В условиях конкуренции, как обязательного признака свободных экономических отношений, многие субъекты предпринимательской деятельности не могут выполнить принятые на себя обязательства, что неминуемо влечет их финансовую несостоятельность. Это неизбежно вызывает столкновение интересов множества субъектов права, находящихся с должником в различного рода юридических отношениях. Стремление к обеспечению положительной динамики экономического развития в сочетании с необходимостью обеспечения разумного баланса частноправовых и публичных интересов вызывает потребность в эффективном правовом регулировании конкурсных отношений. Опыт применения Законов о несостоятельности (банкротстве) 1992, 1998 и 2002 годов показал, что задача возрождения института несостоятельности на качественно новом уровне не решена. Это говорит о необходимости дальнейшей реформы правового регулирования конкурсных отношений.
Наличие в правовой системе государства института конкурсного производства имеет огромное значение, как для права, так и для экономики, т. к. его нормы направлены на исключение из оборота субъектов, не способных осуществлять рентабельную деятельность, а также на восстановление финансового состояния юридических лиц, испытывающих временные финансовые сложности. Все это способствует оздоровлению экономики, недопущению кризиса неплатежей и функционирования неплатежеспособных юридических лиц. Очевидно, что неудовлетворительность конкурсного права вносит необеспеченность и шаткость в наиболее важные отношения хозяйства — отношения кредита. Аномалии кредитного оборота — неплатежи — становятся нормальным явлением хозяйственной жизни». Недостатки правовой регламентации отношений несостоятельности (банкротства) ведут к неустойчивости экономических отношений, нездоровому положению в сфере предпринимательства, незащищенности участников оборота. Такая ситуация недопустима в рыночных условиях, когда каждый хозяйствующий субъект должен осуществлять рентабельный производственный процесс в конкретных условиях хозяйствования, определенных законами экономики.
Проблемы банкротства сохраняют свою актуальность в российской правоприменительной практике, несмотря на достаточно часто изменяемое нормативное регулирование в этой области. Можно достаточно уверенно констатировать, что действующее законодательство не свободно от существенных недостатков, выражающихся как в неполноте или несправедливости регулирования по отдельным вопросам.
Создание эффективного и соответствующего потребностям экономики правового регулирования отношений в сфере несостоятельности (банкротства) является важнейшей задачей, реализация которой стоит перед законодательной властью. При этом одним из важных направлений работы по качественному преобразованию института банкротства является работа по совершенствованию правовых норм, определяющих правовое положение кредиторов.
В рамках этой задачи особенно актуальным, научно и практически значимым становится исследование статуса кредиторов при банкротстве. Без должного разрешения этой задачи невозможно оптимизировать механизм правового регулирования конкурсных отношений в целом.
В российской юридической литературе имеются исследования, специально посвященные целостному, комплексному изучению правового положения кредиторов при банкротстве в системе прав и обязанностей других участников конкурсных отношений. Важной основой для исследования теоретических положений правового регулирования статуса кредиторов послужили положения и выводы, изложенные в дореволюционных трудах А. Э. Бардского, А. П. Башилова, СИ. Гальперина, А. Х. Гольмстена, К. И. Малышева, Д. И. Мейера, ЕА. Нефедьева, В. Садовского, А. Н. Трай-нина, Н. А. Тура, Д. В. Туткевича, Г. Ф. Шершеневичаи др.
В последние годы институт несостоятельности (банкротства) вызывает у ученых повышенный интерес. Во многих научных работах в той или иной форме освещались вопросы правового положения кредиторов при банкротстве.
Непосредственное исследование теоретических и практических проблем правового регулирования статуса кредиторов при банкротстве содержится в работах А. В. Валуйского, АБ. Васильева, АП. Вершинина, О. Р. Зайцевой, Н. В. Кузнецова, О. Ломидзе, Э. Ломидзе, Ю. П. Орловского, ЕА Павлодского, Н. Плотниковой, Е. Ю. Пустоваловой, Е. С. Ращевского, СЮ. Чучи, Т. П. Шишмаревой и др.
Отмечая накопленный опыт в научном исследовании рассматриваемой проблемы, необходимо констатировать существующую потребность в изучении как общетеоретических вопросов регулирования правового положения кредиторов, так и научно-прикладных аспектов проблемы. Комплексность института банкротства и многогранность решаемых этим институтом задач, обуславливает необходимость комплексного анализа перечисленных проблем.
Поскольку одним из основных факторов, обусловливающих дифференциацию правового регулирования денежных обязательств, является наличие или отсутствие дополнительного обременения должника в результате исполнения денежной обязанности, автор предлагает классифицировать денежные обязательства на долговые денежные обязательства (выражающиеся в исполнении денежной обязанности, не влекущей дополнительного обременения должника) и обязательства по возмещению убытков (представляющие собой меру ответственности и выражающиеся в дополнительном обременении должника, т. е. в возложении на него дополнительной денежной обязанности, которой должник не понес бы, если бы не совершил правонарушения). Главные особенности правового регулирования денежных обязательств по возмещению убытков заключаются в необходимости установления оснований и условий, требующихся для возложения гражданско-правовой ответственности [3].
Основанием для применения таких способов защиты гражданских прав, как взыскание денежного долга и убытков, является неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства. Использование указанных средств защиты прав кредитора является следствием объективного факта отсутствия результата (должного исполнения), на который было направлено обязательство и на который рассчитывал кредитор при его заключении. Нарушение обязательства предполагает нарушение лежащей на должнике обязанности при одновременном нарушении субъективного права кредитора.
Подавляющее большинство долговых денежных обязательств предполагает исполнение посредством разовых или периодически осуществляемых должником платежей кредитору.
Карапетов А. Г. отмечает, что кредитор может всегда требовать исполнения денежного обязательства путем подачи иска о взыскании денежного долга, если только данное обязательство не носит безвозмездный характер, кредитор уже исполнил свою часть договорных обязательств и принудительное исполнение не приведет к втягиванию должника в долгосрочные отношения, связанные с тесным сотрудничеством сторон [4].
Анализ судебной практики показывает, что «продебиторский» подход прослеживался в практике судов по гражданским спорам о взыскании денежных средств, особенно в вопросе взыскания неустойки. Суды, по сути, ориентируясь на интересы должников, порой снижали неустойку до самых незначительных размеров, руководствуясь правом, предоставленным им ст. 333 ГК РФ. Однако в настоящее время судебная практика изменилась в указанном вопросе.
Согласно п. 1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 декабря 2011 г. N 81 «О некоторых вопросах применения статьи 333 Гражданского кодекса РФ» [12] при обращении в суд с требованием о взыскании неустойки кредитор должен доказать неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства должником, которое согласно закону или соглашению сторон влечет возникновение обязанности должника уплатить кредитору соответствующую денежную сумму в качестве неустойки (п. 1 ст. 330 ГК РФ).
Соразмерность неустойки последствиям нарушения обязательства предполагается. Исходя из принципа осуществления гражданских прав своей волей и в своем интересе (ст. 1 ГК РФ) неустойка может быть снижена судом на основании ст. 333 Кодекса только при наличии соответствующего заявления со стороны ответчика.
Во-первых, суд указал, что снижать неустойку ниже ставки рефинансирования ЦБ РФ можно только в экстраординарных случаях.
Во-вторых, суд указал, что заявление ответчика о явной несоразмерности неустойки последствиям нарушения обязательства может быть сделано исключительно при рассмотрении судом дела по правилам суда первой инстанции. Уменьшение неустойки судом по своей инициативе не должно допускаться, что также уже не может свидетельствовать о «продебиторском» характере законодательства.
Кроме того, в своем Постановлении N 81 суд сделал один очень важный вывод: «...судам следует исходить из того, что неисполнение или ненадлежащее исполнение должником денежного обязательства позволяет ему неправомерно пользоваться чужими денежными средствами. Поскольку никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного поведения, условия такого пользования не могут быть более выгодными для должника, чем условия пользования денежными средствами, получаемыми участниками оборота правомерно (например, по кредитным договорам)» [15].
Такой подход высшей судебной инстанции, безусловно, не свидетельствует о том, что теперь будет доминировать «прокредиторский» подход в российском праве и практике его применения, да он и не является таковым, а представляет собой, по сути, «золотую середину».
Рассмотрим данный актуальный вопрос применительно к возмещению убытков.
Савенкова О. В. справедливо пишет, что, «коль скоро возмещение убытков сформулировано п. 1 ст. 15 ГК РФ как субъективное гражданское право потерпевшего и направлено на защиту его нарушенных прав, центральной фигурой, защита которой и является смыслом существования всего института возмещения убытков, должна выступать именно пострадавшая сторона. Ведь не будь этой стороны с ее нарушенным имущественным интересом, не было бы, наверное, и данного института. Думается, время, когда традиционный крен института возмещения убытков в сторону интересов нарушителя должен выровняться, наступило» [7].
Автору лично в целом ближе прокредиторский подход. Надлежащее исполнение прекращает обязательство и восстанавливает имущественное положение кредитора. Именно кредитор самостоятельно определяет, уступить ли ему право требования взыскания денежного долга или убытков как денежных обязательств, обладающих самостоятельной имущественной ценностью. По воле кредитора возможна выплата вместо убытков отступного. Правовая связь прекращается предоставлением взамен исполнения другого имущества (отступное). Денежное обязательство по возмещению убытков может быть новировано в другое охранительное или регулятивное (например, заемное). Безусловно, кредитором могут быть начислены проценты по ст. 395 ГК РФ на денежное обязательство по возмещению убытков.
Таким образом, после формализации размера убытков судебным решением или соглашением сторон правоотношение, связанное с уплатой убытков, теряет специфические признаки, исключающие применение к нему ст. 395 ГК РФ. В гражданском законодательстве (ст. 393 ГК РФ) необходимо закрепить следующее положение: «В случае просрочки исполнения судебного решения о взыскании убытков на сумму убытков начисляются проценты, предусмотренные пунктом 1 статьи 395 Гражданского кодекса РФ, с момента вступления решения суда в законную силу (если иной момент не указан в законе). Указанные проценты подлежат начислению также на убытки, обязанность уплаты которых установлена соглашением сторон».
Общие признаки убытков и денежного долга, объединяющие их в родовую категорию денежных обязательств, обусловливают возможность замены лица в обязательстве возмещения убытков. В главе 24 ГК РФ необходимо закрепить положение о том, что убытки, определенные соглашением сторон либо судебным решением, могут быть предметом уступки права требования и перевода обязанности по их уплате вместе с денежным долгом либо отдельно от него, за исключением случаев, предусмотренных действующим законодательством.
В целях наиболее полной защиты прав и интересов кредиторов целесообразно предусмотреть в гражданском законодательстве (ст. 393 и 1105 ГК РФ), что размер убытков должен определяться исходя из цен, существующих на момент вынесения судебного решения, за исключением случаев, когда в иной период соответствующие цены были более высокими.
Согласно п. 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» при определении причиненных потребителю убытков суду в соответствии с п. 3 ст. 393 ГК РФ следует исходить из цен, существующих в том месте, где должно было быть удовлетворено требование потребителя, на день вынесения решения, если законом или договором не предусмотрено иное.
Учитывая это, при рассмотрении требований потребителя о возмещении убытков, связанных с возвратом товара ненадлежащего качества, суд вправе удовлетворить требование потребителя о взыскании разницы между ценой такого товара, установленной договором купли-продажи, и ценой аналогичного товара на время удовлетворения требований о взыскании уплаченной за товар ненадлежащего качества денежной суммы [13].
Синявская М. С. указывает, что в континентальном праве возможность кредитора воспользоваться средствами правовой защиты поставлена в зависимость от дополнительных условий. Так, для взыскания мораторных убытков в праве Франции и Германии требуется специальный акт поставления должника в просрочку (mise en demeure — ст. 1146 ФГК, Mahnung — § 286 ГГУ), а для взыскания компенсаторных убытков — назначение дополнительного льготного срока для должника (Nachfrist — § 281 ГГУ). Если традиционно континентальное право основное внимание уделяет должнику, предоставляя ему определенные льготы (как, например, рассрочка исполнения delai de grace — ст. 1244–1 ФГК), что проистекает из морального принципа милосердия, то общее право сосредоточивает свое внимание на защите прав кредитора, исходя из необходимости обеспечения интересов экономического оборота. В этой системе координат российское право занимает компромиссную позицию, которая может быть охарактеризована как умеренно прокредиторская [8].
При взгляде на взыскание денежного долга в размере, эквивалентном полученному по договору товару, оказанным услугам, выполненным работам со стороны нарушителя, для него эти убытки таковыми не являются, если понимать под убытками дополнительное бремя для правонарушителя. Со стороны же кредитора — уплаченное может подпадать под понятие убытков, данное в ст. 15 ГК РФ, ибо он в этой ситуации, по существу, утрачивает определенную сумму своего имущества, тогда как встречное за нее предоставление не получает.
В большей степени прокредиторский подход к последствиям нарушения договора является в современных условиях более предпочтительным. Излишне облегченный выход кредитора из нарушенного должником договора в ряде случаев может быть вполне на руку самому должнику. Но на практике в других странах такой исход может очень серьезно ударить по экономическим интересам должника и поставить его в крайне сложное положение. Соответственно, следует искать золотую середину.
Карапетов А. Г. указывает, что разумный компромисс следует искать где-то между позицией некоторых английских и американских авторов, заключающейся в том, что договор предполагает право контрагента всегда и в любой момент откупиться от исполнения договора путем выплаты компенсации убытков, теорией Efficient Breach и максимально облегченной процедурой расторжения нарушенного договора, с одной стороны, и французским подходом pacta sunt servanda с его акцентом на судебной процедуре расторжения договора и принуждении должника к исполнению договора в натуре путем применения astreine (судебных штрафов) — с другой. В этой связи немецкий подход, требующий в качестве условия для расторжения предоставление должнику дополнительного срока для исполнения (Nachfrist), может являться вполне разумным компромиссом [5].
Целесообразно закрепить в гражданском законодательстве норму о том, что при расторжении договора в ситуации, когда к моменту расторжения одна из сторон не исполнила обязательства либо предоставила неэквивалентное исполнение, другая сторона вправе потребовать возврата исполненного, а при невозможности возврата исполненного в натуре — потребовать возмещения стоимости полученного как денежного долга.
Весьма актуальным будет указанный умеренно «прокредиторский» подход в отношении институтов залога и поручительства.
Бевзенко Р. С. отмечает, что в деятельности высшей судебной инстанции можно отметить «прозалогодержательскую» тенденцию. За период с 2007 г. по настоящее время Президиум ВАС РФ рассмотрел 14 дел, связанных с залогом. И во всех без исключения случаях была поддержана позиция залогодержателя, в первую очередь та, согласно которой установленный в его пользу залог существует и обеспечивает обязательства должника перед залогодержателем. Объяснить такую позицию можно, по всей видимости, стремлением высшей судебной инстанции (вопреки позициям нижестоящих судов) укрепить залог, сохранить выданное кредитору обеспечение [2].
Но что будет, если покупатель передал некачественный товар? К кому должен предъявлять требования кредитор — к должнику или к поручителю? Безусловно, к должнику, поскольку поручитель — это третье лицо, оно в обеспеченном обязательстве не участвует, только предлагает исполнение. А если кредитор понес в связи с этим убытки, будет ли поручительство их обеспечивать? Можно, конечно, сказать, что поручительство прекратилось. Но тогда кредитор окажется в худшем положении, так как он лишается дополнительной гарантии для своих требований. Поэтому лучше занять более взвешенную позицию: если товар некачественный, то поручитель просто не реализовал свое право предложить надлежащее исполнение. Соответственно, ни обеспеченное обязательство, ни обеспечивающее его поручительство не прекратились, обеспеченное обязательство продолжает оставаться нарушенным — есть все условия для предъявления иска к поручителю. Так последовательнее с точки зрения прокредиторской позиции.
Определенную специфику имеет реализация описанных выше подходов в законодательстве о банкротстве, в разных странах имеющих свои тонкости. В США и Франции оно стоит на стороне должника: компаниям, попавшим в сложное финансовое положение, гораздо легче найти выход и получить шанс для нового старта. В Германии, напротив, прокредиторская система, поскольку она направлена на принудительное исполнение требований кредиторов [16]. Россия долгое время пыталась найти компромисс между этими двумя системами.
Следует согласиться с Фроловым И. В., что современная концепция законодательства о несостоятельности (банкротстве) не может далее существовать в рамках достаточно упрощенной прокредиторской или продолжниковой концепции, а требует более дифференцированного подхода и разработки моделей построения механизмов оптимального соотношения изначально противоречивых интересов «должник — кредитор»; «доминирующий кредитор — кредитор»; «должник — арбитражный управляющий — кредитор». Только после разработки данной модели и проверки ее на практике в отношении различных по направленности, по категории должников, по видам хозяйственной деятельности должников, по целям инициаторов возбуждения дел будут сформированы новые подходы к концепциям законодательства о несостоятельности (банкротстве) [9].
В законодательство о несостоятельности РФ [17] внесены изменения для кредиторов, чьи требования изначально не являлись денежными, установившие особенности банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства. Закон о банкротстве в данной области допускает возможность преобразования имущественных требований кредиторов в денежные, за исключением убытков ввиду упущенной выгоды. Кредиторы с трансформированными денежными требованиями получили возможность участвовать в процедурах несостоятельности (банкротства) в качестве конкурсных кредиторов.
Механизм преобразования неденежных обязательств кредиторов в денежные, который предусмотрен специальными нормами применительно к кредиторам застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства, целесообразно распространить на все банкротные правоотношения. Неденежные требования, преобразованные в денежные, должны подчиняться правовому режиму, установленному законодательством о банкротстве для денежного долга и убытков, в зависимости от того, чем являются преобразованные требования — денежным долгом или убытками. В основу данной дифференциации должен быть положен фактор дополнительного обременения: неденежные требования в результате преобразования имеют природу убытков, если они влекут дополнительное обременение должника.
Примером такого взвешенного подхода в части регулирования баланса интересов кредиторов и должников является п. 34 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. N 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», в котором указывается, что согласно абзацу седьмому п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве с даты принятия судом решения о признании должника банкротом все требования кредиторов по денежным обязательствам, об уплате обязательных платежей, иные имущественные требования, за исключением текущих платежей, указанных в п. 1 ст. 134 Закона, и требований о признании права собственности, о взыскании морального вреда, об истребовании имущества из чужого незаконного владения, о признании недействительными ничтожных сделок и о применении последствий их недействительности могут быть предъявлены только в ходе конкурсного производства. В связи с этим в ходе конкурсного производства подлежат предъявлению только в деле о банкротстве также возникшие до возбуждения этого дела требования кредиторов по неденежным обязательствам имущественного характера (о передаче имущества в собственность, выполнении работ и оказании услуг), которые рассматриваются по правилам ст. 100 Закона о банкротстве. При этом для целей определения количества голосов на собрании кредиторов и размера удовлетворения такого требования оно подлежит при его рассмотрении денежной оценке, сумма которой указывается в реестре [14].
Подводя итоги, отметим, что российское законодательство и судебная практика только в настоящее время приходят к установлению оптимального баланса интересов кредитора и должника в денежных обязательствах. В силу специфики денежных обязательств следует ввести безусловное правило (не ограничиваясь ст. 328 ГК РФ) в Общей части ГК РФ о том, что, если сторона, получившая встречное представление и в силу этого обязанная уплатить деньги, не совершает этого, другая сторона может потребовать произвести платеж.
Проведенное исследование позволило сформулировать следующие выводы:
1. Закон о банкротстве 2002 г. не смог обеспечить решение целого ряда проблем: процедура банкротства по-прежнему носит преимущественно ликвидационный характер; не разработан механизм предотвращения распродажи и перепрофилирования уникальных научных, производственных, экспериментальных, градообразующих и иных подобных имущественных комплексов несостоятельных предприятий; остались нерешенными вопросы рассмотрения дел о банкротстве предприятий оборонного комплекса.
Результаты анализа исторического материала, проведенного в рамках настоящей работы, позволяют сделать вывод о том, что возникновение и формирование института несостоятельности (банкротства) в России позитивно влияют на развитие отношений собственности, закрепление прав и обязанностей субъектов экономической деятельности. В своем развитии правоотношения, возникающие при рассмотрении дел о несостоятельности (банкротстве), прошли ряд этапов, которые связаны с совершенствованием правовой сферы и принятием за период с 1992 г. по настоящее время трех Законов о несостоятельности (банкротстве), что свидетельствует о достаточно динамичном развитии этих правоотношений, необходимости развития современной концепции несостоятельности (банкротства), с учетом существенного влияния различных факторов социально-экономического развития государства, особенностей правового статуса субъектов экономической деятельности.
В то же время существующая сегодня законодательная база не позволяет в полной мере обеспечивать надежную и эффективную защиту интересов собственников предприятий и не исключает возможности очередного передела собственности с использованием института несостоятельности (банкротства). Это в экономически развитом обществе противоречит смыслу гражданского законодательства и обычаям делового оборота. Обзор зарубежного и отечественного законодательства свидетельствует о том, что наиболее приемлемая в российских условиях модель банкротства должна в первую очередь содержать акцент на соблюдении баланса интересов всех участников банкротного процесса. При этом возврат кредитору денежных средств, смена соответствующего собственника предприятия при одновременном сохранении его бизнеса в целом должны проходить с соблюдением интересов работников предприятий и учетом всех социально значимых вопросов.
Для реального соблюдения перечисленных выше условий необходимой представляется разработка целостной концепции несостоятельности (банкротства), ориентированной на сохранение баланса интересов должника и кредиторов, а также направленной на обеспечение в Российской Федерации прав и законных интересов личности, общества и государства в экономической сфере.
2. Как следует из официального определения, законодатель рассматривает несостоятельность и банкротство в качестве синонимов. Такой же подход характерен для англосаксонского права, в котором несостоятельность и банкротство являются тождественными понятиями.
Вышеизложенные рассуждения позволяют предложить законодателю следующее: либо для обозначения в целом отношений несостоятельности отказаться от самого понятия несостоятельности, а использовать только понятие банкротства (при этом необходимо будет изменить наименование Закона, назвав его Федеральным законом «О банкротстве»), либо по-прежнему рассматривать понятия несостоятельности и банкротства как синонимы, либо полностью отказаться от термина «банкротство» в российском праве, используя только понятие несостоятельности, в том числе и при квалификации правонарушений (например, фиктивная несостоятельность, преднамеренная несостоятельность).
Полагаем, что последний вариант является наиболее приемлемым для российского законодателя.
Таким образом, применяя понятие несостоятельности, в том числе и для квалификации правонарушений, российский законодатель разрешит теоретические споры, устранит удвоение и последующее усложнение терминологии, откажется от чуждого иностранного термина «банкротство», а также укрепит исторические традиции в отечественном гражданском праве.
3. Закрепление в действующем российском законодательстве минимального размера задолженности в качестве необходимого условия инициирования дела о банкротстве является вполне обоснованным. Однако при этом представляется целесообразным использовать так называемый дифференцированный подход, в соответствии с которым для субъектов предпринимательской деятельности в зависимости от их правового статуса и вида деятельности применялся бы разный размер задолженности.
Законодательное закрепление данного подхода было бы особо актуальным для субъектов малого предпринимательства, для которых соответствующий размер задолженности выступал бы в качестве льготного условия осуществления предпринимательской деятельности.
4. При регулировании конкурсных отношений и рассмотрении арбитражным судом споров о недействительности решения собрания кредиторов в целях обеспечения интересов всех кредиторов, определенности принимаемых собранием кредиторов решений и эффективности конкурсного процесса следует использовать подходы, применяемые в корпоративном праве при регулировании сходных правоотношений и практику по рассмотрению корпоративных споров, позволяющие суду с учетом всех обстоятельств дела оставить в силе обжалуемое решение собрания кредиторов, а также дать оценку действительности такого решения независимо оттого, было ли оно оспорено кем-либо из лиц, участвующих в деле о банкротстве.
5. Решающее значение при выборе процедур банкротства должно придаваться не решению кредиторов или иных участников конкурсных отношений, а анализу финансового состояния должника, позволяющему установить возможность или невозможность восстановления платежеспособности. Имеющаяся в современном законодательстве о несостоятельности (банкротстве) ориентация на выбор реабилитационных процедур, как предпочтение ликвидации, не способствует достижению целей конкурсного процесса.
6. Для реального обеспечения прав залоговых кредиторов, укрепления гражданского оборота и согласования этих целей с решением задачи эффективного проведения процедур банкротства, необходимо сбалансированное правовое регулирование, предусматривающее наделение залогодержателей преимущественным правом удовлетворения требований из всей конкурсной массы и в то же время, обеспечивающее права должника и кредиторов социальной группы.
Законодательство ставит залогового кредитора в рамки необходимости получения уже распределенного арбитражным управляющим процента выручки от реализации предмета залога. При таком положении дел предмет залога обеспечивает права залогового кредитора, а также косвенным образом обеспечивает права и требования кредиторов различных очередей, текущие расходы, оплату вознаграждения арбитражного управляющего и иные нужды. Залоговый кредитор фактически не всегда может получить удовлетворение своих требований преимущественно перед другими кредиторами должника. Следовательно, конструкция Закона N 127-ФЗ, устанавливающая статус залогового кредитора, имеет очевидные изъяны, с одной стороны, ставящие залогового кредитора в особое привилегированное положение, а с другой стороны, фактически позволяющие распределить выручку от реализации предмета залога между очередями кредиторов и на иные нужды. Однозначность материальных правовых норм, предполагающая полную защиту прав залогового кредитора посредством реализации предмета залога, подмывается и неоднозначностью, и возможностью компромиссов процессуальных правовых норм.
В связи с вышесказанным в работе сделан вывод о необходимости исключения залоговых отношений и самих залоговых кредиторов из числа субъектов по делу о банкротстве. При продаже предмета залога выручка от его реализации должна в первую очередь погашать в полном объеме требование, обеспеченное залогом имущества. Это позволит сохранить приоритет материального права и актуальность самого залога как правового инструмента материального права.
Реализация в законах высказанных предложений и рекомендаций будет способствовать дальнейшему совершенствованию законодательства в области несостоятельности (банкротства). Теоретические положения и выводы, сформулированные на основе исследования, имеют целью способствовать совершенствованию правового регулирования конкурсных отношений, развитию российского права и могут быть использованы при дальнейших исследованиях проблем, касающихся правового положения кредиторов при банкротстве.
Литература:
1. О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и статьи 17 и 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в части установления особенностей банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства: федеральный закон от 12 июля 2011 г. N 210-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2011. — N 29. — Ст. 4301.
2. Бевзенко Р. С. Правовые позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в сфере залогового права. Комментарий к Постановлению Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 февраля 2011 г. N 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о залоге / Р. С. Бевзенко. — М.: Статут, 2012. С. 143.
3. Добрачев Д. В. Влияние фигур кредитора и должника на формирование денежного обязательства / Д. В. Добрачев // Юрист. — 2013. — N 6. — С. 32.
4. Карапетов А. Г. Присуждение к исполнению обязательства в натуре: автореф. дис.... канд. юрид. наук. / А. Г. Карапетов. — М.: — 2002. С. 12.
5. Карапетов А. Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. / А. Г. Карапетов. [Электронный ресурс]. — М.: Статут, // Подготовлено для «КонсультантПлюс», 2007.
6. Свириденко О. М. История и современная концепция института несостоятельности (банкротства) в России / О. М. Свириденко // Банковское право. — 2010. — N 6. — С. 30.
7. Савенкова О. В. Проценты на убытки: теоретические и правовые предпосылки // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: Сб. статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. — М.: Статут, — 2010. — С. 303.
8. Синявская М. С. Нарушение договорного обязательства и его правовые последствия: основные тенденции в свете сравнительно-правового анализа: автореф. дис.... канд. юрид. наук. / М. С. Синявская. — М., 2008. — С. 21.
9. Фролов И. В. Проблемы прокредиторской и продолжниковой концепции современного российского законодательства о несостоятельности (банкротстве) / И. В. Фролов // Предпринимательское право. — 2011. — N 4 // СПС «КонсультантПлюс».
10. Постановление Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // Специальное приложение к «Вестнику ВАС РФ», N 12, 2005.
11. Постановление Пленума ВАС РФ от 30.11.2006 N 57 «О некоторых вопросах установления в деле о банкротстве требований о выплате капитализированных платежей» // «Экономика и жизнь», N 52, декабрь, 2006.
12. Постановление Пленума ВАС РФ от 22.12.2011 N 81 «О некоторых вопросах применения статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2012. N 2.
13. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. N 9 // СПС «КонсультантПлюс».
14. Постановление Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. N 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» // Вестник ВАС РФ. 2012. N 8.
15. Вестник ВАС РФ. 2012. N 2.
16. Свириденко О.М. Концепция несостоятельности (банкротства) в Российской Федерации: методология и реализация: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2010. С. 43.
17. Федеральный закон от 12 июля 2011 г. N 210-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и статьи 17 и 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в части установления особенностей банкротства застройщиков, привлекавших денежные средства участников строительства»
