В статье освещается вопрос логико-содержательной и формальной структурированности текста, в частности художественного текста. Автор исследует роль аллюзивного антропонима как одного из средств реализации данных категорий художественного текста.
Ключевые слова: связность, когезия, когерентность, аллюзивный антропоним, художественный текст.
В современной лингвистике существует несколько точек зрения, касающихся трактовки терминов когезия и когерентность. За многообразием трактовок стоит различие в нюансах понимания природы структурированности текста. Исходным положением является понимание текста как структурированного единства знаков. Два основных качества текста — цельность и связность признаются всеми исследователями как основные, значимые для его порождения и восприятия [1, с. 145]. Ряд исследователей придают этим качествам статус категорий, и эта точка зрения разделяется автором статьи.
Рассмотрим трактовки категории связности в современной лингвистике. Н. С. Болотнова считает связность, или связанность, основным признаком текста и отмечает, что он находит отражение в «межзнаковом взаимодействии, основанном на связи элементов текста, определяющем целостность речевого сообщения и обусловленном авторским замыслом и особенностями языковой системы, стоящей за текстом» [там же, с. 147]. Подчеркивается, что связность опирается на связи языковых единиц текста.
В науке дифференцируется глобальная и локальная связность [2]. С точки зрения Н. С. Валгиной, локальная связность представляет собой «связность линейных последовательностей (высказываний, межфразовых единств)» [там же, с. 43]. Она также носит название когезии. Глобальная связность определяется как факторы, обеспечивающие внутреннюю цельность текста. Глобальная связность также называется Н. А. Купиной когерентностью. Когерентность обеспечивается единицами разных уровней текста.
А. А. Худяков также использует термины когезия и когерентость для обозначения двух видов связности. Автор отмечает, что «под связностью понимается логико-содержательная и формальная структурированность текста, обусловливающая невозможность перестановки его компонентов ином порядке или включение в него каких-либо «инородных» фрагментов» [6, с. 156]. Далее говорится о том, что связность может быть формальной и содержательной. Термин когезия используется для обозначения формально-лингвистических средств внутритекстовых связей, а когерентность — для обозначения содержательных средств связи.
Ю. А. Левицкий, опираясь на работы Д. М. Липского, выделяет в качестве критериев связности текста семантические и синтаксические повторы [5, с. 104–105]. Повтор является наиболее распространенным формальным средством связи с предложении, и он реализуется во множестве разновидностей.
Н. С. Болотнова рассматривает грамматические средства связности, звуковые (фонетические) и стилистические средства связности [1, с. 148–151]. Исследователь акцентирует внимание на том, что в основе связности текста лежит повтор, который может проявляться на разных уровнях.
Таким образом, авторы подчеркивают обусловленность когезии языковыми единицами текста, а когерентность представляется свойством, качеством или категорией, обеспечивающей тематическое единство текста, связанное с содержательными его параметрами.
Рассмотрим, какую роль в реализации данных категорий играет аллюзивный антропоним. Аллюзивный антропоним представляет собой намек на какое-либо качество, событие или ситуацию, связанную с известной в литературе, истории, искусстве в целом личностью. Аллюзивный антропоним представляет собой аллюзивное имя собственное. Например: The only thing was to release his self-pity. Like the lady in Tennyson, he must weep or he must die. (D. H. Lawrence, “Lady Chatterley’s Lover”). Вданном примере используется ссылка на Альфреда Теннисона (1809–1892), английского поэта, наиболее полно и отчетливо выразившего воззрения и надежды викторианской эпохи. Поведение женщины, описанной Теннисоном представляется автору в качестве стереотипа, и вся ситуация напоминает ему сцену из поэтического произведения.
К средствам когезии относят референцию, субституцию, эллипсис, конъюнкцию и изотопию текста [6, с. 156–157]. К средствам реализации когерентности причисляют интенциональность, акцептабильность, информативность, ситуационность, интертекстуальность [там же, с. 158–159]. Рассмотрим, какую роль играют аллюзивные антропонимы и являются ли они видом когезии или когерентности художественного текста.
Аллюзивный антропоним представляет собой имя собственное, которое, как отмечает В. В. Гуревич, подобно определенному артиклю, включает пресуппозицию, т. е. содержит анафорический компонент — отсылку к прошлому высказыванию [3, с. 16]. В отличие от артикля, анафора в содержании имени собственного не имеет ограничений относительно того, к какой части текста делается отсылка. Это видно из примера с именем Теннисон, которое отсылает к отдаленной викторианской эпохе. Собственное имя соотносится с объектом не напрямую, а через посредство понятия, заключенного в анафорической отсылке [там же, с. 17]. В. В. Гуревич подчеркивает, что «слыша собственное имя, мы «переводим» его для себя, связывая с каким-то заранее известным конкретизирующим описанием или зрительным образом» [там же]. Аллюзивный антропоним служит средством ретроспективной референции, или анафорой, а также может выступать в качестве отсылки и связи с последующим высказыванием, то есть проспективно, в качестве катафоры. Данная особенность позволяет сделать вывод о том, что аллюзивный антропоним является средством создания когезии, или формальной связности художественного текста. Данная функция реализуется в основном с аллюзивными именами, используемыми в тексте о вторичной функции в качестве стилистического приема. В тексте должны быть индикаторы, маркеры того, что персонаж, его поступок уподобляются качествам какого-либо известного лица. Это становится возможным, если аллюзивный антропоним используется в качестве аллюзии, образного сравнения, метонимии, эпитета. Например, Tommy ordered two cognac, and when the door closed behind the waiter, he sat in the only chair, dark, scarred and handsome, his eyebrows arched and upcurling, afighting Puck, an earnest Satan. (F. S. Fitzgerald, “Tender is the Night”) Персонаж Томми произведения Ф. С. Фицджеральда уподобляется Пэку, маленькому проказливому эльфу, злому духу. В скандинавском, ирландском, валлийском фольклоре Пэк выступает в качестве демона, часто ассоциируемого с дьяволом. Он носит козлиные рога, легко оборачивается ослом, лошадью, орлом или летучей мышью [9, с. 913]. Связь с демонами подчеркивается словом Satan, следующим за именем Пэк. Данные аллюзивные имена выполняют анафорическую функцию, отсылая к предыдущему контексту имени Томми.
Аллюзивный антропоним может выполнять катафорическую функцию. Например, в романе Т. Уайлдера представлен следующий диалог:
“– Now listen, Jesus, it’s this way. — Hell, what is your name≤”
“Brush, — George Brush.” (Thornton Wilder, “Heaven’s My Destination”)
Персонаж обращается к Брашу, именуя его Иисусом, еще не зная его имени, о чем свидетельствуют последующие строки, где он спрашивает, как его зовут. Аллюзивный антропоним выполняет катафорическую функцию, отсылка осуществляется к последующему контексту, а имен к имени Джордж Браш.
Аллюзивный антропоним может служить в качестве средства внутритекстовой когезии, входя в его тематическую сетку, представляющую собой лексическую когезию текста. Рассмотрим следующий пример: Elliott, the costume too large now for his emaciated frame, looked like a chorus man in an early opera of Verdi’s. The sad Don Quixote of a worthless purpose. (W. S. Maugham, “The Razor’s Edge”) Аллюзивный антропоним The sad Don Quixote используется в переносном смысле, выполняя функцию антономасии, или метафоры, основанной на переосмыслении имени собственного. Образ Дон Кихота ассоциируется в нашем сознании с одиноким чудаком, восстанавливающим попранную справедливость, то и дело попадая в комичные ситуации. Дон Кихот — это идеалист и мечтатель, наивный фантазер и романтик, оторванный от реальной действительности []. Данные семы получают актуализацию в данном контексте. К словам, описывающим эту тематическую область относятся: emaciated, the costume too large, worthless purpose, The sad Don Quixote, a chorus man.
Таким образом, аллюзивный антропоним, используемый в качестве стилистического образного средства, служит средством реализации когезии художественного текста, то есть его формальной связности.
Категория когерентности представляет собой текстообразующую связь предложений, «которая охватывает все виды грамматических и семантических отношений. Когерентными средствами текста являются, прежде всего, семантические структуры, например, каузальная или темпоральная коннексия» [4, с. 761]. Аллюзивный антропоним при любом употреблении, в первичной, вторичной функции или употребленный диффузно, является средством реализации данной категории являясь формой выражения интертекстуальных отношений. Интертекстуальность является формой существования текста, когда он обнаруживает многочисленные связи с другими текстами. Аллюзивные имена расширяют границы художественного текста, устанавливая внешние связи. Как отмечает А. А. худяков, лингвистическими аспектами интертекстуальности являются различные виды «памяти слова»: референциальная, комбинаторная, звуковая, ритмико-синтаксическая. Аллюзивный антропоним прежде всего связан с референциальной памятью слова, а именно с многочисленными ассоциациями слова из прежних контекстов, создавая дополнительные смысловые приращения в контексте новых текстов. Например, в романе Ф. С. Фицджеральда «Ночь нежна» есть такие строки: Iam motionless against the sky and the boat is made to carry my form onward into the blue obscurity of the future, I am Pallas Athene carved reverently on the front of a galley. (F. S. Fitzgerald, “Tender is the Night”) Героиня воображает себя Афиной Палладой, богиней мудрости справедливой войны в греческой мифологии. Афина была покровительницей искусств и ремесел [8, с. 173]. Восстановление интертекстуальных отношений в тексте способствует созданию поэтического образа героини, реализации связей текста с греческой мифологией, древней колыбелью цивилизации.
Таким образом, аллюзивный антропоним, преимущественно используемый во вторичной функции, в переносном смысле, является средством реализации когезии, выполняя анафорическую и катафорическую функции, а также составляя изотопию фрагмента художественного текста. Аллюзивный антропоним, являясь формой выражения интертекстуальных отношений, является содержательным параметром текста, формирующим его когерентность.
Литература:
1. Болотнова Н. С. Филологический анализ текста: учеб. пособие / Н. С. Болотнова. — 4-е изд. — М.: Флинта: Наука, 2009. — 520 с.
2. Валгина Н. С. Теория текста. — М.: Логос, 2004. — 280 с.
3. Гуревич В. В. Теоретическая грамматика английского языка. Сравнительная типология английского и русского языков: учеб. пособие / В. В. Гуревич. — 7-е изд. — М.: Флинта: наука, 2012. — 168 с.
4. Жаббарова Ф. У. Категории текста // Вестник Башкирского университета. 2011. Т. 16. № 3. С. 759–762.
5. Левицкий Ю. А. Лингвистика текста: Учеб. пособие / Ю. А. Левицкий. — М.: Высшая школа, 2006. — 207 с.
6. Худяков А. А. Теоретическая грамматика английского языка: учеб. пособие для студ. филол. фак. и фак. ин. яз. Высш. учеб. заведений / Андрей Александрович Худяков. — 3-е изд., стер. — М.: Издательский центр «Академия», 2010. — 256 с.
7. ABBY Lingvo 12 [Электронный ресурс]: английская версия. — Электрон. дан., — 2006. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).
8. Энциклопедия читателя: Литературные, библейские, классические и исторические аллюзии, реминисценции, темы и сюжеты, мифологические и сказочные герои, литературные маски, персонажи и прототипы, реальные и вымышленные топонимы, краткие биографии и рекомендуемые библиографии / Под ред. Ф. А. Еремеева. — Т. 1: А — Д. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, Изд-во «Сократ», 1999. — 792 с.
9. Энциклопедия читателя: Литературные, библейские, классические и исторические аллюзии, реминисценции, темы и сюжеты, мифологические и сказочные герои, литературные маски, персонажи и прототипы, реальные и вымышленные топонимы, краткие биографии и рекомендуемые библиографии / Под ред. Ф. А. Еремеева. — Т. 4: Н — П. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, Изд-во «Сократ», 2004. — 928 с.
