В статье автор рассматривает особенности кавказского ориентализма и женские образы в творчестве русских писателей ХIХ века.
Ключевые слова: ориентализм, Кавказ, писатели, М. Ю. Лермонтов, горцы, война, искусство, литература.
«Великие имена делаются на Востоке»
Этой фразой Наполеона М. Ю. Лермонтов обратился в письме к С. А. Раевскому и сегодня мы попробуем взглянуть на Кавказ другими глазами.
XIX век — эпоха активного освоения Кавказа Российской империей — оставил глубокий след в русском искусстве. Возникший в этот период «кавказский ориентализм» представляет собой сложный и многогранный феномен, далеко выходящий за рамки простой экзотики. Он является зеркалом, отражающим переплетённые нити романтического восхищения, колониальных амбиций, этнических стереотипов и попыток (часто неудачных) постижения многообразной культуры кавказских народов.
В отличие от западноевропейского ориентализма, часто ограничивающегося идеализированными и мифологизированными образами Востока, русский кавказский ориентализм имел непосредственную связь с реальностью. Художники, военные корреспонденты, путешественники — все они стали свидетелями как величественной природы Кавказа (горных хребтов, бурных рек, цветущих долин), так и бурной истории его завоевания. Однако их восприятие было неизбежно окрашено призмой, формируемой как имперскими амбициями, так и глубоко укоренившимися этническими предрассудками.
Первые десятилетия XIX века ознаменовались романтическим восприятием Кавказа. Вдохновленные литературой Пушкина и Лермонтова, художники изображали горцев, как романтических героев: гордых и свободолюбивых воинов, таинственных женщин в национальных костюмах, страстных танцоров. Это были образы, лишенные реалистичности и часто идеализированные, создающие атмосферу загадочности и экзотики. Орест Кипренский, например, в своих портретах улавливает красоту кавказских типов, не стремясь к глубокому пониманию их культуры. Его работы, как и произведения других художников того времени, прежде всего, удовлетворяют эстетическое восприятие, не проникая в глубину социальных и культурных реалий. Но тогда не стояло такой задачи.
Однако с эскалацией Кавказской войны (сер. XIX в.), кавказский ориентализм претерпевает значительные изменения. Романтический полет уступает место жестокой окраске. Образ «дикого» горца, часто представленного как «варвар», «разбойник» или «повстанец», становится все более распространенным. Военные художники запечатлевают сцены боев, подчеркивая превосходство русской армии и представляя кавказцев как противника, подлежащего укрощению. Такие работы часто служили целям вдохновения армии, легитимизируя колониальную политику и способствуя укреплению стереотипа о непросвещенном местном населении. Однако, реальность не была настолько однозначной. Несмотря на военное превосходство, русская армия перенимала у горцев не только особенности ведения боя на горной местности, но и их оружие (шашки приходят на замену сабле) и элементы одежды, приспособленные для жизни в климате гор.
Лермонтов, познакомившийся с Кавказом еще в детстве, с его природой и проникшийся духом «свободы гор» в литературных произведениях, пытается передать трагизм столкновения двух миров, сочетая романтизм с реализмом. Его работы часто проникнуты чувством печали и меланхолии, подчеркивая гуманитарные аспекты войны и сложность межнациональных отношений:
«Как месту этому названье? Он отвечал мне: Валерик, А перевесть на ваш язык, Так будет речка смерти: верно, Дано старинными людьми. — А сколько их дралось примерно Сегодня? — Тысяч до семи. — А много горцы потеряли? — Как знать? — зачем вы не считали! Да! будет, кто-то тут сказал, Им в память этот день кровавый!»
Лермотов М. Ю. «Валерик»
Таким образом, кавказский ориентализм в русском искусстве XIX века — это неоднородное явление. Это сложный диалог, в котором переплетаются разные точки зрения, идеалы и представления. Его изучение позволяет понять не только эволюцию русского искусства, но и историю взаимоотношений России и Кавказа, обнаруживая как романтизированные иллюзии, так и горькую реальность прошлого.
Поиск себя через познание «Другого» шел еще и контексте образа женщины Кавказа. Ни для кого не секрет, что и сегодня в некоторой степени традиционна объективация женщины. Женщина на Кавказе — неискушенная светом, выросшая за гранью кокетства и не осознающая категорий выгоды. Она — закрытая книга, и она же — желанный трофей. Как трофей хотел заполучить Бэлу Печорин. Она — наивная девушка, чья жизнь разрушена эгоизмом и безразличием Печорина. Лермонтов показывает её уязвимость и зависимость от мужчины, а также трагедию столкновения двух разных культур. Бэла — уже не просто романтический идеал, а жертва социальных и культурных обстоятельств.
Интерес русских поэтов к северокавказскому женскому образу также носил подчеркнуто ориенталисткий характер. Следуя классической романтической парадигме, русские поэты видели в кавказском женском образе не столько самостоятельную свободную личность, сколько трагический персонаж, находящийся в непреодолимых жизненных обстоятельствах и обреченный либо на вечное рабство, либо на трагическую гибель. Подавляющее большинство кавказских женских образов в поэмах А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. И. Полежаева и других погибают по причине трагической безответной любви. Следуя классической системе романтического произведения, в центре которого стоит мужской романтический герой, женские образы приобретают ценность лишь как еще одно фатальное обстоятельство в его судьбе, добавляя его образу еще более сильную глубину [1].
Рассмотрим образ женщины через творчество других русских писателей.
Александр Пушкин. Впоэме «Кавказский пленник» черкешенка представлена как символ свободы и милосердия. Она спасает русского офицера из плена, движимая состраданием и благородством. Её образ полон загадочности и очарования. Хотя она и не является детально проработанным персонажем. Она — символ. Символ красоты и неприступности Кавказа.
Александр Бестужев-Марлинский. Вего произведениях (например, в повести «Аммалат-бек») кавказские женщины часто изображаются как личности способные на сильные чувства и роковые поступки. Они полны огня и решимости, что делает их привлекательными и опасными одновременно.
Лев Толстой. Вповести «Хаджи-Мурат» женские образы играют важную роль, хотя они часто представлены как второстепенные персонажи, подчинённые воле мужчин. Хотя Толстой и проявляет уважение к кавказским традициям, он также подчёркивает зависимое положение женщины в обществе. Важно отметить другое, что Толстой, стремясь освободить женщину, не простил излишней вольности своей Анне Карениной.
Объективация кавказской женщины проходит красной линией сквозь всю русскую литературу XIX века. Подавляющее большинство русских на Северном Кавказе проявляли живой интерес к образу кавказской женщины и обращали внимание на чрезмерную патриархальность кавказского уклада, социальную подавленность женщины, на ограниченность ее свободы передвижения и жесткую регламентацию требований к внешнему виду и нормам поведения, а также на природную красоту горянок. При этом все эти отрицательные с точки зрения социального прогресса и просвещенной идеологии Европы факторы в их мировосприятии приводили не столько к прогрессивной критике кавказского уклада, сколько к фактическому скрытому одобрению подобных практик и романтизации кавказской женщины в строго романтическом ключе. В частности, Андрей Розен описывал недоступность горянок в строго романтическом ключе: «С головы до ног все покрыто чадрою, и предоставляют воображению рисовать их прелести» [2].
В конце XIX века, под влиянием развития этнографии и фольклористики, писатели начинают проявлять больший интерес к культуре и быту кавказских народов. В произведениях появляются более детальные описания традиций, обычаев и обрядов, связанных с женщинами.
Общие черты образа кавказской женщины в русской литературе XIX века:
– Красота: практически все авторы подчёркивают исключительную красоту кавказских женщин, описывая их выразительные глаза, черные брови, стройные фигуры и яркие национальные костюмы.
– Страстность: кавказским женщинам приписывают сильные чувства и страстную натуру, способность на любовь и ненависть.
– Свободолюбие (в ранних произведениях): в романтических произведениях они предстают как символы свободы и независимости.
– Трагическая судьба: многие героини сталкиваются с трагическими обстоятельствами, часто из-за столкновения разных культур и невозможности реализовать себя в традиционном обществе.
В заключение, образ женщины Кавказа в русской литературе XIX века — это сложный и неоднозначный конструкт, отражающий эволюцию взглядов на Кавказ и его народы. От романтической идеализации до более реалистичного изображения с элементами колониального взгляда, этот образ позволяет понять, как формировались представления о «Другом» в русском обществе и как литература участвовала в этом процессе. Важно критически анализировать эти произведения, учитывая исторический контекст, чтобы избежать упрощенных интерпретаций и увидеть многообразие и сложность кавказской культуры. Важно отметить другое, открывая для себя Кавказ не столько географически, сколько ментально, русские писатели обогатили литературу новой палитрой характеров.
Кавказ и сегодня — точка притяжения искателей свободы и мечты. Времена изменились, границы образа «Другого» стали более размытыми, но стремление узнать себя в вершинах Кавказа неизменно.
Литература:
1. Гейбаратова Л. Г. Ориентализм и современные проблемы исследования северокавказской темы творчества русских и европейских художников XIX века. — Вестник дагестанского научного центра. 2013.№ 50
2. Джабраилова Н. Кавказ как символ русского романтического ориентализма и восточные мотивы в творчестве декабристов. — Научная мысль Кавказа. 2016. № 3
3. Карпов Ю. Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2013. 357 с.
4. Розен А. Е. Записки декабриста. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1984. 346 с.
