Уголовная ответственность за сталкинг

В настоящей статье рассматривается такое правовое явление, как сталкинг, которое представляет преследование, нарушающее конституционные права граждан, а также потенциально может рассматриваться как незаконное собирание сведений о личной жизни другого лица. Автором определена общественная опасность рассматриваемого деяния, а также разработано предложение о необходимости криминализации сталкинга с учётом действующей уголовно-правовой политики России. Доказывается тезис об обладании сталкинга криминальным уровнем общественной опасности в силу своей вредоносносности.

Ключевые слова : уголовная ответственность, сталкинг, преследование, административная ответственность, нарушение неприкосновенности частной жизни.

Частная жизнь выделена законодателем в качестве непосредственного объекта в ряде составов преступлений, в особенности в составах преступлений главы 19 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ). Важность криминализации этих деяний обусловлена высоким характером и степенью общественной опасности, поскольку происходит посягательство на права и свободы человека и гражданина, на его частную жизнь, сведения о которой человек не желает разглашать.

Одним из таких преступлений является нарушение неприкосновенности частной жизни (ст.137 УК РФ). В частности, опасность данного преступления заключается в причинении физического или психического вреда человеку. Однако, даже несмотря на разъяснение Пленумом Верховного Суда РФ в 2018 году по вопросам квалификации и судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина, «при анализе и выявлении признаков преступлений возникают определенные трудности». Одной из таких трудностей является сталкинг.

В науке уголовного права неоднократно рассматривалась возможность криминализации данного правового явления как сталкинг, который по своей сути может быть направлен на сбор информации. Как указывают Т. В. Корнилова и Ж. Э. Емельянова, преследование (сталкинг) определяется как повторяющееся нежелательное внимание и контакты. Это поведение может включать: «преследование, подстерегание жертвы, слежка за ней, повторяющиеся, нежелательные, навязчивые и пугающие сообщения от преступника по телефону, почте, в социальных сетях и др., неоднократная отправка нежелательных подарков, повреждение имущества жертвы, прямые или косвенные угрозы причинения вреда жертве, детям жертвы, родственникам, друзьям или домашним животным и др.». [3, с. 106]. Авторы предлагают ввести в уголовный закон норму, устанавливающую уголовную ответственность за сталкинг.

Отметим, что ряд учёных, напротив, считают, что в этом нет необходимости, поскольку он представляет собой одну из разновидностей нарушения прав человека, гарантированных ч. 1 ст. 23 Конституции РФ. Усовершенствованию подлежит уже существующая норма, предусмотренная ст. 137 УК РФ, «с целью расширения сферы ее действия на любые случаи незаконного вмешательства в частную жизнь лица» [6, с. 61].

Следует подчеркнуть, что ст.137 УК РФ предполагает в качестве альтернативных деяний собирание и (или) распространение сведений. В связи с этим возникает проблема квалификации сталкинга (преследования) тех случаях, если эти действия не были сопряжены с собиранием и распространением сведений о частной жизни лица. Представляется, что деяние может быть квалифицировано по соответствующей части ст.137 УК РФ, если преследование являлось способом совершения преступления. Однако отрицать опасность преследования также было бы неправильно.

Необходимо поддержать мнение К. А. Барышевой, которая утверждает, что «от преследования страдают другие люди, поскольку сам факт сталкинга может сделать жизнь человека невыносимой, нежелательные звонки, сообщения, подарки, слежка оказывают влияние на жизни и душевном здоровье личности» [1, с. 181]. Солидаризируясь с описанием опасности преследования, представляется, что ее квалификация, как преступления, является преждевременной. В этом случае важным моментом является крайне детальное описание объективной стороны преследования, временные рамки, совершались ли ранее подобные деяния, каково отношение между потерпевшим и преследователем и др. При этом целесообразно квалифицировать преследование как административное правонарушение с его последующей квалификацией как преступления в случаях повторного совершения (признак административной преюдиции).

Например, А. М. Мясникова и Е. Г. Цуканова в ходе своего исследования предложили криминализовать сталкинг и ввести новую статью 119.1 УК РФ, под которым авторы понимают «умышленное неоднократное открытое преследование другого человека с целью понуждения к постоянному контакту лично и(или) с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет» [4, с. 55]. Думается, что проблема кроется в термине «неоднократное», а именно выявлении признаков преследования в прошлом. Логично для этого было бы наличие административной ответственности, чтобы установить факт совершения преследования ранее.

В настоящее время на рассмотрении Государственной Думы РФ [2] находится законопроект, предполагающий установление ответственности за преследование, однако разработчик проекта предлагает рассматривать данное правовое явление как административное правонарушение. Под преследованием будет пониматься систематическое совершение гражданином действий, направленных на причинение преследуемому гражданину нравственных страданий, выразившееся в попытках общения при явно выраженном несогласии преследуемого гражданина, в имеющих целью причинить преследуемому гражданину беспокойство демонстрации присутствия, направлении либо оставлении сообщений, в злоупотреблении правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию о преследуемом гражданине и его близких родственниках, если такие действия не содержат уголовно наказуемого деяния. Привлечь к уголовной ответственности, можно, например, в случае:

— клеветы (ст. 128.1 УК РФ);

— получения доступа к переписке или телефонным переговорам, незаконного сбора персональных данных о жертве (ст. 137 и 138 УК РФ);

— умышленного уничтожения имущества (ст. 167 УК РФ);

— хулиганства (ст. 213 УК РФ).

При этом позже было дано правовое заключение, в котором отмечался следующий недостаток — диспозиция предполагаемого административного правонарушения пересекается со ст.137 УК РФ, что в перспективе вызовет трудности при разграничении преследования (сталкинга) и нарушения неприкосновенности частной жизни. С одной стороны, в законопроекте мы имеем несколько расширенное понимание диспозиции «преследования» — причинение потерпевшему нравственных страданий, выразившееся, в частности, в попытках общения. При нарушении неприкосновенности частной жизни нравственные страдания выражаются именно в сборе и (или) распространении информации, которую обвиняемый знать не должен был и не имел права собирать и (или) разглашать; в данном же случае под признаки административного правонарушения подпадали бы и признаки нежелательного общения, то есть не редкостью являются ситуации, что сталкингу предшествовали иные негативные события в прошлом (например, произошедший конфликт на бытовой почве привел к ссоре. И в дальнейшем одно из лиц, к нежеланию второго, начинает его преследовать.

Очевидно, имеет место сталкинг, если исходить из диспозиции предполагаемого правонарушения. Однако состав правонарушения выражается также в злоупотреблении правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию о преследуемом гражданине. В предлагаемой формулировке выражена общественная опасность как способ разграничения сталкинга и нарушения неприкосновенности частной жизни. Если исходить из положений Постановления Пленума Верховного Суда РФ [5], собирание сведений выражается в любых умышленных действиях, в том числе и личного наблюдения. Исходя из этого, что следует понимать злоупотреблением правом получать информацию? Вероятнее всего, законодатель имел в виду такое наблюдение, которое прямо не подпадает под незаконное собирание, например, преследование человека на улице, в магазинах, иных общественных местах, где собирание сведений не будет подпадать под уголовно-наказуемые. Однако на практике пока не ясно как будет проходить данное разграничение, ведь главный признак нарушения неприкосновенности частной жизни заключается именно в собирании этих сведений, а злоупотребление правом получать информацию выступает достаточно тонкой гранью между административным правонарушением и уголовным преступлением.

Представляется два возможных варианта решения. Первый — будут внесены изменения в существующую редакцию законопроекта и признаки преследования будут сконструированы более конкретно. Второй вариант –криминализация данного деяния в рамках отдельной нормы уголовного закона, либо дополнение ст.137 новым составом преступления, то есть нарушение неприкосновенности частной жизни, совершенное путем преследования, либо ввести самостоятельный состав преступления.

Более эффективным представляется первый вариант — само по себе преследование — это тоже нарушение неприкосновенности частной жизни, одна из его форм, но данный состав является более широким по механизму совершения правонарушения и законодатель больше акцентирует внимание именно преследовании как создание беспокойства для другого лица, а собирание сведений законодатель подразумевает в пределах, при которых отсутствует уголовное преступление. Однако законодателю следует более детально продумать диспозицию. Целесообразно указанную административную преюдицию сформулировать в рамках самостоятельного состава преступления.

Литература:

1. Барышева, К. А. Преследование как новый вид уголовно-наказуемого деяния / К. А. Барышева // Пробелы в российском законодательстве. Юридический журнал. — 2016. — № 8. — С. 178–182.
2. Законопроект № 671685–8 «О внесении изменения в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (в целях установления административной ответственности за преследование, т. е. систематическое совершение лицом действий, направленных на причинение преследуемому им гражданину нравственных страданий)». — Текст: электронный // Система обеспечения законодательной деятельности: [сайт]. — URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/671685–8#bh_note (дата обращения: 02.02.2025).
3. Корнилова, Т. В. Ответственность за преследование (сталкинг) в России и за рубежом / Т. В. Корнилова, Ж. В. Емельянова // Вестник Сургутского государственного университета. — 2022. — № 3 (37). — С. 100–106.
4. Мясникова, А. М. Криминализация сталкинга / А. М. Мясникова, Е. Г. Цуканова // Виктимология. — 2016. — № 3 (9). — С. 53–56.
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (статьи 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 Уголовного кодекса Российской Федерации)" // Российская газета. — 2019. — 9 января.
6. Юрченко, И. А. Сталкер как субъект уголовной ответственности / И. А. Юрченко // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина. — 2018. — № 12 (52). — С. 53–61.