Исследование посвящено историческому развитию категории субъекта преступления в отечественном уголовном праве и анализу факторов, влияющих на формирование личности преступника. Автор рассматривает ключевые трансформации законодательства и правоприменения в дореволюционный, советский и современный периоды, акцентируя внимание на смене парадигмы от оценочного подхода к научно обоснованным критериям вменяемости и возрастной ответственности. Показано, что философско-социологические идеи разных эпох оказывали значительное влияние на уголовно-правовые нормы, способствуя постепенному укреплению принципа личной виновной ответственности и гуманизации наказания. Наряду с правовым анализом рассмотрены криминологические подходы к изучению типичных свойств личности преступника, что позволило выявить комплексную природу преступного поведения. Сделан вывод о необходимости дальнейшего совершенствования правового регулирования с опорой на междисциплинарные исследования, способствующие разработке более эффективных мер профилактики преступности.
Ключевые слова: субъект преступления, личность преступника, уголовное право, криминология, эволюция концепции.
Понятие субъекта преступления является одной из ключевых категорий уголовного права, определяющей, какое лицо может подлежать уголовной ответственности за совершённое деяние. Историческое развитие этой категории в России отражает изменение представлений о личной ответственности, роли личности преступника и целях наказания. Формирование научных подходов к изучению личности преступника в криминологии также связано с эволюцией уголовно-правовых принципов.
В дореволюционном праве долго отсутствовало чёткое определение преступника как юридического субъекта. Лишь в XIX веке, с развитием законодательства, возникла необходимость формально описать фигуру правонарушителя. Уложение о наказаниях 1845 г. впервые закрепило признаки субъекта: им признавался физический вменяемый индивид, достигший установленного (очень низкого) возраста — около 10 лет. Уголовное уложение 1903 г. далее гуманизировало нормы: отделило ответственность несовершеннолетних от ответственности взрослых и фактически признало невменяемость препятствием для вины [8, с. 30].
Г. В. Назаренко отмечает, что дореволюционное уголовное право прошло путь от расплывчатых характеристик преступника (образ «лихого человека») к вполне определённой конструкции субъекта преступления с формализованными признаками [4, с. 52].
После 1917 года произошёл резкий идеологический поворот: марксистско-ленинская теория трактовала преступление как социально обусловленное явление. В УК РСФСР 1922 г. упор делался на социальную опасность деяния, а не только на его противоправность, что сместило акцент с субъективной вины на вред обществу. Тем не менее закон устанавливал формальные критерии субъекта — возраст (обычно с 16, в ряде случаев с 14 лет) и вменяемость. В конце 1930-х принцип виновности фактически игнорировался (например, возраст привлечения временно снижался до 12 лет). После сталинского периода советское уголовное право вернулось к более традиционным позициям. Основы законодательства 1958 г. и УК РСФСР 1960 г. чётко закрепили классический подход: субъектом преступления может быть только физическое вменяемое лицо, достигшее установленного возраста. Советская доктрина к 1960 г. окончательно утвердила принцип «нет преступления без вины» [5, с. 36]. Таким образом, советский период характеризуется сначала отходом от классических канонов, а затем возвращением к ним на новой идеологической основе.
Уголовное право Российской Федерации восприняло преемственность советской системы с коррективами, продиктованными реформами 1990-х гг. Действующий УК РФ (1996) закрепляет, что субъектом преступления является физическое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста (либо 14 лет, если речь о деяниях, перечисленных в ст. 20 УК). Принцип личной виновной ответственности незыблем: к ответу привлекается лишь лицо, совершившее противоправное деяние осознанно и по своей воле. Законодатель учёл достижения науки: введён институт ограниченной вменяемости (ст. 22 УК) для лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемость, — это позволяет судам учитывать степень влияния болезненного состояния на поведение виновного [6]. Кроме того, в УК предусмотрены многочисленные специальные субъекты (должностные лица, военные и др.), что требует учитывать социальный статус виновного при квалификации. В целом современное уголовное право стремится сочетать требования законности с учётом человеческого фактора, наполняя понятие субъекта преступления более гуманистическим содержанием.
Законодательные новеллы на разных этапах отражали меняющееся понимание субъекта преступления. Постепенно повышался возраст ответственности — с 7–10 лет в XIX веке до 14–16 лет в XX веке (кратковременное понижение порога в сталинский период носило исключительный характер). Параллельно уточнялись критерии вменяемости: вместо оценочного подхода дореволюционного права в советское время внедрён научно-психиатрический подход к определению невменяемости. Также современное право ввело множество категорий специального субъекта (например, должностное лицо, военнослужащий), чего не было в ранних кодексах.
Судебная практика в разные эпохи по-разному подходила к личности виновного. В царской России судьи нередко проявляли снисхождение к малолетним и душевнобольным ввиду отсутствия специальных институтов. В 1930-е гг. в СССР принцип виновной ответственности зачастую нарушался, но впоследствии высшие судебные органы восстановили его значение, обязав учитывать возраст и психическое состояние при оценке вины. В современных условиях суды стремятся максимально индивидуализировать наказание: принимают во внимание характеристики личности подсудимого, обстоятельства жизни, поведение после преступления. Ю. С. Караваева отмечает, что такое внимание к личности преступника отличает современный подход от более формализованного правоприменения прошлых эпох [3, с. 76].
Представления о преступнике и его ответственности во многом определялись преобладающими философско-социологическими идеями своего времени. Классическая школа уголовного права, основывающаяся на идеях свободы воли и рационального индивида, утверждала, что преступник — самостоятельный субъект, делающий осознанный выбор. Отсюда принцип личной виновности и исключение из числа субъектов невменяемых и малолетних. Социологические и позитивистские теории подчёркивали детерминированность поведения внешними факторами — биологическими или социальными. Эти идеи не сразу сказались на законе, но пробудили интерес к изучению личности преступника.
В советский период доминировала марксистская доктрина, объяснявшая преступность социальными корнями. Преступник рассматривался прежде всего как порождение общества; отсюда надежда на постепенное исчезновение преступности при изменении социальных условий. После 1950-х гг. советская наука смягчила этот подход, сочетая социальный анализ с признанием личной ответственности: преступление стали объяснять как результат взаимодействия личности и среды.
Современный этап характеризуется влиянием самых разных концепций — от гуманистических до биосоциологических. С одной стороны, укрепились представления о правах человека, которые не допускают объявлять кого-либо преступником только по принадлежности к социальной группе или происхождению: важна лишь личная виновность. С другой стороны, широко признано, что социальные условия (нищета, семейное насилие, отсутствие образования) существенно влияют на формирование преступных наклонностей. Продолжаются дискуссии о природе преступной личности.
Например, В. Н. Фадеев высказывает точку зрения, что корни преступного поведения заложены в самой двойственной природе человека, где в каждом присутствуют и социально приемлемые, и асоциальные побуждения, а неблагоприятная среда лишь способствует проявлению худших качеств [7, с. 42]. Такой подход оспаривает чисто социологические теории. Философско-социологические идеи в целом влияли двояко: либо акцентируя личную ответственность (примат свободной воли), либо, напротив, представляя преступника как продукт обстоятельств. Современное уголовное право пытается учитывать оба аспекта: и индивидуальную виновность, и социальную обусловленность преступности.
Криминологическое изучение личности преступника в России шло параллельно с развитием уголовного права, дополняя его эмпирическими данными. В советское время накопление статистики и проведение социологических исследований позволило выявить типичные социально-демографические и психологические черты различных категорий преступников, создать их типологии (например, по мотивам или степени склонности к рецидиву). Эти работы подтвердили, что преступное поведение формируется под влиянием неблагоприятной среды (дефекты воспитания, асоциальная среда) и индивидуальных особенностей личности. В постсоветский период методы криминологии расширились: учитываются биологические и культурные факторы (вплоть до биологических и субкультурных влияний). При этом продолжается дискуссия о том, насколько личность преступника отличается от личности законопослушного. Так, Е. С. Жигарев утверждает, что у преступников нет уникальных черт и практически любой человек при определённых обстоятельствах способен нарушить закон [2, с. 25]. Однако большинство исследователей признаёт практическую ценность понятия преступной личности: выявление общих закономерностей преступного поведения помогает разрабатывать меры профилактики и используется на практике (например, при профилировании преступников). Криминологический подход, таким образом, дополняет уголовно-правовое определение субъекта преступления, показывая его не только как абстрактного носителя вины, но и как индивида с определёнными свойствами, сформировавшимися под влиянием социальных условий.
Эволюция понятия субъекта преступления и научных представлений о личности преступника в России демонстрирует поступательный переход к более гуманистическому и научно обоснованному подходу. От средневекового образа «лихого человека» вне закона до современной концепции, признающей за обвиняемым права и индивидуальность, — этот путь отражает рост правовой культуры. Современная уголовная политика стремится учитывать личность виновного при превенции и назначении наказания, исходя из принципа справедливости. Как справедливо отмечает А. Н. Варыгин, криминология должна снабжать практику знаниями о типичных свойствах преступников для разработки эффективных мер предупреждения [1, с. 12]. Таким образом, изучение эволюции субъекта преступления и личности преступника имеет не только теоретическое, но и прикладное значение: оно помогает совершенствовать законодательство и практику правоприменения на более справедливых и рациональных основаниях, учитывающих природу человека и условия, влияющие на преступное поведение.
Литература:
- Варыгин А. Н. Философско-социологические аспекты формирования личности преступника в современной России // Уголовно-правовые исследования. 2023. № 1. С. 5–19.
- Жигарев Е. С. Личность преступника: анализ соотношения индивидуальных особенностей и социальных условий // Криминологический журнал. 2022. № 1. С. 15–29.
- Караваева Ю. С. Индивидуализация наказания и учёт личности виновного в судебной практике // Российский юридический журнал. 2020. № 3. С. 72–83.
- Назаренко Г. В. История становления уголовно-правовых признаков субъекта преступления в дореволюционной России // Вестник уголовного права. 2019. № 2. С. 45–58.
- Петров М. А. Эволюция принципа виновности в советском уголовном праве (1930–1960-е гг.) // Вестник истории права. 2019. № 1. С. 34–48.
- Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 28.02.2025) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954
- Фадеев В. Н. Социально-психологические детерминанты преступного поведения: о влиянии среды и личностных факторов // Проблемы криминологии. 2021. № 4. С. 33–47.
- Шешуков А. Н. История русского уголовного права: от Уложения о наказаниях 1845 года до Уголовного уложения 1903 года // Уголовная юстиция. 2018. № 2. С. 27–38.
