В статье автор исследует путь героя Мишки Мальчакитова в романе-травелоге Олега Ермакова «Песнь тунгуса» (2017) и «Либгерик» (2020).
Ключевые слова: Ермаков, духовное путешествие, духовный травелог, пространственно-временная составляющая хронотопа.
Путешествие эвенка Мальчакитова раскрывается перед читателем с первых строк романа, который использует прием обратной композиции — события разворачиваются от финала к началу. Его словно ведет шаманский дух, уголь сам рисует на «хорошо выскобленной ровдуге» [1, с. 44] его судьбу. Это позволяет Мальчакитову наблюдать за своей жизнью со стороны, осознавая, к чему ему следует стремиться и предвидя еще не реализованные возможности. Моменты «несовпадения с собой» становятся опорными точками в его новой шаманской роли:
«Да жив ли я?» — размышляет Мишка, желая узнать, что же будет дальше. Как будто он не знает, как будто не он, а кто-то другой возвращается в Иркутск, а затем в заповедник через Улан-Удэ. И костер затухает, путник погружается в сон, а Байкал глубоко и протяжно вздыхает так, что его ледяной кафтан трещит. Мишка мгновенно просыпается и совпадает с самим собой. Байкал словно встряхивает его. Он изумленно оглядывается, уставившись на звезды и угли, один из которых все еще светится сердцевиной… [1, с. 128].
Постепенно ему становятся ясны основы мира и знания, полученные в детстве от шаманки бабушки Котэ. Изначально он воспринимал их с недоверием. Однако после того как он прошел через чуждый ему мир города (Иркутска), куда его отправили учиться на ветеринара, Мишка начинает обретать цель. Байкал и остров Ольхон открывают ему истину: опыт предков, который он так легкомысленно отверг в начале своего пути — это подлинный смысл жизни. Так он превращается в настоящего шамана, чтобы передавать высший духовный опыт хранителя родовой памяти из поколения в поколение. Отрицательный опыт активизирует в сознании Мальчакитова потребность слушать свой внутренний голос, который ведет его к Истоку — месту начала всего. Духовное путешествие героя и его бесконечные перемещения по географии вместе с воспоминаниями создают единый пространственно-временной континуум. Главным механизмом формирования новой реальности становятся языковые маркеры-номинативы, которые преобразуют хронотоп из событийного в культурно-исторический. Поиск внутреннего имени и отказ от внешнего имени для обнаружения истинной сути вещей или предназначения человека — такова логика мифологического сознания, отражающая древнейшие формы религии (в частности, анимизм и тотемизм), что ярко демонстрируется во второй части романа.
Если «преследователей» Мальчакитова автор чаще всего называет по их реальным фамилиям или именам, то все персонажи из мира тунгуса — включая обитателей животного мира — получают имена на основе их характерных признаков: Серебристая, Чёрный, Белоухий и т. д. Сам Мальчакитов использует этот способ постижения окружающего мира благодаря бабушке Катэ — носительнице родовой эпической памяти. Не случайно ему так важно узнать «тайное имя» девушки Лиды, которую он встречает на острове Ольхон. Он также перенимает от бабушки искусство звукоподражания, которое соединяет его с природой и ее обитателями. Имена географических объектов теряют свою первоначальную функцию условных обозначений и становятся опорными точками пространственно-духовной ориентации в мифологической модели мира героя. Его судьба становится примером духовного странствия и «паломничества» к личностной самоидентификации и внутренней нравственной опоре.
Этот путь начинается с двух легенд — аналогично юному герою повести Чингиза Айтматова «Белый пароход». Первая легенда повествует о звезде Чалбон — родине эвенков; войти туда можно через Сангарин Буга (Полярную Звезду), поднявшись к Истоку по воображаемой реке Энгдекит на границе двух миров — живых и мертвых. Сакральные номинативы вводят нас в характерную для многих мировых мифологий модель мироздания. В контексте этого родового мифа формируется личная история Мишки Мальчакитова: по ровдуге углем чертится Заповедный Берег — место его детства и Острова, откуда они с бабушкой когда-то уплыли на большом пароходе. Каждое название географического объекта становится символом определенного этапа его духовного роста на пути к самому себе. Магия имени запускает историко-культурный хронотоп и образует кольцевую композицию центральной части романа: остров Ольхон — Заповедный Берег — школа-интернат — Иркутск — остров Ольхон — Заповедный Берег — остров Ольхон. Остров Ольхон является Истоком жизни героя; именно здесь начинается его путь вместе с родителями и бабушкой Катэ. Заповедный Берег представляет собой первый этап взрослой жизни после смерти родителей. Школа-интернат и Иркутск становятся профанным пространством для Миши Мальчакитова; они уводят его от истинного предназначения. Вновь ведомый родовой памятью герой покидает эти места ради одного из островов Ольхона Худжир, где временно возвращается к Истоку своего рождения.
Однако испытания продолжаются: только осуществив свою заветную мечту о переходе через Байкал на коньках, Мальчакитов как «беглый преступник» переживает важный этап инициации перед окончательным возвращением на Ольхон. Этому возвращению предшествует также «дырка в голове», смерть и ее преодоление как символическое перерождение в шамана.
Так происходит переход от исторического пространства к мифологическому: эпизоды жизни эвенка практически дословно воспроизводят рассказанную когда-то бабушкой Катэ историю о богатыре, который стремился догнать голос девицы в небе. Кульминацией романа становится песнь — олицетворение завершения духовных исканий персонажа и прибытия к пункту назначения. Мальчакитов обретает свое подлинное имя и космос внутри себя; он достигает родины эвенков — своей звезды Чалбон — и теперь его судьба неразрывно связана с духовным опытом предков:
«О-ё!.. — поет Мишка.
Солнце — это космический бубен.
И сэвэн Байкал — явился из космоса,
Как предки тунгусы,
Со звезды Чалбон.
Кто знает этот космос внутри себя,
Тот смеется над вами.
Бум! Бум! Дзынь-дзанк!
И Мишка блаженно улыбается…»
Важно отметить, что выражение «песнь тунгуса» вынесено в заголовок — это своеобразное поэтическое событие; итог путешествия ради достижения духовной цели замыкает композицию историко-культурного хронотопа циклическим образом.
Рис. 1. Остров Ольхон
На смену профанному миру приходит мир древних преданий; здесь проявляется тщательное изучение автором этнографических сборников — включая шаманские песни и заклинания из сборника Г. И. Варламовой и Ю. И. Шейкина «Обрядовая поэзия и песни эвенков». Все реальные пространственные перемещения героя (остров Ольхон — Заповедный Берег — школа-интернат — Иркутск — остров Ольхон — Заповедный Берег — остров Ольхон) становятся опорными пунктами его духовного становления; они служат ориентирами в системе духовных ценностей. Школа-интернат и Иркутск представляют собой профанное пространство, уводящее от истинного предназначения; один из островов Ольхона Худжир становится пунктом назначения — аналогом звезды Чалбон — где герой обретает свое подлинное имя и внутренний космос.
Литература:
- Ермаков О. Н. Либгерик: роман. М.: Время. 2020. Художественное электронное издание. — 416 с.
- Ермаков О. Н. Песнь тунгуса: роман. М.: Время. 2017. Художественное электронное издание. — 208 с.
