Противодействие экстремизму является одним из приоритетных направлений деятельности правоохранительных органов как в России, так и за ее пределами, поскольку проявления экстремистского характера все чаще относят к угрозе национальной безопасности.
Несмотря на ежегодный прирост преступлений экстремистской направленности данные официальной статистики значительно ниже реальных цифр, поскольку, с одной стороны, многие деяния рассматриваемой группы являются высоко латентными. С другой стороны, данные деяния сотрудники правоохранительных органов все чаще квалифицируют не как преступления экстремистской направленности, а чаще всего как хулиганство (ст. 213 УК РФ), причинение вреда здоровью различной тяжести (ст. 111, 112, 115117 УК РФ) и т. п. Но даже незначительное их количество к общему числу противоправных деяний, совершенных в стране, может стать причиной дестабилизации обстановки как в целом в стране, так и в отдельных ее регионах. [1,с.75]
Так, по данным ГИАЦ МВД России, в 2008 г. было зарегистрировано 460 преступлений экстремистской направленности, в 2009 г. — 548 (19 %), в 2010 г. — 656 (20 %). В 2011 г. было зарегистрировано 622 преступления рассматриваемой категории, а в 2012 г. — уже 696.. [2,с.809]
Качественные показатели современного проявления экстремизма свидетельствуют об увеличении количества насильственных преступлений, а экстремистские проявления становятся все более жестокими. Причем особое место в этом ряду занимает экстремистское поведение молодежи, связанное с совершением действий насильственного характера по этническим, религиозным или политическим мотивам. [3,с.61]
Особенно остро и рельефно эта проблема проявляется в Северо — Кавказском регионе, который на протяжении последних двадцати лет является узлом наиболее сложных социально-экономических, этнополитических противоречий. Здесь задействованы не только национальные, но и международные субъекты политического процесса, которые настойчиво стремятся поставить под сомнение суверенитет России в этом регионе.
В целом наличие проявлений экстремистской деятельности в каждом конкретном регионе России определяется рядом общих факторов, таких как экономическое положение региона, коррумпированность региональных властных структур, наличие межэтнических проблем, недостаточность регулирования национальных отношений. [4, с. 664]
Исторически сложилось так, что на Северном Кавказе социальные противоречия всегда носили более острый характер, чем в среднем по России. Так, если исходить из теории причинного комплекса преступности на Северном Кавказе, то, как и в любом другом регионе, здесь складывается сочетание детерминирующих преступность региональных факторов, которое и определяет её особое развитие. [5,с.44]
Прежде всего, к ним следует отнести: геополитическое положение региона, многонациональный состав населения, сконцентрированный на относительно малой территории, специфику культурных особенностей народов и этнических групп СКФО.
Также это проблемы рынка трудовой занятости, особенно ярко выраженные в национальных республиках, существовавшая на протяжении продолжительного времени политическая нестабильность отдельных административно-территориальных образований, а также многочисленные недостатки в организации деятельности правоохранительных органов, зачастую неспособных адекватно и своевременно реагировать на существующие угрозы.
Для преодоления влияния указанных проблем необходимо соблюдение двух условий.
Первое — научное осмысление существующих проблем, препятствующих эффективному выполнению основных задач, поставленных перед правоохранительными органами.
Второе — исследование особенностей криминогенной обстановки на территории Северо-Кавказского региона, позволяющее составить научно обоснованное и в то же время дифференцированное представление о состоянии, динамике и структуре преступности в регионе, а также определить степень криминальной напряженности и безопасности.
Изучение преступности в отдельных федеральных округах и субъектах Федерации, оценка полученных данных и сопоставление их между собой имеют огромное значение для уголовной политики, управления процессом борьбы с преступностью, распределения сил и средств для обеспечения безопасности внутри региона. Указанному процессу способствует проведение научных конференций, семинаров и круглых столов регионального, федерального и международного уровней.
Для успешной борьбы с экстремизмом очевидными являются следующие направления.
Во-первых, уточнение понятийного аппарата. Представляется сомнительной характеристика экстремизма как обязательно негативного явления, так как использование термина «экстремизм» в исследованиях и в действующем законодательстве с единственно негативной противоправной окраской не вполне соответствует современному употреблению этого слова в различных отраслях знания.
Сущностью экстремизма как социального явления выступает категоричность как таковая, на основе которой собственная позиция рассматривается как единственно верная. В этой связи экстремизм по своему духу не обязательно является противоправным. Он может дать больше положительного, чем отрицательного, если соответствует глубинным потребностям и интересам общества, отражает объективную реальность.
Поступок опасен не потому, что его ктото так оценил, а потому, что его содержание, внутренняя природа находится в противоречии со сложившимися демократическими ценностями, интересами гражданского общества. Экстремистская деятельность в рамках закона — социально активное правомерное, основанное на крайних оценках существующих общественных отношений и их участников поведение, не запрещенное законом и допустимое им в части обеспечения неотъемлемых прав и свобод человека и гражданина. Экстремистская деятельность в рамках закона не содержит признаков какого либо правонарушения и может рассматриваться как правомерное поведение с соответствующей охраной и защитой со стороны государства.
Поэтому правильно было бы классифицировать экстремистскую деятельность как прогрессивно-обусловленную экстремистскую деятельность в рамках закона (права), так и как незаконную (противоправную) экстремистскую деятельность.
Во вторых, изменение существующего законодательства. Определение понятия «экстремизм» в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» не соответствует многим требованиям законодательной техники. По существу дается очень объемное и расплывчатое определение экстремизма, который приравнивается к экстремистской деятельности.
В третьих, обеспечение последовательности российского уголовного закона в подходе к криминализации призывной, организационной и пособнической деятельности. В целом УК РФ основывается на так называемой акцессорной теории соучастия. Вместе с тем в ряде случаев законодатель отступает от этого общего правила. Законодатель часто идет по пути формулирования самостоятельных составов преступлений за призывную, пособническую и организационную деятельность, направленную к совершению преступлений (ст. 205.1, 205.2, 208–210, 239, 280, 282.1, 282.2 УК РФ), которые признаются выполненными вне зависимости от последующего поведения предполагаемого исполнителя этих преступлений. При этом какой либо логики или системы в действиях законодателя не наблюдается: есть статья об ответственности за организацию экстремистского сообщества, но нет нормы об ответственности за создание террористической организации; есть ответственность за призывы к экстремизму, но нет ответственности за призывы к дискриминации и т. д.
Подобные решения и предложения продиктованы вполне объяснимым стремлением повысить профилактический потенциал уголовного закона посредством перенесения ответственности на более ранние стадии развития преступной деятельности.
Но представляется, что избранный при этом путь конструирования многочисленных специальных норм, содержащих отступления от акцессорной теории соучастия, вряд ли оправдан. Грань между призывом и выражением свободы мнений, равно как грань между участием в преступной группе и опасным состоянием личности, чрезвычайно тонка, а опасность нарушения прав человека, связанная с ее установлением, высока. В связи с этим представляется, что обеспечение полноценной защиты прав человека от криминальных нарушений, предполагающей криминализацию не только исполнительских, но и призывных, пособнических, организационных действий, должно осуществляться в строгом соответствии с теорией соучастия. Оптимизация охраны прав человека должна идти не по пути создания особых уголовно-правовых норм, а по пути совершенствования практики раннего выявления и пресечения преступной экстремистской деятельности. [6, с. 60]
В-четвертых, меры воспитательного характера в отношении граждан. Следует активизировать идеологическую и воспитательную работу с использованием всех субъектов, включая органы исполнительной власти, ученых обществоведов, представителей учреждений просвещения и культуры, представителей религиозных конфессий. Целью такой деятельности должна стать пропаганда мирного сосуществования всех народов независимо от расы, национальности, языка, происхождения.
В ст. 13 Конституции РФ говорится: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной», но можно ли развивать общество, где отсутствует общепринятая система взглядов, идей, убеждений, ценностей и установок, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, а также содержатся цели социальной деятельности. Конечно же, нет. Конституция РФ, что бы ни утверждали некоторые ее комментаторы, нам это вполне позволяет. При этом речь идет не о создании какой-то новой идеологии, выражающей чьи-то групповые интересы, а о системе традиционных ценностей, исторически свойственной российскому народу, в том числе народам, проживающим на Северном Кавказе.
Наиболее перспективным и плодотворным представляется подход к правовому воспитанию как к деятельности, направленной не на правовое просвещение личности, а на развитие у нее правовой активности.
Известно, что правовая активность личности включает в себя как комплекс личностных социально-правовых свойств субъекта, обусловливающих возможность его участия в правовой жизни, так и саму реальную жизнедеятельность личности в сфере отношений, урегулированных правом. [7, с. 78]
Активизация такой жизнедеятельности в сфере решения проблем молодёжи в СКФО уже осуществляется. Так, создана общественная организация — Всекавказский молодежный альянс, проводятся летние лагеря молодежи с целью актуализации её общественно-политической и правовой активности (Машук — 2012, Машук — 2013).
В пятых, подготовка целевой программы по противодействию экстремизму в СКФО. Чтобы быть максимально эффективной, она должна быть основана на выверенных научных данных, к разработке которых следует привлечь квалифицированных сотрудников научных и учебных центров страны, опытных практиков, представляющих различные отрасли знаний — экономику, право, управление, социологию и др.
Это должна быть четкая, продуманная и хорошо финансируемая программа, которая была бы сориентирована на устранение всего комплекса причин, способствующих разрастанию экстремизма.
Литература:
1. Бидова Б. Б. Преступления экстремистской направленности: уголовно-правовой и криминологический анализ (на примере Северо-Кавказского федерального округа). — Кисловодск: Магистр, 2013. -193с.
2. Бидова Б. Б. Политически мотивированные экстремистские проявления на Северном Кавказе // Молодой ученый. 2014. № 4. — С. 808–811.
3. Соколов В. М. Толерантность: состояние и тенденции //СОЦИС. 2003. № 8. — С. 61–63.
4. Оссауленко С. Л. Терроризм и идеология //Молодой ученый. 2014. № 3. — С. 663–665.
5. Бидова Б. Б. Личностно-ориентированная образовательная концепция высшего профессионального образования как элемент профилактики экстремизма //Международное научное издание Современные фундаментальные и прикладные исследования. 2013. № 2. — С. 40–46.
6. Рахманова, Е. Н. Экстремизм: некоторые криминологические и уголовно-правовые проблемы //Ксенофобия и экстремизм: проблемы противодействия: материалы международной конференции. — Ставрополь: СФ КРУ МВД РОССИИ, 2011. — 235 с.
7. Березина, Е. А. Межнациональные отношения в современной России: актуальные проблемы теории, истории, практики //Ксенофобия и экстремизм: проблемы противодействия: материалы международной конференции. — Ставрополь: СФ КРУ МВД РОССИИ, 2011. — 235 с.
