«Поэма о Царской семье» стала итоговым произведением Марины Цветаевой. Из писем Цветаевой узнаем, что поэма была написана полностью, однако она не сохранилась и до нас дошли лишь несколько фрагментов. Поэма так и печатается в собрании сочинений автора и в отдельных книгах с подзаголовком «Фрагменты».
Опубликованы только перечень глав и небольших эпизодов поэмы, пролог и текст пяти фрагментов. О плане поэмы мы узнаем из дневника Цветаевой: «Написаны: Последнее Царское — Речная дорога до Тобольска — Тобольск воевод… Предстоит: Семья в Тобольске, дорога в Екатеринбург, Екатеринбург — дорога на Рудник Четырех братьев (там жгли)» [3,VII, с. 317]. И это согласно фабуле. А на деле вышло:
фрагмент 1 главы — описание Григория Распутина, заговаривавшего кровь царевичу Алексею;
2 главы — слава Руси и весть о выздоровлении наследника;
3 глава включает описание внешности Анны Вырубовой;
4 глава — письмо Императрицы Александры Федоровны Анне Вырубовой и плач ее по погибшей России;
И, наконец, в 5 главе говорится о молитве за Россию и остаются лишь воспоминания о невозвратимой царской Руси.
Подведем итог, фабула и сюжет не совпадают. До наших дней не сохранились главы, в которых описывались бы какие-то действия, дошли только фрагменты с описанием, с авторским отношением к царю и России.
Считается, что Цветаева начала работать над поэмой после завершения поэмы о Добровольческой Армии «Перекоп» летом 1929 г. До написания поэмы о трагедии царской семьи Цветаева вела огромную подготовительную работу: «…Источники, проверка материалов, исписанные тетради, вся громадная работа до» [3,VII, с. 386]. Тема Царской семьи не покидала Цветаеву на протяжении всего ее творчества с момента жестокой расправы над царем. Так в записи 1918 г. «Расстрел царя» видим: «Какая-то площадь. Стоим, ждем трамвая. Дождь. И дерзкий мальчишеский петушиный вскрик: «Расстрел Николая Романова! Расстрел Николая Романова! Николай Романов Расстрелян рабочим Белобородовым!» Смотрю на людей, тоже ждущих трамвая и тоже (то же!) слышащих. Рабочие, рваная интеллигенция, солдаты, женщины с детьми. Ничего. Хоть бы кто! Хоть бы что! Покупают газету, проглядывают мельком, снова отводят глаза — куда≤ Да так, в пустоту» [3, IV, с. 491]. Это событие сильно затронуло Цветаеву — то безразличие людей, толпы, которую не волновало случившееся.
В стихах цикла «Лебединый стан» (1917–1920) впервые возникает тема цареубийства:
«- Христос Воскресе,
Вчерашний царь!
Пал без славы
Орел двуглавый.
…Царь! — Потомки
И предки — сон.
Есть — котомка,
Коль отнят — трон» [4, с. 155].(2 апреля 1917)
Или встречаем полные отчаяния и мольбы стихи за молодого царевича Алексея:
«За Отрока — за Голубя — за Сына,
За царевича младого Алексия
Помолись, церковная Россия!...
…Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него — любовной благодати≤» [4, с. 156]
Интересен факт работы над поэмой. Когда в Берлине в 1922 г. Андрей Белый пришел к Марине Цветаевой, он «на столе увидел — вернее, стола не увидел, ибо весь он был покрыт фотографиями царской семьи: наследника всех возрастов, четырех княжон, различно сгруппированных, как цветы в дворцовых вазах, матери, отца…И он наклоняясь: — Вы это …Любите≤ Беря в руки великих княжон: — Какие милые!...Милые, милые, милые! И с каким-то отчаянием: — Люблю тот мир!» [3, IV, с. 259–260]. Одновременно, работая над поэмой, Цветаева пишет поэму «Попытка комнаты». Достоверно известный факт, что царская семья во время расстрела стояла в комнате вдоль стены. И вот в поэме «Попытка комнаты» присутствует та самая комната — «комната расстрела»:
«Кто же знает, спиной к стене≤
Может быть, но ведь может не
Быть. И не было. Дуло. Но
Не стена за спиной, так≤.. Все что
Не угодно. Депеша «Дно»,
Царь отрекся. Не только с почты
Вести. Срочные провода
Отовсюду и отвсегда» [4, с. 548].
Весной 1931 г. Цветаева опубликовала Пролог поэмы в виде отдельной поэмы «Сибирь». Осенью 1936 г. Вся «Поэма о Царской семье» была прочитана Цветаевой в узком кругу друзей. По воспоминаниям, поэма была длинная и читалась автором около часа, со множеством описаний Екатеринбурга и Тобольска. Поэма прославляла царя. Хроника пути императора и его родных от Царского Села до Екатеринбурга, по-видимому, была представлена на фоне широких исторических событий и включала в себя описания отдельных лиц и эпизодов. Так в первом фрагменте сохранившейся до наших дней поэмы возникает образ Григория Распутина:
«Возле люльки — гляди-ка –
Вторая тень:
Грудь кумашная, шерсть богатая:
Нянька страшная, бородатая…
…Сапогом следит,
В колыбель — дитю
Бородой глядит» [4, с. 669].
Распутин представлен заговаривающим кровь царевичу Алексею:
«- Свернись катышком,
Заткнись пробочкой!
А ну, матушка!
А ну, кровушка!
А ну,………….!
А ну, милушка!
Теки, кровушка,
Домой — в жилушки» [4, с. 669].
И в итоге, царевич спасен, Цветаева провозглашает:
«Не страшитесь: жив…
Обессилев — устав — изныв
Ждать, отчаявшись — на часы!
Спит Наследник всея Руси» [4, с. 670].
Цветаева в книге стихов «Лебединый стан» в 1917 г. обращалась к тебе царя и молилась за царевича Алексея. Посмотрим, как нежно, со всем душою матери, кротко и бережно описывает молитву за юного царевича, наследника будущего России:
«За Отрока — за Голубя — за Сына,
За царевича младого Алексея
Помолись, церковная Россия!
<…>Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит благодати≤
Грех отцовский не карай на сыне.
Сохрани, крестьянская Россия,
Царскосельского ягненка — Алексея! [4, с. 159]»
Это и молитва, это и плач и прошение у Бога за мальчика.
В третьем фрагменте поэмы представлен портрет А. А. Вырубовой:
«Аня с круглыми плечами,
Аня с пухлыми щеками…
…Брови дугою,
Румянец до пуговок» [4, с. 670].
Во время написания поэмы Цветаева увлеклась рукописью «Лазарет ее Величества», повествующей о пребывании Императрицы в лазарете, о работе сестрами Милосердия Великих Княжон. Исследователь биографии и творчества Цветаевой А. А. Саакянц замечает о Цветаевой: «Она, конечно, вкладывала саму себя в эту женщину: и самоотверженную, и беспомощную, и безмерно страдающую за неизлечимо больного сына, и преданную, любящую жену, и сестру милосердия, и, наконец, казненную, наподобие Марии-Антуанетты и Марии Стюарт, чьи судьбы заставляли Цветаеву содрогаться всю жизнь» [2, c. 527].
Работая над поэмой, Цветаева, как говорилось ранее пишет поэму «Попытка комнаты» и параллельно увлевается чтением писем Императрицы Александры Федоровны [1]. В четвертом фрагменте представлен отрывок такого письма «Сестре Серафиме» — Анне Вырубовой. Представим его полностью:
«Вот — двое. В могучих руках — караваи.
Проходят, кивают. И я им киваю.
Россия! Не ими загублена — эти.
Большие, святые, невинные дети,
Обманутые болтунами столицы.
Какие открытые славные лица
Отечественные. Глаза нашей Ани» [4, с. 670].
Вся боль о потерянном народе легли в слова Императрицы. Фраза «Россия! Не ими загублена» говорит о заблудшем народе, который и не ведает, что творит, народе, которому заморочили голову. Императрица вместе с автором восхищается «открытыми славными лицами» и акцент делается на слове «отечественные». «Глаза нашей Ани» — имеется в виду Анна Вырубова, столько сделавшая в тяжелые времена для России И, конечно же, сама Цветаева вложила свои молитвы и упования в слова Императрицы, здесь видим и слышим голос автора о потерянной России.
В трагедии Царской семьи Цветаева воплотила трагедию России, которая вобрала в себя миллионы трагедий российских семей, включая и семью самого автора. Цветаева с великой скорбью вспоминает и оплакивает царскую Россию:
«Молитва за Россию:
За родину — твою –
Мою…» [4, с. 671]
Литература:
1. Письма императрицы Александры Федоровны: В 2 т. — Берлин: Слово, 1924.
2. Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. — М.: Эллис Лак, 1997.
3. Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. / Сост., подгот. текста, коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина. — М.: Эллис Лак, 1994–1995. Т. 7.
4. Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. Писатель, 1990. (Библиотека поэта. Большая серия).
