за незаконное производство аборта: соотношение биоэтики и права / Е. А. Пащенко // Северо-Кавказский юридический вестник. — 2013 — № 4. С. 73–77;
- Дядюн К. В. Незаконное проведение искусственного прерывания беременности: проблемы разграничения от смежных составов / Дядюн К. В. // Евразийская адвокатура. — 2016. — с. 256–259.
- Кассационное определение Пятого кассационного суда общей юрисдикции от 23.12.2019 N 77–28/2019 // КонсультантПлюс
