В общем контексте понимания безопасности как «отсутствия опасности, угрозы и наличия сохранности, надёжности» особый содержательный аспект представляет стабильность, конструктивность и перспективность межэтнических отношений. В субъектах Северо-Кавказского федерального округа (далее — СКФО) содержание безопасности межэтнических отношений имеет экономическую, социальную, политическую, а также нравственную и этическую детерминанты. Соответственно и угрозы безопасности межэтнических отношений проявляются в многоуровневой системе внутреннего и внешнего воздействия. Современная этнополитическая ситуация на Северном Кавказе характеризуется обострением региональных рисков, среди которых выделяются терроризм и религиозный экстремизм, имеющие непосредственные проекции в сферу межэтнических отношений. [1, с. 51]
Примечательно, что «идейный терроризм» и «мировоззренческий экстремизм» всё чаще смыкаются с прямым бандитизмом, который имеет примитивные цели: грабёж, рейдерство, устранение конкурентов и неугодных, запугивание населения, упрочение влияния и расширение территории воздействия. [2, с. 98]
«Сопутствующими товарами» терроризма и экстремизма выступают национализм, мигрантофобия, ксенофобия. Сегодня в силу многих причин эти явления оказывают «многопрофильное воздействие» на местные сообщества регионов СКФО. Оно выражается в нескольких проявлениях, в том числе и новых для контекста общественных отношений региональных и местных сообществ. Это:
- открытые конфликты этнических групп;
- манифестные выступления и акции организованных националистических элементов(«русские марши», «антирусские марши»);
- провокационные этнические танцевальные флешмобы, автопарады;
- националистические «принты» и надписи в публичных местах, ксенофобская «заборная риторика»;
- проникновение национализма и ксенофобии в СМИ и Интернет пространство.
Межэтнические конфликты в отдельных субъектах РФ СКФО отличаются следующими симптомами:
- участие больших групп молодежи(от 50 до 300 чел.);
- использование оружия или подручных средств для причинения вреда здоровью и угрозы жизни (арматура, холодное оружие, травматическое оружие, огнестрельное оружие);
- привлечение соответствующих этнических добровольцев из соседних районов и регионов;
- распространение идеологии национализма в виде радикальных лозунгов, листовок, знамен, плакатов, надписей;
- ожесточение общественных настроений, распространение негативных этнических стереотипов, устрашающих слухов и провоцирующей мифологии;
- героизация участников со стороны родственников, кланов, некоторых общественных организаций;
- радикализация ситуации в краевых и районных СМИ с акцентированием этнической принадлежности участников конфликта;
- применение ксенофобской, националистической риторики. [3, с. 101]
Межэтнические и этно-конфессиональные противоречия провоцируются социально-экономическими проблемами, конкуренцией этнических групп, низким уровнем жизни, безработицей. Эти проявления смешиваются с криминальными и коррупционными явлениями. Весомым фактором всей системы общественных отношений являются фамильные, клановые, тейповые, диаспорные связи, которые реализуются как в позитивных, так и в негативных проявлениях. Также используются факторы численности, титульности, диаспорности, автохтонности, репрессированности некоторых народов, которые формируют определённую «иерархию» этносов, условную шкалу «престижной и непрестижной» этнической принадлежности. Проблемным остаётся социальное самочувствие русского населения в конкуренции с коренным и титульным населением. Проблемным является этнокультурное самочувствие некоторых коренных народов, а также диаспорных групп, имеющих неудовлетворённые потребности в части обучения, получения социальных услуг, приобщения к информационному полю на родном языке. [4, с. 82]
В управленческом и самоуправленческом воздействии на межэтнические отношения важен учёт новой этнизации и новой конфессионализации культурной традиции, социального, политического пространства и государственного аппарата.
Соответственно, новые направления и новые формы должны принимать профилактика и противодействие национализму и ксенофобии. В этой связи стоит определить «проходные» направления деятельности органов власти и управления, а также институтов гражданского общества по дезавуации националистического дискурса, ксенофобских настроений и проявлений.
Здесь можно выделить, прежде всего, оптимизацию конкуренции этнических групп в социально-экономической сфере и сфере влияния на власть и принятие властно-значимых решений. При этом очевидно, что крайне важно сохранение поли-этничного и поликультурного северокавказского сообщества с учётом новаций этно-демографии. Именно наличие многих субъектов межэтнических отношений и межкультурного диалога создаёт наиболее устойчивую и вместе с тем динамичную систему общественных отношений.
Также очевидно, что целесообразно обновление региональных концепций и целевых программ реализации национальной политики с учётом модернизационных трендов общественных отношений. При этом не теряют своей актуальности некоторые базовые положения Концепции государственной национальной политики РФ, принятой в 1996 г., хотя отсутствие современного политического доктринального документа федерального уровня негативно сказывается на ситуации в политико-административном управлении сферой межэтнических отношений. Однако отсутствие современного общероссийского документа не является основанием для отсутствия региональных усилий по управлению данной сферой. Эффективной является разработка и принятие целевых программ этнокультурного развития и межкультурного обмена на уровне муниципальных образований субъектов РФ СКФО. Это может способствовать учёту конкретных факторов и обстоятельств этнокультурного развития и межэтнических отношений конкретных муниципальных образований СКФО. [5, с. 79]
Также важны:
- достоверная интерпретация принципа национально-культурного самоопределения при акцентировании его интегративных возможностей, гражданского пафоса;
- разоблачение провокационного содержания левых этнополитических проектов (образование имарата Северный Кавказ, образование Русской республики, образование Казачьей республики, выход Ставропольского края из состава СКФО);
- формирование привлекательных образов, брендов, представлений и коллективных мифов о Северном Кавказе на уровне России и самого региона;
- нейтрализация высокого уровня обобщений и неоправданного соотнесения негативных черт, преступности, криминала и клановости с этнической принадлежностью;
- обновление форм и методов вовлечения молодёжи в систему работы национально-культурных объединений, этнических советов, домов и центров дружбы;
- разработка и внедрение социальной рекламы интегративного гражданского общероссийского содержания.
Очевидно, что выходом из нынешней, бесспорно опасной этнополитической ситуации может быть только стратегический проект «устроения» российского (в том числе и северокавказского) социального бытия, начиная с базовых аспектов — экономического, трудового. Дело в том, что Северный Кавказ в силу ряда причин, в том числе и неравномерного развития субъектов РФ, находится в ситуации нарастающего отставания, — как по темпам, так по и качеству социально-экономического развития, (имеется ввиду — от средних показателей по стране). Неравномерность развития регионов, на первый взгляд, не имеет прямого отношения к этнополитической стратегии страны. Однако в современной России она обрела такие масштабы, что становится не только источником социально-политического противоречия «центрпериферия», но и фактическим свидетельством отсутствия в стране политических механизмов регулирования.
Это особенно остро проявляется на Северном Кавказе. Ситуация нарастающего отставания в северокавказских республиках такова, что не может быть устранена лишь на основе рыночных механизмов, поскольку здесь действуют существенные внерыночные факторы.
Вот некоторые из них:
1. Россия, а точнее ее центральные промышленные регионы, как известно, уже переходят (или перешли) от периода политической и экономической стабилизации к этапу развития — рыночные механизмы и либерализация экономики работают эффективно. Северокавказский регион, напротив, в силу накопленных в прошлом отставаний, все еще находится в условиях («в зоне») переходной ситуации, когда рыночные механизмы не срабатывают должным образом, что обрекает регион на нарастающее отставание.
2. Экономический рост этнических республик сдерживается целым рядом факторов политического и культурного плана. В их числе:
- высокий уровень инвестиционного риска в связи с общей неблагоприятной ситуацией в регионе, ее сложностями;
- отсутствие в республиках инвестиционных ресурсов или их явная недостаточность;
- специфичный характер распределения трудовых ресурсов в этом регионе, когда около 60 % безработного (незанятого) населения в силу особенностей культуры сосредоточено в крупных селах этнических республик, практически лишенных инфраструктуры, необходимой для экономической, промышленно-производственной деятельности.
Но самое главное, ситуация нарастающего разрыва в уровнях развития России в целом и республиках Южного региона в частности начинает обретать самовоспроизводящийся характер в силу действия следующего замкнутого цикла («петли»): высокий уровень инвестиционного риска и инфраструктурная неразвитость отталкивает потенциальных инвесторов, а отсутствие значимых инвестиций ускоряет деградацию производственно-технологического потенциала региона. Речь фактически идет о появлении «петли отчуждения кавказского региона от развития».
Конкретно речь могла бы идти о следующих мерах:
- создании в СКФО специального фонда страхования инвестиционных рисков;
- реализации специальных государственных (региональных) проектов инфраструктурного развития крупных сельских поселений северокавказских республик с учетом социально-политической значимости этой проблемы;
- государственной поддержке инфраструктурного развития рекреационных зон республик этого региона. Тем более что в РФ, похоже, реанимируется практика долгосрочного прогнозирования и стратегического планирования социально-экономического развития.
Важно, чтобы это коснулось также и мобильности трудовых ресурсов (людей, семей, идентичностей, культур и их конвергенции). А в отношении северокавказского региона речь должна идти о создании механизмов «откачки» избыточных трудовых ресурсов в другие регионы России. Именно здесь кроется самый тугой узел противоречий этнополитической ситуации в северокавказском регионе. Сегодня в России не только не существует реальных механизмов, стимулирующих отток незанятых рабочих рук из республик СКФО, но даже те кавказцы, которые пытается самостоятельно решать эту задачу, наталкиваются на стену этнофобии, оказываются в ситуации повсеместной войны «своих — чужих», «наших — не наших».
Очевидно, что в процессы синтеза новой российской социально-культурной идентичности должны быть задействованы и национальные проекты экономического плана, их механизмы. Например, было бы разумно введение в стране земельного ваучера. Здесь, вероятно, уместны пояснения. В массовом сознании россиян бытует мнение, что кавказцы «прикипели» к своим скалам, их оттуда не вытащишь, а значит, — о перекачке избыточных трудовых ресурсов и речи не может быть. Возможно, так оно и было когда-то, в прошлом. Ныне кавказец рвется вглубь России, частенько испытывая, как свидетельствует повседневность, отторжение в своей стране, от своих сограждан.
А между тем, эту проблему можно было бы снять или значительно снизить ее остроту, если бы в России земельный вопрос решался бы на должном системном уровне. Т. е. не в рамках отдельно взятого муниципалитета и закрепленных за ним (наличных здесь и сейчас) земельных массивов, как это сегодня имеет место быть, а в целом по стране — в равном отношении ко всем россиянам, избравшим для себя судьбу землепашца (скажем, посредством введения «земельного ваучера», равного для всех крестьян страны достоинства). А пока картина следующая: в одних регионах страны крестьянин имеет (получил) все 50 гектаров, а в других он не получит и не может получить больше, чем 0,20,3 гектара, поскольку нет земли. Соответственно, в одних весях (в глубинках России) — земли брошены, рук не хватает, а в других (на Северном Кавказе, например) — дефицит земли и предельное перенаселение. И это происходит в одной стране — с единым конституционным пространством, с равными гражданскими правами.
Подчеркнем еще раз, цель предлагаемого национального (общероссийского) проекта «Земельный ваучер» — не только устранение (по возможности) существующих в сферах землепользования и демографии проблем, но и создание фундаментальных предпосылок к этно-социальной мобильности, а значит, — к конструированию российской национальной идентичности, к преобразованию ментального мира россиянина, к достижению социальной конвенции в обществе.
Литература:
1. Койбаев Б. Г., Курбанов Р. Н. Противодействие экстремистской деятельности в Республике Северная Осетия-Алания: политико-правовые аспекты. — Владикавказ: Изд.-полиграф. предпр. им. В. Гассиева, 2010. — 221с.
2. Санглибаев А. А. Этнополитические процессы и конфликты на Северном Кавказе: региональные и групповые аспекты. — Черкесск: Изд-во КЧИГИ, 2007. — 189 с.
3. Санглибаев А. А. Сравнительный анализ паттернов локального этноэкономического конфликта в Ставропольском крае и Карачаево-Черкесской Республике //Вестник ЮНЦ РАН. 2008. № 2. — С. 99–108.
4. Санглибаев А. А. Политический процесс в Северо-Кавказском регионе: вопросы этно-национальной стратификации //Актуальные проблемы социо-гуманитарного знания. 2008. № 1. — С.80–84.
5. Тхагапсоев Х. Г. К особенностям социального бытия современной России //Философские науки. 2007. № 9. — С. 78–82.
