В статье проводится сравнительный анализ правового положения прокурора на досудебных стадиях уголовного процессе в РФ и Китайской Народной Республике. Сделан вывод, что основные различия между правовым подходом РФ и КНР обуславливаются спецификой самих правовых систем: в России сохраняется традиция континентального права с акцентом на сферу прокурорского надзора, в то время как в Китае доминирует модель большей самостоятельности и автономности следственных органов.
Ключевые слова: государственное обвинение, уголовное судопроизводство, прокуратура, прокурорский надзор, доказательства.
Прокурор является ключевой фигурой уголовного судопроизводства на любом его этапе и вне зависимости от страны изучения. Однако особый научный интерес представляет исследование сравнительных характеристик правового положения отечественных прокуроров и прокуроров КНР, так как данное сравнение представляется наиболее контрастным, с учетом значительной разницы в правовых подходах к данной фигуре уголовного судопроизводства со стороны китайского и российского законодателя.
Так, в первую очередь стоит отметить, что система прокуратуры в целом, и правовое положение прокурора в рамках уголовного судопроизводства в частности, в КНР и РФ имеют как схожие, так и отличительные черты. Точки соприкосновения между двумя странами с, казалось бы, принципиально отличающимися друг от друга правовыми системами, обусловлены исторически сложившейся идеологической общностью, так как прокуратура как самостоятельный и полноценный государственный орган формировалась и в России, и в КНР в период нахождения обеих стран в социалистическом лагере, находящемся под влиянием марксизма-ленинизма, что не могло не отразиться на формировании ими общих начал и принципов, в том числе, в сфере права. На практике это проявляется, например, в том, что в РФ и в КНР прокуратура выполняет две важнейшие функции в рамках уголовного процесса: надзирает за соблюдением законности и представляет государственное обвинение.
Однако, при всем при этом, нельзя недооценивать также влияние и экономических, политических, социально-культурных особенностей РФ и КНР, которые, так или иначе, отложили свой отпечаток на формировании как системы их государственных органов, так и различных отраслей законодательства. В частности, в общем понимании следуя той же системе сдержек и противовесов что и РФ, КНР тем не менее выделяет пять ветвей власти — помимо привычной нам законодательной и судебной, ко Конституции КНР также выделяется административная, военная и прокурорская ветви власти [2]. В этой связи, можно отметить как несомненный плюс законодательства КНР перед российским тот факт, что они четко определили правовой статус прокуратуры, интегрировав ее в систему государственных органов, в то время как в РФ она представляет собой систему, пусть и централизованную, обладающую единством, но тем не менее, не имеющую четкого закрепленного правового статуса.
Также, принципиальным отличием китайского подхода от российского является степень автономности прокурорских органов и прокурорских работников. Так, сотрудникам прокуратуры КНР не запрещено вступать в партии, в частности, в Коммунистическую Партию Китая (далее — КПК), и быть ее членами. Более того, нижестоящие прокуроры, вопреки декларированию в тексте закона КНР о прокуратуре самостоятельности прокуроров в осуществлении им своих надзорных функций, все же подотчетны, но не только вышестоящим прокурорам, а и комитету КПК [4, с. 204].
Критика сложившейся в Китае модели взаимодействия прокуратуры и КПК не беспочвенна, и связана с ее потенциальными противоречиями базовым принципам правового государства, таким как независимость и беспристрастность. В отличие от этого, даже при неидеальной реализации, действующий в РФ принцип независимости прокуратуры, предполагает создание институциональных условий для сбалансированного контроля за законностью, что является важным элементом защиты прав граждан. С учетом сказанного, полагаем, что по этому вопросу очевидны преимущества российской модели взаимодействия прокуратуры с иными государственными органами и политическим структурами, и КНР имело бы смысл перенять наш положительный опыт, не допуская вмешательств в деятельность прокуратуры сторонних субъектов, что особенно важно в рамках уголовного судопроизводства. При этом строгая иерархия подчиненности нижестоящих вышестоящим прокурорам вполне обоснована, поскольку позволяет выстроить эффективную систему контроля.
В отношении установления системы полномочий прокуроров –преимущество также за российским законодательством. Согласно закону о прокуратурах КНР на прокуроров возложены лишь функции по надзору за законностью, поддержанию государственного обвинения и расследованию дел, принятых на рассмотрение, в то время как прокуроры РФ осуществляют и надзор за соблюдением Конституции РФ [3], и за исполнением законов федеральными министерствами, службами, агентствами, и за соблюдением права и свобод человека [1], и т. д.
Даже в рамках осуществления полномочии по надзору за законностью в уголовном процессе, у прокурора КНР эти полномочия обозначены минимально. Так, прокуратура Китая, в рамках обеспечения законности, наделена полномочиями по борьбе с такими преступлениями как государственная измена, коррупция и взяточничество, контрабанда, а также надзору за законностью приговоров и определений народного суда, решений и действий органов, исполняющих наказание. При этом, прокуроры в КНР не наделены полномочиями, например, требовать прекратить противоправные действия или соблюдать законность, а также отменить приговор или иное решение суда, не вступившее в законную силу.
Следовательно, можно сказать, и особенно это прослеживается на досудебной стадии уголовного процесса, что прокуроры КНР несколько уступают по степени влияния на процесс российским коллегам. Первостепенная роль в расследовании в Китае отведена следователям, а прокурор наделен лишь полномочиями предъявлять обвинение и передавать дела в суд, а также давать санкции на арест подозреваемого, которые при несогласии вполне могут быть отменены следователем (с санкции вышестоящего прокурора). Если же прокурор обнаружит ошибки в решении органов следствия, он вправе потребовать лишь объяснений, но каких-либо полномочий контролировать непосредственно начало или завершение следствия у прокурора КНР нет.
Получается, что как сторона, обеспечивающая надзор за органами расследования, и тем самым защищающая права и законные интересы участников уголовно процесса на досудебной стадии, китайский прокурор не обладает необходимым, на наш взгляд, арсеналом правомочий. Как отмечают исследователи, «китайская прокуратура в рамках досудебного производства соблюдает принцип разделения обязанностей и личной ответственности, а также взаимного сотрудничества и взаимных ограничений, там самым, не играет ведущей роли в досудебном производстве, никак не влияя на стадию возбуждения уголовного дела или предварительного расследования» [6, с. 410].
При этом важно отметить, что процедуры расследования и предъявления обвинения, в отличии от отечественного уголовного процесса, отделены друг от друга в рамках уголовного процесса КНР. И если на первой стадии прокурор КНР вмешивать в ход дела не может, то вторая стадия — непосредственно предъявление обвинения, напротив, отдана в полное подчинение именно прокурорам. С одной стороны, это позволяет назвать прокурора в КНР все же полноценным участником досудебной стадии уголовного судопроизводства, а с другой стороны, ограниченные возможности влиять на ход предварительного расследования и получение материалов дела только для предъявления обвинения, по справедливому замечанию многих авторов, «приводят к запаздыванию прокурорского реагирования на нарушения закона, если они имели место быть» [5, с. 13]. Такое распределение материальных и человеческих ресурсов кажется нам неоправданным, ни с точки зрения эффективности уголовного процесса, ни с позиции сроков досудебного производства.
Прокурор КНР продолжает стадию обвинения, предъявляя его в суд.
В отношении судебной стадии уголовного процесса отметим, что ключевой ее особенностью является состязательность и равноправие сторон, которые в полной мере соблюдаются в рамках российского судопроизводства, и не совсем проявляют себя в процессе КНР. Несмотря на формальное закрепление в УПК Китая принципа равноправия сторон обвинения и защиты, все же сторона обвинения, в лице прокурора, имеет определенные преимущества, так как закон не ограничивает участие прокурора в судебном процессе только ролью уголовного преследования, государственного обвинения, но и презентует его как субъекта, осуществлявшего надзор за законностью судопроизводства, что без сомнения, дает прокурору КНР более широкие возможности влиять на ход процесса, а это не совсем соответствует принципу состязательности и равноправия.
При этом, как мы отметили ранее, поскольку прокурор в КНР участвует непосредственно в стадии предъявления обвинения, ему отведена особая роль в начале судебного процесса, так как только прокурор, правильно сформировав материалы дела, обвинительный акт, приложив все необходимые доказательства, свидетельства, копии и снимки может инициировать начало судебного разбирательства. Это происходит по той причине, что народный суд обязан назначить слушание, основываясь на процессуальной силе обвинения, даже если полагает, что каких-либо материалов для этого недостаточно. В то же время в РФ судья имеет право принять решение о возврате уголовного дела прокурору, приостановить производство по делу или прекратить уголовное дело или уголовное преследование.
В данном случае нельзя однозначно говорить о несомненном преимуществе той или иной модели. Полагаем, обе из них имеют своих положительные и отрицательные стороны. Плюсы китайской системы — это ускорение судебного процесса, так как отсутствие этапа возврата дела сокращает сроки рассмотрения и снижает риски затягивания. Также, нельзя не упомянуть об укрепление авторитета прокуратуры, поскольку безусловное принятие дел судом подчеркивает доверие к работе прокуроров, что только способствует более ответственному подходу к формированию обвинения. В качестве минусов такого подхода, и тем самым, плюсов российской модели, можно назвать: риски формализма в правосудии, ведь если судья лишен возможности отфильтровать дела с процессуальными нарушениями, это может привести к рассмотрению некачественно подготовленных обвинений, а также искусственное создание потенциала для злоупотреблений, так как при слабом контроле за действиями прокуратуры политически мотивированные обвинения могут увеличиться.
Еще одно важное правомочие, которое присутствует и у прокуроров РФ, и у прокуроров КНР, но которое интересно было бы рассмотреть с позиции отличий подходов, это право свободного усмотрения на отказ от обвинения. И в РФ, и в КНР такое право прокурорам представлено, однако в КНР оно имеет строго ограниченные рамки применения — по закону, оно может использоваться только в отношении лиц, совершивших незначительные преступления или необходимость наказания которых отпала [5, с. 18]. В РФ же мотивация отказа от обвинения лежит исключительно в плоскости собственного убеждения прокурора, что предъявленное данному лицу обвинение не подтверждается в полной мере предоставленными доказательствами. При этом в РФ такое право предоставлено прокурору только в рамках судебного следствия, в то время как отказ от обвинения может быть заявлен прокурором КНР на любой стадии. Полагаем, в данном случае речь идет об особенностях перевода и разницы формулировок, так как согласно УПК РФ, на досудебной стадии прокурор также может принять решение, но о прекращении уголовного дела или об освобождении лица от уголовной ответственности.
В заключении можно подытожить, что и прокуратура Китая, и прокуратура России играют важную роль в уголовном судопроизводстве этих стран, однако степень ее влияния на уголовное судопроизводство существенно различается: если в Китае прокуроры обладают широкими полномочиями в судебном процессе, то в России прокуроры имеют большую степень влияния на процесс расследования на этапе досудебного производства по делу. Во многом, правовое положение прокурора в КНР отражает синтез социалистической законности и традиций централизованного управления, и в отличие от РФ, где акцент сделан на баланс между обвинением и защитой, китайская модель ориентирована в большей степени на общественную стабильность. Однако не смотря на все различия, обе системы имеют потенциал для взаимной имплементации, и как показал проведенный анализ, в обеих странах продолжается развитие уголовно-процессуального законодательства, направленное на повышение эффективности и справедливости уголовного судопроизводства.
Литература:
- Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» от 17.01.1992 г. № 2202–1 (ред. от 03.02.2025) // Ведомости СНД РФ и ВС РФ. — 1992. — № 8. — Ст. 366; Российская газета. — 2025. — 05 февраля.
- Конституция Китайской Народной Республики // URL: https://asia-business.ru (дата обращения: 12.02.2025).
- Закон о государственных прокурорах КНР // URL: https://asia-business.ru (дата обращения: 12.02.2025).
- Корешникова Н. Р. Правовые статусы прокуратур Российской Федерации и Китайской Народной Республики (сравнительно-правовой анализ) // Сибирское юридическое обозрение. — 2019. — № 16(2). — С. 203–208.
- Цзюэ Чж. Прокурор в современном уголовном процессе. Сравнительный анализ законодательства Российской Федерации и Китайской Народной Республики: автореф. дисс.... канд. юрид. наук. М., 2007. — 31 с.
- Xin F. Public prosecutors in the Chinese criminal trial — courtroom discourse from the prosecution perspective // International Journal of Legal Discourse. — 2016. — Vol. 1. — No. 2. — Pp. 401–420.
