Специфика ответственности, возникающей вследствие причинения вреда гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры, представляет собой особую разновидность гражданско-правовой ответственности, обусловленную особыми характеристиками субъекта-правонарушителя и природой осуществляемой им деятельности. Эти обязательства относятся к сфере деликтного обязательственного права, но по своим признакам существенно отличаются как от общей конструкции гражданской ответственности за вред, причинённый органами публичной власти, так и от классического генерального деликта.
Ключевое отличие данного вида обязательств заключается в особом статусе причинителя вреда. В данном случае вред причиняется не частным лицом, а органом, наделённым властными полномочиями в рамках осуществления уголовного преследования, предварительного расследования и отправления правосудия. Такая специфика обуславливает необходимость более жёсткого регулирования вопросов ответственности, поскольку речь идёт о затрагивании фундаментальных прав и свобод личности, включая право на свободу, личную неприкосновенность, защиту чести и достоинства, закреплённых, в частности, в статье 22 Конституции Российской Федерации.
Особенностью этого института также является то, что ответственность государства наступает независимо от вины должностных лиц. Это значит, что для признания обязательства по возмещению вреда не требуется доказывание субъективной стороны противоправного деяния, что соответствует логике объективной ответственности публичной власти перед гражданами. Такое правило является исключением из общего принципа гражданской ответственности, основанного на вине, и подчеркивает высокую значимость охраняемых прав.
Немаловажным элементом является и ограниченный перечень оснований, прямо зафиксированных в п. 1 ст. 1070 ГК РФ. К ним относятся незаконное осуждение, незаконное привлечение к уголовной ответственности, незаконное применение в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, а также незаконное привлечение к административной ответственности в виде ареста (в отношении граждан) или приостановления деятельности (в отношении юридических лиц). Эти основания связаны, прежде всего, с нарушениями, ведущими к ограничению личной или имущественной свободы, и представляют собой наиболее яркие формы публично-правового вмешательства в частную жизнь, имеющие характер репрессии.
Однако в юридической доктрине существует разногласие относительно того, следует ли считать указанный перечень исчерпывающим. Так, представители одного из подходов (например, Б. М. Гонгало) настаивают на необходимости сохранения закрытого перечня, аргументируя это обеспечением правовой определённости, предсказуемости и недопущением произвольного расширения ответственности [1]. Такой подход отвечает принципу законности, но одновременно может ограничивать возможность реабилитации граждан, пострадавших в результате иных, не поименованных в законе, но по сути аналогичных неправомерных действий органов власти.
Противоположную точку зрения поддерживают такие учёные, как А. П. Сергеев, В. Ф. Муравский и О. В. Михайленко. Они исходят из того, что «правоприменительная и судебная практика показывает необходимость гибкого подхода, позволяющего возмещать вред не только за те действия, что прямо указаны в законе, но и за иные неправомерные действия, если они по своей природе и последствиям аналогичны перечисленным» [2]. Конституционный Суд Российской Федерации в своих постановлениях и определениях также неоднократно признавал, что действия, формально не поименованные в законе (например, административное задержание сроком до 48 часов), по своему правовому режиму фактически равнозначны содержанию под стражей и влекут те же последствия для прав и свобод личности [7]. Следовательно, вред, причинённый в результате таких действий, также подлежит возмещению на условиях, аналогичных предусмотренным п. 1 ст. 1070 ГК РФ.
Таким образом, анализ доктрины и практики приводит к выводу, что ограничительный подход, основанный на формальном перечне, не отражает всей сложности и динамики возникающих правоотношений. Учитывая приоритет прав человека, закреплённый в Конституции Российской Федерации, а также в международных актах, таких как Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, представляется более обоснованным подход, предполагающий открытость перечня противоправных действий, за которые государство должно нести деликтную ответственность. Это позволит более полно и справедливо обеспечивать защиту граждан и юридических лиц от незаконных действий со стороны органов, обладающих правоохранительными функциями.
Следовательно, целесообразно отказаться от закрепления исчерпывающего перечня незаконных действий в гражданском законодательстве. Более правильным представляется установление общей нормы, предусматривающей ответственность государства за любые незаконные действия или бездействие органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, повлекшие причинение вреда личности или имуществу. Такая норма должна дополняться уточняющими положениями отраслевых законов — уголовно-процессуального и административного характера, что позволит учитывать специфику соответствующих правовых режимов.
Подобный подход отвечает не только требованиям справедливости и гуманизма, но и способствует укреплению доверия общества к системе правосудия и государственным институтам в целом, реализуя конституционные гарантии правовой защиты гражданина от произвола власти.
Незаконные действия, перечисленные в ч. 1 ст. 1070 ГК РФ, нарушают одно из самых ценных неимущественных прав — право на личную свободу и неприкосновенность личности, ответственность наступает на условиях объективного вменения. Таким образом, специфическая черта данной ответственности состоит в том, что при существовании юридических фактов, указанных в данной норме, для ее наступления не обязательно наличие вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, поэтому достаточно установления усеченного состава правонарушения.
Это регламентирует и п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 января 2010 г. № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина», который указывает: «По общему правилу, установленному п. 1 и п. 2 ст. 1064 ГК РФ, ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. В случаях, специально предусмотренных законом, вред возмещается независимо от вины причинителя вреда (п. 1 ст. 1070, ст. 1079, п. 1 ст. 1095, ст. 1100 ГК РФ). Обязанность по возмещению вреда может быть возложена на лиц, не являющихся причинителями вреда (ст. 1069, 1070, 1073, 1074, 1079 и 1095 ГК РФ)» [8].
Принцип объективного вменения критикуется многими теоретиками права. По мнению Х. Х. Рабикова, «только при наличии причинной связи между действием (или бездействием) и наступившим в результате указанных действий (бездействий) последствием, наступает гражданско-правовая ответственность органа государства или его должностного лица»... [5].
Как правило, незаконность действий правоохранительных и судебных органов, причинивших вред гражданину, подтверждается вступившим в законную силу оправдательным приговором, прекращением уголовного дела и (или) уголовного преследования в отношении лица по реабилитирующим основаниям.
При решении вопроса о юридической природе ответственности органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры необходимо иметь в виду, что основания такой ответственности неоднородны. Необходимыми условиями возникновения ответственности органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры являются как факт незаконного осуществления полномочий (публично-правовой аспект), так и факт нарушения прав человека (частноправовой аспект) [3].
А. П. Сергеев и ряд других авторов считают, что стоит отказаться от законодательного закрепления оснований возникновения права на подачу иска в виде перечня незаконных действий, актов правоохранительных органов и суда, ответственность за которые наступает в установленном п. 1 ст. 1070 ГК РФ порядке и указать, что ответственность наступает за любые незаконные действия указанных органов, поэтому их нужно понимать в широком, а не в узком смысле слова [6].
Проанализировав правоприменительную практику, можно сделать вывод о том, что данный перечень не является исчерпывающим. Например, в одном из определений Конституционный Суд РФ указывает, что положение лица, задержанного в качестве подозреваемого и помещенного в условия изоляции, по своему правовому режиму, степени применяемых ограничений и претерпеваемых в связи с этим ущемлений тождественно положению лица, в отношении которого содержание под стражей избрано в качестве меры [7]. Следовательно, в этом случае вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры, должен возмещаться государством в полном объеме.
Анализ судебной практики, связанной с обязательствами по возмещению вреда, причиненного гражданину органами прокуратуры, дознания и предварительного следствия, демонстрирует формирование устойчивого правового подхода к специфике ответственности публичной власти в условиях нарушения конституционных прав личности. В современной российской правоприменительной практике прослеживается тенденция к расширительному толкованию норм ст. 1070 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации, ориентированному на защиту пострадавших от незаконного уголовного преследования и иных неправомерных действий, исходящих от правоохранительных органов.
Показательным в этом контексте является Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2019 г. № 38-П, в котором была рассмотрена ситуация помещения несовершеннолетнего в Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей органов внутренних дел [9]. Конституционный Суд указал, что такие действия следует квалифицировать как лишение свободы в смысле статьи 22 Конституции РФ и, следовательно, на них распространяются положения п. 1 ст. 1070 и ст. 1100 ГК РФ. Это решение знаменует собой важный шаг к признанию права на компенсацию вреда за неправомерные меры процессуального принуждения, даже если они формально не указаны в закрытом перечне, установленном законом. Суд указал, что помещения в специализированные учреждения, ограничивающие свободу передвижения несовершеннолетнего, по своей сути равнозначны содержанию под стражей, а потому подлежат правовой оценке с учетом их фактической природы, а не формального правового статуса.
В дополнение к этому, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 2 февраля 2021 г. № 45-КГ20–25-К7 иллюстрирует сложность и многоаспектность дел, связанных с компенсацией вреда за незаконные действия следственных органов [10]. В данном деле основаниями для удовлетворения иска стали совокупные обстоятельства: незаконное и необоснованное обвинение, применение физического и психологического давления, множественные следственные действия, включая обыски и изъятия, а также помещение в психиатрическое учреждение для экспертизы. Помимо материального ущерба, суд признал и глубоко личностные последствия — утрату репутации, ухудшение здоровья, нравственные страдания. Этот случай показывает, что вред, подлежащий возмещению, может быть не только имущественным, но и комплексным, включающим в себя моральные и репутационные издержки.
Особое внимание в судебной практике уделяется установлению причинной связи между незаконными действиями и наступившими последствиями. Однако в юридической литературе и в отдельных делах отмечаются проблемы в разграничении причинной связи с иными основаниями гражданско-правовой ответственности. В некоторых случаях суды допускают подмену анализа причинности оценкой противоправности или неправомерности поведения, что ведет к юридической неопределенности и снижает стандарты доказывания [4].
Важным моментом является отсутствие в действующем законодательстве специального закона, регулирующего процедуру возмещения вреда, причинённого правоохранительными органами. Это приводит к тому, что правоприменение основывается на общих нормах деликтного права, а также на конституционных и международных стандартах защиты прав человека. Возмещение осуществляется в полном объеме, включая как прямые убытки, так и моральный вред, при этом компенсация морального вреда осуществляется вне зависимости от вины должностного лица — что отражено в ст. 1100 ГК РФ. Убытки, как правило, исчисляются за весь период от начала незаконного преследования до вынесения реабилитирующего решения, что соответствует принципу полноты и справедливости возмещения.
Обобщая практику, можно выделить три ключевых условия, необходимых для возникновения обязательства по возмещению вреда:
- Наличие факта вреда — как имущественного, так и неимущественного характера.
- Незаконность действий правоохранительных органов или суда.
- Причинная связь между этими действиями и наступившими последствиями.
Таким образом, анализ судебной практики подтверждает, что в современных условиях институт обязательств, возникающих вследствие вреда, причинённого органами дознания, следствия и прокуратуры, развивается в сторону усиления правозащитной направленности. Органы правосудия стремятся учитывать не только формальные признаки нарушений, но и реальный характер вмешательства в права личности, исходя из приоритета конституционных ценностей. Это отражает общий вектор гуманизации отечественного права.
Литература:
- Гражданское право: Учебник. В 2 т. / Под ред. Б. М. Гонгало. Т. 2. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Статут, 2017. — 543 с.
- Гражданское право: Учебник: Т. 3 / отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. М.: ТК Велби, Проспект, 2004.
- Ивачев, И. Л. Возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц (конституционно-правовой аспект) / И. Л. Ивачев // Государственная власть и местное самоуправление. — 2005. — № 8. — С. 3–6.
- Кудрявцев Д. С., Саттарова З. З. Основания возникновения права на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры // Universum: экономика и юриспруденция. — 2024. — Т. 1. — №. 12 (122). — С. 53–56.
- Рабиков Х. Х. Механизм возмещения вреда, причиненного незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда / Х. Х. Рабиков // Теория права и межгосударственных отношений. — 2017. — № 2(6). — С. 116–145.
- Сергеев А. П. Гражданское право: учебник / А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. — М.: Проспект, 2021. — 844 с.
- Определение Конституционного Суда РФ от 04.12.2003 № 440-О «По жалобе гражданки Аликиной Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. № 3. 2004.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.01.2010 № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина» // Бюллетень Верховного Суда РФ. № 3. март, 2010.
- Постановление Конституционного Суда РФ от 29.11.2019 № 38-П «По делу о проверке конституционности положений статей 1070 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 22 Федерального закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» в связи с жалобой гражданки А». // Вестник Конституционного Суда РФ. № 6. 2019.
- Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 02.02.2021 № 45-КГ20–25-К7 // Консультант-Плюс.
