Вданном исследовании обращено внимание на некоторые проблемы теории и практики исполнения конфискации имущества, в частности на отсутствие конфискуемого имущества на момент вынесения судебного решения, обращение имущества в пользу других лиц или на нужды виновного. В работе приводятся позиции правоведов по рассматриваемых аспектам реализации института конфискации имущества, выражается позиции по поводу дальнейшего развития законодательства в сфере исполнительного производства.
Ключевые слова: исполнительное производство, конфискация имущества, судебное решение, имущественное право, право собственности.
Процедура конфискации имущества имеет особый статус, который обусловлен тем, что она не относится к категории наказаний и имеет исключительно имущественный характер, ее исполнение не регламентировано Уголовно-исполнительным кодексом Российской Федерации. Как отмечает Лопашенко Н. А., данные обстоятельства порождают сложности при исполнении конфискации и определении правовых последствий принятого судом решения [3, 38].
В рамках исполнительного законодательства рассматриваемая процедура регламентируется в положениях Федерального закона «Об исполнительном производстве», которая основывается на общем порядке исполнительного производства для всех долговых обязательств имущественного характера лишь с исключениями, свойственными конфискации [6]. Так, статья 104 названного нормативного правового акта предусматривает единую процедуру конфискации, назначенной в соответствии с нормами Уголовного кодекса Российской Федерации, Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации либо Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях. Процедура изъятия у должника или иных лиц имущества, указанного в исполнительном документе, и передача его государственным органам или организациям для обращения в государственную собственность, по общему правилу, предполагает реальное (физическое и юридическое) наличие имущества, на которое должно быть обращено взыскание [4, 189].
В рассматриваемом правовом аспекте интересна позиция Вакутина А. А. и Карпова О. В., которые обращают внимание на тот факт, что конфискуемого имущества на момент вынесения судебного решения может и не быть, например если оно преобразовалось в иное имущество или уже было потрачено виновным лицом [2, 20]. При этом авторы отмечают, что в таком случае возможности конфискации имущества при фактическом его отсутствии, право на изъятие, по сути, превращается в возложение на лицо обязанности осуществить выплату, и в контексте исполнительного производства он приобретает статус должника.
Так, отсутствие самого предмета конфискации на момент исполнения приговора предполагает возможность обращения взыскания с должника денежных средств (имущества), не имеющихся у него в наличии, но получаемых (гипотетически) в будущем. Исключением в данном случае могут выступать только предметы, указанные в ст. 446 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации (имущество, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам).
Необходимым в данном аспекте видится отметить, что конфискация несмотря на то, что не является разновидностью наказания, все же предполагает право государства изъять имущество из незаконного владения либо эквивалент данного имущества (денежные средства либо иное имущество). Отсутствие сведений о наличии у лица имущества (в том числе обусловленное его умышленным сокрытием) на момент вынесения судебного решения не предполагает прекращения правоотношений по поводу имущественных обязательств лица [2, 21].
Янин Д. Г. выделяет проблему сокрытия виновным конфискуемого имущества, либо же его трату на собственные нужды, либо передачу другим лицам, в связи с чем процедура конфискации ограничивается [8, 81]. В решение проблемы автор предлагает использовать рекомендации международных организаций, предполагающих возможность возложения на виновного обязанности обосновывать законность происхождения имущества в случае рассмотрения вопроса о конфискации имущества, полученного в результате преступления. Приведенная позиция считается целесообразной, однако в практике суды сталкиваются с вопросом документарного оформления имущества на других лиц и это порождает проблему невозможности изъятия данного имущества в пользу государства при несогласии таких лиц.
В отношении отдельных видов преступных доходов у правоприменителя имеются правовые средства, позволяющие осуществлять процедуру изъятия. Например, конфискация имущества, полученного государственными служащими в период нахождения на службе, законность и обоснованность происхождения которого они не могут обосновать (ст. 17 Федерального закона № 230-ФЗ) [7]. В части изъятия имущества данный нормативный правовой акт достаточно часто применяется самостоятельно. Кроме того, он применяется «в качестве дополнения» при осуждении должностных лиц за совершение единичного акта получения взятки (ст. 290 УК РФ) или злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), когда у осужденного имеется имущество, не фигурирующее в качестве предмета конкретного преступления, однако законность его происхождения не подтверждается осужденным.
Непомнящая Т. В. обращает внимание, что в настоящее время конфискация практически невозможна, если имущество, полученное в результате совершения преступления, легализовано, добытые средства пущены в оборот, на них приобретено иное имущество и т. д. [5, 151]. Бриллиантов А. по данному вопросу отмечал, что во всех подобных ситуациях вероятность доказуемости связи имущества, добытого преступным путём и тем или иным образом легализованного имущества, маловероятна [1, 36]. С приведенными точками зрения трудно не согласиться, действительно, когда имущество, полученное преступным путем легализовано, средства вложены в бизнес или использованы для покупки другой собственности — доказать связь между незаконно полученным имуществом и его легализацией становится достаточно трудно доказуемым вопросом.
В доктринальной литературе также обращается на возможность изъятия имущества, переданного виновным иным лицам, так как это необоснованно ограничивает возможность конфискации субъективным осознанием противоправности его происхождения [2, 22]. Представляется, что возможность изъять имущество из противоправного владения не может зависеть от субъективного восприятия лицом, у которого это имущество находится в распоряжении. В качестве примера можно взять неосновательное обогащение, предусмотренное ст. 1102 Гражданского кодекса РФ, в ситуации которой односторонняя передача имущества без указания преступности его происхождения не исключает его изъятия в соответствии с нормами гражданского права.
Видится целесообразным дальнейшее развитие законодательных норм, регулирующих вопросы конфискации имущества в рамках исполнительного производства, требуется обратить внимание законодателя на существующие проблемные вопросы теории и практики при реализации рассматриваемого института. В рамках существующих проблем ответственность виновных лиц при отсутствии реализуемого имущества может отсутствовать вовсе, что ставит под сомнение карательное воздействие законодательства и работы правоохранительной системы в целом.
Литература:
- Бриллиантов А. Изменения законодательства о наказании // Российская юстиция. — 2004. — № 5. — С. 36.
- Вакутин А. А., Карпова О. В. Проблемы исполнения конфискации имущества // Вестник БелЮИ МВД России. 2022. № 3. С. 19–23.
- Лопашенко Н. А. Конфискация имущества: монография / Н. А. Лопашенко. — Москва, 2012. — 158 с.
- Мельников В. Ю., Гараева Т. Б. Основания, условия и цели применения иных мер процессуального принуждения // Право и практика. — 2019. — № 4. — С. 188–194.
- Непомнящая Т. В. Проблемы назначения принудительных работ // Вестник ОмГУ. Серия. Право. — 2018. — № 3 (56). — С. 148–152.
- Федеральный закон «Об исполнительном производстве» от 02.10.2007 № 229-ФЗ // Российская газета. — 2007. — № 223.
- Федеральный закон «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» от 03.12.2012 № 230-ФЗ // Российская газета. — 2012. — № 280.
- Янин Д. Г. Исполнение приговора в части конфискации имущества и взыскание штрафа как два способа обеспечения справедливости в уголовном судопроизводстве // Правопорядок: история, теория, практика. — 2016. — № 1 (8). — С. 80–84.
