ХХ век — время мировых потрясений, разрушения традиционных устоев и прогресса человечества, время мировых войн и появления новых видов оружия. Все это способствовало увеличению жестокости общества, невниманию к отдельно взятому человеку, обесцениванию его жизни.
В годы Первой Мировой войны оба противоборствующих блока широко применяли удушающие ядовитые газы, что значительно повысило число погибших и раненных от тяжелых отравлений. Не случайно, что после окончания боевых действий было подписано межгосударственное соглашение — «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств» от 17 июля 1925г. Страны договорились признать запрещение химических и биологических средств ведения войны. Протокол ратифицировали 43 государства, но Япония не присоединилась к соглашению. Видимо, уже тогда военно-политическое руководство вынашивало планы по развитию бактериологического потенциала государства.
В современном мире применение биологических средств запрещено и расценивается как преступление против человечества. Несомненно, в 30-е — 40-е гг. XX в. мировая общественность также не принимала данные методы военной борьбы. Однако для высшего японского руководства того времени это не было злодеянием — в националистическом угаре возникло представление о японцах как исключительной, богоизбранной нации, а остальные народы признавались, в какой-то степени, неполноценными.
В 1936г. под руководством Сиро Исии было создано специальное формирование Квантунской армии, о котором впоследствии весь мир узнает под названием «отряд № 731».
Данная статья посвящена оценкам деятельности отряда № 731 современниками. В основу статьи положены материалы Хабаровского судебного процесса 1949 г. по делу бывших военнослужащих японской армии обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия [1] и воспоминания участника событий, опубликованные под псевдонимом Хироси Акиямы [2]. Эти источники позволяют сопоставить различные позиции по отношению к вопросу разработки и испытания биологического оружия, и проведения медицинских опытов над людьми.
На Хабаровском процессе к суду были привлечено 12 человек как лиц высшего и старшего командного составов (генерал, 2 генерал-майора, 2 генерал-лейтенанта, подполковник, 2 майора), так и рядовых служащих (к ним относились ефрейтор и вольнонаемный) [1, С. 3]. Как можно заметить, что к ответственности привлекли неоднородный состав. Это было связано с тем, что советские войска не успели пленить всех сотрудников отрядавсвязи с его эвакуацией в Японию [2].
На судебном процессе возобладала негативная оценка деятельности отряда № 731. Ее занимали представители обвинения — СССР. Советское государство выразило отрицательное отношение к Японии (косвенно) и к деятельности отряда № 731. Представители обвинения с советской стороны считали доказанным факт разработки и использования бактериального оружия Японией и не сомневались, что руководство империалистической готовилось к его массовому применению. Бактериологическое оружие советская сторона назвала преступным средством [1, С. 7]. Следствие выяснило, что в отряде № 731 и его филиалах проводился поиск «наиболее эффективных видов бактерий <…>, а также способов их массового производства и техники их использования» — эти испытания в отряде № 731 проводились во внутренней тюрьме не только над животными, но и над живыми людьми [1, C. 10]. Считая недопустимым использование бактериологического оружия в массах, еще большее негодование вызвал тот факт, что помимо разработки и испытания оружия проводились бесчеловечные медицинские опыты над противниками действующей власти. Обвинители приравнивали обвиняемых к военным преступникам [1, С. 16].
Крупнейшие ученые микробиологии СССР, включенные в состав судебной комиссии, пришли к выводу, что работа отряда складывалась исключительно в интересах агрессивной внешней политики и никак не была связана с мирной научной деятельностью. Они подчеркивали, что наука призвана оберегать человека и животных от болезнетворных бактерий, в отряде же, наоборот, изучались способы применения болезнетворных бактерий для уничтожения людей [1, С. 394]. Ведение бактериологической войны не только должно было вызвать эпидемию и последующую массовую смертность среди мирного населения страны-противника, но и представляло опасность для нейтральных стран из-за непредсказуемого распространения возбудителей болезней из стойкого очага [1, С. 402].
Государственный советник юстиции 3-го класса Л. Н. Смирнов, выступавший в качестве обвинителя со стороны СССР, призывал судить по всей строгости закона всех, начиная от руководителей и заканчивая лаборантами и санитарами, т. к. каждый из обвиняемых непосредственно внес свой вклад в дело «мучительного человекоистребления» [1, С. 419]. Обвинитель делал акцент на то, что империалистическая Япония является таким же преступником, как и гитлеровская Германия. Он подчеркивал, что с помощью бактериологического оружия планировалось уничтожение части населения для его порабощения другой [1, С. 407]. Ради удовлетворения амбиций японских политиков обрекались на мучительную смерть сотни китайских, монгольских и советских людей в застенках тюрьмы отряда № 731. Ради идеи о создании «Великой Восточной Азии» погибали тысячи китайских женщин и детей во время испытания холеры и чумы экспедициями отряда в Китай [1, С. 411]. Проводившиеся опыты по изучению выносливости человеческого организма Смирнов сравнивал с деятельностью «эсесовского … доктора Рашера», опыты которого Нюрнбергский трибунал отнес наиболее жестоким экспериментам [1, С. 431]. Государственный обвинитель считал, что преступники не раскаялись в содеянном, а лишь трусливо оправдываются: «Жестокие человеконенавистники пытаются ныне принять вид людей, догадывавшихся о преступлениях, но не вполне осведомленных о них, или замаскироваться под слепых исполнителей приказа, не размышлявших о его преступном характере [1, С. 446]. Важно не то, что они уже совершили, а то, что они служили целям подготовки новых преступлений — «мучительные убийства тысяч людей должны были подготовить убийства миллионов» [1, С. 463].
Каждый из выступавших с советской стороны употреблял такие слова: «бесчеловечный», «злодеяния», «истребление». Таким образом, советская точка зрения однозначна — действия отряда № 731 были противоправны, противозаконны, аморальны и бесчеловечны. Во время опытов японцы умертвили сотни живых здоровых людей как подопытных крыс, цинично лишая их имен и называя «бревнами».
Другая точка зрения присуща участникам событий. Бывший главнокомандующий Квантунской армией генерал Ямада Отозоо, говоря об испытании биологического оружия над людьми, упоминает о том, что опыты были санкционированы еще его предшественниками и практической деятельностью он не руководил [1, С. 41]. После ознакомления в августе 1944 г. с работой отряда № 731, генерал был «поражен размахом исследовательских работ и колоссальными возможностями по изготовлению бактериологического оружия» [1, С. 90]. Несомненно, Ямада как главнокомандующий Квантунской армии, частью которой был отряд № 731, несомненно, должен был знать о том, что происходит во вверенных ему войсках по отчетам его же подчиненных.
Другие подсудимые не могли отрицать свою причастность к экспериментам. Во время допроса бывший начальник санитарного управления армии генерал-лейтенант медицинской службы Кадзицука Рюдзи признался, что, будучи врачом по специальности, не препятствовал испытанию бактерий на людях. Он называл это экспериментом по выявлению эффективности оружия [1, С. 299]. Бывший начальник отдела бактериологического отряда № 731 генерал-майор медицинской службы Кавасима Киоси на допросе рассказывал о судьбе вновь прибывших в отряд людей: «В целях наиболее полного исследования бактерий на людях и быстрейшего изыскания способов изготовления бактериологического оружия для его применения в нужный момент войны…» широко проводили эксперименты на заключенных, в результате которых они либо погибали, либо выздоравливали и снова использовались в других опытах [1, С. 114]. Объясняя месторасположение отряда № 731, Кавасима в стратегическом плане рассматривал положение Манчжурии как наиболее удачное не только для получения подопытного материала (т. н. «бревен»), но и близостью к границам СССР, где можно было применять разработки [1, С. 259]. Итак, мнения высшего военного командования по вопросу деятельности отряда № 731 разделились. Одна часть не признавала себя виновной по причине незнания, а другая — знала про эксперименты и оправдывала это военной необходимостью.
Подполковник медицинской службы Ниси Тосихидэ, бывший начальник отдела отряда № 731, рассказал, что сам непосредственно принимал участие в некоторых опытах: «в январе 1945 года <…> был проведен опыт по заражению десяти военнопленных китайцев газовой гангреной» [1, С. 62]. Он подтверждал, что работа была направлена на подготовку бактериологической войны, что повлекло бы еще более значительные жертвы. В протоколе бывший начальник отделения отряда № 731 майор медицинской службы Карасава Томио объяснял преступные деяния как долг, который должен выполнить офицер японской армии, несмотря на то, что он по профессии является доктором. Для него, врача-бактериолога, знающего, какие последствия несут эпидемии, производство бактерий было государственным заданием, которое он выполнял [1, С. 65]. В целом, старший командный состав объяснял свои действия должностными инструкциями, которые обязан выполнять каждый военный, давший присягу.
Для представителей рядового состава мотивом деятельности была боязнь наказания, что грозило даже расстрелом. Бывший санитар-практикант филиала № 643 отряда № 731 ефрейтор Кикучи Норимицу, занимавшийся массовым культивированием бактерий, говорил, что за невыполнение приказов получил бы наказание, и на этой почве совершал данные преступления, признавая себя виновным[1, С. 82].
Японские военные любого ранга не отрицали факта опытов над живыми людьми. Высшее командование объясняло это военной необходимостью, старшее — долгом военного человека, а рядовой состав — боязнью наказания. Не смотря на то, что все имели совершенно разные мотивы своей деятельности, все категории обвиняемых сознательно шли на преступления против человечества.
Обратимся к воспоминаниям Хироси Акияма, который был привлечен к работе «Особого отряда 731» в качестве вольнонаемного. Во время войны мобилизация распространилась на японских учащихся. «Однажды, — вспоминает Хироси, — классный руководитель вызвал меня и спросил, не хочу ли я пойти в армию добровольцем. <…> придется ехать в Манчжурию, в Квантунскую армию. <…> — Да, я хотел бы поехать туда, — ответил я» [2]. Такие устремления молодых людей были связаны с всеобщими идеями посвятить себя великому делу защиты родины и императора. Рассказы о генерале Исии вводили юношей в восторг, их слушали, словно повесть о великом человеке, им он казался божеством, которого они никогда не увидят [2]. По прошествии некоторого времени после приезда в отряд № 731 постоянная и напряженная работа с культивированием опасных бактерий, невозможность переписки с родными, запрет на общение внутри отряда подавляли состояние подростка. В душе молодого человека постепенно росла тревога из-за непонимания, для каких целей в таких астрономических количествах производились опасные бактерии: «Я рассуждал так: «Если все это служит делу медицины, призванной охранять жизнь людей, то она должна как-то содействовать мерам борьбы с заболеваниями. А здесь, наоборот, размножают опаснейшие бактерии»» [2]. Но обратного пути уже не было — для всего человечества назначение отряда № 731 должно было стать тайной.
Пониманию молодыми людьми сути происходящего помогли условия, в которых содержались заключенные: «Несомненно, это была тюрьма. <…> Глаза наши выражали удивление и любопытство, щеки горели: «Так вот куда мы попали!» [2]. Подростков теперь волновал главный вопрос — зачем в медицинском отряде заключенные. Настоящее назначение отряда, так скрываемое от всех посторонних, автор узнал от случайного знакомого. Этот человек был разведчиком японской армии и способствовал поставке подопытных людей в отряд: «Я узнал, что люди, которых привозили к нам каждую субботу и помещали в тюрьму, — это вражеские шпионы, что уже около двух тысяч из них погибло в результате опытов на них и что сейчас во внутренней тюрьме заключено около пятисот человек» [2]. Окончательную ясность внесли снимки, найденные в учебном отделе автором воспоминаний, на которых были изображены различные стадии болезней, испытываемые на живых людях. Они ужасали.
Автор с содроганием вспоминает о первом опыте над «бревном», на котором он присутствовал. Нагнетающая обстановка лаборатории, дикие крики подопытного, а позднее его страшная смерть приводили в ужас: «Когда мне показали обезображенный болезнью до неузнаваемости труп, я, взглянув на него, чуть не упал в обморок» [2]. В голове молодого человека возникали мысли — что должен чувствовать врач, делающий инъекцию человеку, зная, что тот погибнет, стоит ли победа в войне и создание новых видов вооружений таких жертв. И эти мысли с каждым днем его волновали все больше и больше [2]. Автор вспоминал, что многие молодые люди, принимавшие участие в опытах, со временем смелели, становились более равнодушными ко всему происходящему, к чужим страданиям. Однако Хироси Акияма сохранил чувство сострадания: «…с ужасом я вспомнил зловещую улыбку на лице Сагава в тот момент, когда он (во время диверсионной операции в маньчжурской деревне — В.П.) раздавал детям сладкие пирожки (с бактериями чумы — В.П.)» [2]. Для подростка было сложно опять вернуться в ту деревню, опять увидеть тех людей, которых они намеренно убивают, испытывая разработанное оружие.
После окончания войны автор не раскрывал тайны отряда, опасаясь нарушить приказ и быть привлеченным к военному трибуналу. Все служащие отряда были угнетены и подавлены, за ними велась постоянная слежка, контролировался каждый шаг. Написав воспоминания, автор не мог открыть своего настоящего имени, боясь реакции сослуживцев и властей.
Хироси Акияма отрицательно относится к деятельности подразделения и не снимает с себя вину. Несмотря на всю бесчеловечность деятельности отряда № 731, воспоминания призывают ценить человеческую жизнь даже в условиях военных событий.
Материалы хабаровского судебного процесса 1949 г. и воспоминания Хироси Акиямы раскрывают события тех лет и дают различные оценки как со стороны мировой общественности (в лице советских людей), так и японской военщины. Советская позиция была однозначна — деятельность отряда № 731 была противозаконна, противоестественна и аморальна, и всех лиц, которые участвовали в ней, необходимо предать суду. Японские военные, не отрицая факта опытов над живыми людьми, объясняли свою деятельность согласно званию и положению. Хироси Акияма, как представитель японской армии, в силу своего юного возраста имел идеалистические мотивы и действовал из любопытства, не отдавая полноценный отчет происходящему.
Литература:
1. Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. М.: Государственное издательство политической литературы, 1950.
2. Акияма Х. Особый отряд 731. URL: http://knigian.ru/history/osobyiy-otryad-731.html (дата обращения 23.03.2014)
