Несмотря на большие достижения науки и техники, в XIX веке начинается радикальный пересмотр парадигм культуры, основанной на идеалах рационализма. Рационалистическая схематизация, присущая науке и онаученной идеологии, привела к тому, что индивид стал рассматриваться по аналогии с другими объектами — только с позиции выполняемых им функций. Призыв Канта рассматривать человека в виде цели, а не средства, не был услышан. Основанное на рационализме общество предлагает человеку помнить лишь о долге, забыть о себе, заменить свою сущность личностью: личностью немецкого солдата, православного священника, сотрудника полиции, банкира и т. д. И чем больше он будет личностью, отшлифованной требованиями его социального окружения, тем лучше. Именно в это время в европейской философии все сильнее начинает звучать призыв философам заняться внутренним миром человека, проблемами индивидуального бытия. В наиболее яркой, даже вызывающей, форме это было сделано Ф. Ницше (1844–1900), которого считают основателем философии жизни. Ницше считал своим духовным отцом А. Шопенгауэра, чтение главного труда которого «Мир как воля и представление» явилось, по его собственному признанию, поворотным пунктом, определившем направление его дальнейших философских исканий.
Рассмотрим в самых общих чертах те идеи Шопенгауэра, из которых родилась философия жизни. Философия Шопенгауэра является одной из многочисленных вариантов размышления на тему «Что такое жизнь?», навеянных чтением буддийской литературы. Несмотря на отсутствие прямых ссылок на буддийские источники, из работ этого мыслителя видно, что он хорошо знаком с основными идеями буддизма. И совсем не случайно его учение строится на основе двух понятий: страдания и воли к жизни. Первое из них полностью заимствовано у буддизма (вспомним слова Будды «Жизнь есть страдание»). Второе понятие — собственное изобретение Шопенгауэра, но имеет самое прямое отношение к буддийскому объяснению причины страданий — желанию («жажде жизни»). Согласно Шопенгауэру, желание есть проявляющаяся в человеке в особой форме вездесущая воля к жизни. Сама же воля к жизни присутствует всюду в виде организующего начала, энергии, но проявляется везде по-разному. Из такого пробуддийского объяснения мира и человека следует и вывод Шопенгауэра, повторяющий один из четырех истин первой проповеди Будды. Он представляет собой ответ на один из главных философских вопросов: «Как же человеку следует жить?» Вот как бы ответил на этот вопрос Шопенгауэр, по мнению его комментаторов: «Человеческие желания в принципе нельзя насытить, наслаждения лишь умножают страдания... Поэтому единственный выход для человека — попытаться выпрыгнуть из бессмысленного круговорота и обрести покой в отказе от желаний, умерщвления воли к жизни» [1, c. 142]. Ничего не желающий не может страдать: у него нет предмета страдания.
Ницше не принял главную идею Шопенгауэра — жить с минимумом желаний, чтобы не страдать. Неизлечимо больной, постоянно страдающий от физической боли, он знал цену жизни. Ницше выдвигает противоположный идее своего духовного наставника тезис: «Жизнь есть благо». Чем сильнее, ярче жизнь, тем лучше. Не нужно от нее убегать, если даже она полна страданий. Нужно научиться радоваться ей, воспринимать её во всей полноте, пережить как можно больше биений пульса в отведенный нам промежуток между рождением и смертью. И не надо избегать страдания, этого вечного спутника жизни. Ибо место, занимаемое человеком на иерархической лестнице бытия, определяется теми страданиями, которые он может вынести.
Вслед за Шопенгауэром Ницше полагает, что в мире существует некая антиэнтропийная сила, организующее начало, разлитое по всей Вселенной, которое нам дано в виде жизни. Эту силу он назвал волей к власти, пытаясь, видимо, сделать её более понятной для человека, привыкшего жить, подчиняя себе животных, растения, других людей, природу. И он сразу выступил против нирванического покоя Шопенгауэра, пассивности, противопоставив им ничем не ограниченную активность. Для Ницше жизнь — это аккумуляция силы, поэтому она стремится к максимуму власти. Стремление к власти является всеобщим свойством всех систем. «Чтобы понять, что такое «жизнь» и какой род стремления и напряжения она представляет, эта формула (воля к власти — Р.Р.) должна в одинаковой мере относиться как к дереву или растению, так и к животному... Из-за чего деревья первобытного леса борются друг с другом? Из-за счастья? Из-за власти», — пишет Ницше [2, c. 335–336]. Сила этой власти определяет значимость ее носителя, место человека в обществе и Вселенной. «Что хорошо? — Все, что повышает в человеке чувство власти, самую власть. Что дурно? Все, что происходит из слабости. Что есть счастье? — Чувство растущей власти, чувство преодолимого противодействия», — пишет он в «Антихристе» [3, c. 633]. Ницше считал, что европейская культура чахнет, идет к своему закату из-за того, что ориентирована на идеалы, противоречащие жизни, воле к власти. Эти ложные ориентиры были заложены еще в Древней Греции Сократом и Платоном. «Я опознал Сократа и Платона как симптомы гибели, как орудия греческого разложения, как псевдогреков, как антигреков» [3, c. 563].Согласно Ницше, эти мыслители основали научный тип мышления, разлагающий все живое на мертвые составные части, пониманию предпочитающий объяснение, а чувствам — холодный расчет. Самое главное же в человеке, как и во всем, в рациональных схемах науки невыразимо, его может передать только искусство. Поэтому свою философию Ницше развивает как антинауку, предпочитающую логичности и системности эмоциональность художественного текста, граничащую с музыкальностью (это достоинство стиля Ницше наиболее полно воплощено в его работе «Так говорил Заратустра»).
Стремление к научности, систематизации и взвешенности Ницше называл аполлоновским началом в культуре. Его противоположностью является дионисийское начало. Дионисийское отношение к жизни, согласно Ницше, было характерно грекам досократовской эпохи, которые принимали жизнь безоглядно, целиком, безусловно, ценя в ней естественность, здоровье и красоту. Потом начинается изменение мироощущения европейца, причиной которого явились ориентация на науку и христианская мораль. Человек постсократовского периода утратил подлинное ощущение жизни, усматривая в естественном греховное начало, стал искать во всем материальную выгоду вместо наполняющей душу радости ощущения жизни.
Добиться перелома в европейской культуре, полагает Ницше, можно лишь осуществив переоценку ее фундаментальных ценностей. Одной из них, по его мнению, является христианская мораль.
Вред христианства, причиненный им европейской культуре, Ницше усматривал в его противоречащей жизни защите слабости, всепрощения, ненасилия. Христианство, по его мнению, виновато в том, что подавляющее большинство общества состоит из посредственных и слабых людей, живущих в заранее заданных им координатах, подобно животному стаду. Среди них нет места гомеровским героям, способным переступить черту ради торжества жизни. Отдавать предпочтение христианскому образу жизни — это то же самое, что любить лес, состоящий из полузасохших и полугнилых деревьев. Именно христианство виновато в насаждении в обществе морали рабов, в воспитании раба в человеке. Посмотрите, пишет Ницше, кто его проповедует? Калеки, убогие телом и духом, обиженные жизнью люди. Своими призывами к скромности и равенству эти плебеи пытаются оправдать свою бездеятельность, бездарность, опустить до своего уровня способных и сильных. «В христианстве инстинкты подчиненных, угнетенных выступают на передний план; именно низшие сословия ищут в нем спасения... Христианство есть смертельная вражда к господам земли, к «знатным»... Это ненависть уму, гордости, мужеству, свободе.».., — пишет Ницше в «Антихристе» [3, c. 646–647]. В этой религии сильный человек оказывается ненужным, отверженным. «Христианство взяло сторону всех слабых, униженных, неудачников,... оно внесло порчу в самый разум духовно-сильных натур, так как оно научило их чувствовать высшие духовные ценности как греховные, ведущие к заблуждению, как искушения» [3, c. 634–635].
Проповедуя идею торжества жизни, Ницше выступает против возведения любых рамок, её ограничивающих. Только этим объясняется его нравственный нигилизм, направленный против моральных устоев общества, который вызвал отрицательную оценку его взглядов со стороны современников. Он призывает вместе с религиозными ценностями пересмотреть и нравственные. «Чего добиваются религия и мораль?», — спрашивает Ницше. Воспроизводства «среднего человека», обывателя, лишенного творческого начала человеко-машину. Целью этих феноменов культуры является создание ограниченного определенными законами социального мира, удобного для существования посредственности, способной усвоить лишь очень простые нормы жизни. Творческая личность стремится выйти из этой клетки, построенной моралью и религией, подняться над серой массой, уйти «в горы», где воздух чище, создав там новый мир — мир «высшего человека».«Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, покинул он свою родину и озеро своей родины и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством и в течение десяти лет не утомлялся счастьем своим». Ибо «кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни», — пишет Ницше, воплотивший в любимый им образ Заратустры, свой идеал человека [4, c. 9, 36].
Но такой человек не нравится толпе, ибо он выходит за рамки, которые кажутся естественными для обывателя, хотя возведены они искусственно с помощью морали и религии, стремящихся умертвить дионисийское начало в культуре, ограничить жизнь человека социальным пространством усредненной личности.
Таким образом, человек у Ницше — это «двухслойное» существо, в котором наружный слой образует окультуренная нормами морали и религии личность, а внутренний слой — сущность — воля к власти, стремящаяся прорваться через созданную обществом оболочку. Такое понимание человека, тождественное антропологии суфизма и буддизма, показывает глубокое внутреннее родство иррационалистических учений. Однако в изложении Ницше оно нередко служит поводом для обвинения его в биологизме. Но такое обвинение беспочвенно по следующим причинам.
Во-первых, понятие жизни у Ницше — это универсальная характеристика бытия, а не принадлежащее только биологическому или социальному миру качество. Во-вторых, обвинение Ницше в биологическом редукционизме сразу снимается, если принять во внимание, что уже в своей первой серьезной работе «Рождение трагедии, или эллинизм и пессимизм» он показал свою приверженность эстетизму. Высшим критерием оценки человека и его поступков Ницше считал их соответствие нормам красоты, которые весьма далеки от физиологических или физических критериев. Помня об этом, нужно подходить и к оценке учения философа о сверхчеловеке.
Сверхчеловек (точнее, высший человек) — это не представитель какой-то избранной расы или народа. Если Ницше иногда и называет его аристократом, то это вовсе не означает, что сверхчеловеком рождаются. Это человек, который преодолел в себе то, что мешает жизни свободной личности, «аристократ духа», создавший себя сам. Воля к власти проявляется в нем прежде всего как самопреодоление. Человек, по выражению Ницше, это мост между животным и сверхчеловеком. Последний и является целью истории, решающей свой главный вопрос: «Какой тип человека следует взрастить, какой тип желателен, как более ценный, более достойный жизни, будущности. Этот более ценный тип уже существовал нередко, но лишь как счастливая случайность, как исключение, — и никогда как нечто преднамеренное. Наоборот, его боялись более всего; до сих пор он внушал почти ужас, и из страха перед ним желали, взращивали и достигали человека противоположного типа: типа домашнего животного, стадного животного, больного животного — христианина» [3, c. 634]. Прообраз сверхчеловека он видел в римском, арабском, германском, японском дворянстве, гомеровских героях, скандинавских викингах и европейских рыцарях. Эти люди были лучшими по своим физическим, нравственно-эстетическим, умственным качествам. Такое понимание аристократизма удачно охарактеризовал К. А. Свасьян во вступительной статье к сочинениям Ницше: «Говорят: Ницше — это толкни слабогои, значит, ату его! Звучит почти как инструкция для вышибал, за вычетом естественного и радикально меняющего суть дела вопроса: о каком это «слабом» идет речь? Вот одно — черным по белому — из множества решающих мест:... «Воспитание страдания, великогострадания — разве вы не знаете, что только это воспитание во всем возвышало до сих пор человека? В человеке тварь и творецсоединены воедино: в человеке есть материал, обломок, избыток, глина, грязь, бессмыслица, хаос: но в человеке есть и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель и седьмой день» [5, c. 24].
Таким образом, сверхчеловеком можно стать, лишь ежедневно убивая в себе «тварь», созидая себя. Но аполлоновская культура так укоренилась, что для воспитания «творца» необходима полная ревизия ее основ — переоценка всех ценностей. Это означает решимость отречься от всего, что способствует воспроизводству «твари», удобных для власти людей-винтиков. Из такой концепции «высшего человека» легко объясняются антихристианские и антиморальные мотивы творчества Ницше. Существующая мораль и всякая идеология суть средства социализации среднего человека, который не является целью человечества. Поэтому встать над ними, уйти «в горы», «по ту сторону добра и зла» означает попытку выйти за границы мира посредственности, разорвать невидимые цепи рабства. Как мы уже писали, «декаданс Ницше — это не призыв к вседозволенности, а попытка найти более достойные для человека формы бытия» [6, c. 39]. Думается, прав был директор архива Ницше в ФРГ С. А. Эмге, сказавший, что учение Ницше — «это всего лишь призыв к более высоким нормам жизни» [7, c. 354].
Философия жизни Ницше — яркий пример поворота европейской философской мысли от классической к неклассической философии, поставившей в основу объяснения мира не Бога и Природу, а Человека. В ХХ веке она стала главным идейным источником мощного философского течения — экзистенциальной философии.
Литература:
1. Гусейнов А., Скрыпник А. Пессимистический гуманизм А.Шопенгауэра // Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992.
2. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 1994.
3. Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. М., 1990. Т. 2.
4. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990.
5. Cвасьян К. А. Ф.Ницше — мученик познания // Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. М., 1990. Т. 1.
6. Рахматуллин Р. Ю., Хидиятов Н. Б. Иррационалистическое направление в философии. Уфа, 1995.
7. История немецкой литературы: В 5 т. М., 1968. Т. 4.
