Центральная Азия как регион связана чередой проблем и противоречий, которые обуславливают необходимость постоянного взаимодействия — конфликтного или партнерского. Существуют внутренние региональные факторы (ряд ключевых вопросов, которые в одинаковой мере составляют потенциальную угрозу социальному и политическому устройству стран), формирующие необходимость взаимодействия государств между собой на региональном уровне.
Внутренние факторы взаимодействия
Проблема распределения водных ресурсов
Наиболее остро в регионе стоит проблема распределения водных ресурсов. С момента распада Советского Союза в Центральной Азии остро встал вопрос о разделе водных ресурсов и их совместном использовании. Дело в том, что после исчезновения советской плановой системы между странами не были заключены четкие соглашения, регламентирующие механизмы регионального водопользования. Основные водные артерии Амударья, берущая начало в Таджикистане, и Сырьдарья — в Кыргызстане, предоставляют этим государствам сильный механизм манипуляции в отношениях с Узбекистаном, Казахстаном и Туркменией. «Кыргызстан и Таджикистан контролируют эти реки в верхнем течении, и споры о нуждах стран верховья и низовья служат источником серьезных политических разногласий» [15, с.14].
Совместное использование водных ресурсов в условиях их постоянной нехватки, стремительно растущего спроса и сложность объективного управления процессом водоснабжения, приводит к возникновению противоречий между государствами. «Дополнительным препятствием к установлению сотрудничества по таким рекам служат различия в традициях водопользования, управленческих структурах и другие факторы» [7, с.50]. Такая расстановка сил немедленно приводит к возникновению конфликтов регионального характера. Отсутствие четкого законодательства приводит к обострению межгосударственной обстановки вплоть до открытых конфликтов, служащих инструментом в борьбе за обладание влиянием в регионе.
Усиление конфликтного потенциала вынуждает государства садиться за стол переговоров по урегулированию этого вопроса. В связи с этим возникают такие понятия как «водные войны» и «водная дипломатия». Так вопрос распределения воды является как предметом постоянного спора, так и важным фактором, объединяющим страны.
В связи с этим прослеживается зависимое положение Казахстана по отношению к Кыргызстану и Таджикистану и Узбекистана по отношению к Туркмении — Казахстан и Узбекистан вынуждены идти на диалог с этими странами, а также устанавливать тесный контакт между собой с целью оказания возможного давления для решения этой проблемы.
Распределение энергетических ресурсов
Также выделяется проблема распределения энергетических ресурсов. Здесь прослеживается обратная ситуация. Казахстан является одним из главных производителей нефтегазовых ресурсов в Центральной Азии наряду и Узбекистаном и Туркменистаном. Их поставки покрывают потребности Таджикистана и Кыргызстана, которые остро ощущают нехватку этих ресурсов.
На основании этих факторов можно сделать вывод о том, что регион существует благодаря взаимозависимости стран друг от друга в областях, которые невозможно урегулировать в одностороннем порядке. Намечается две противоположные стороны в решении внутренних проблем — с одной стороны — промышленно развивающиеся и энергетически обеспеченные Казахстан и Узбекистан, нуждающиеся в стабильном водном обеспечении для поддержания и развития своей промышленности, с другой — малоразвитые, сельскохозяйственные Туркмения, Кыргызстан и Таджикистан, нуждающиеся в энергоресурсах. Очевидным становится механизм устранения противоречий в отношении водной и энергетической безопасности, а точнее его отсутствие — происходит взаимный обмен недостающими ресурсами без каких-либо реальных попыток урегулирования этих вопросов.
Решению этих вопросов, по мнению экспертов, препятствуют: «<…> рекомендательный характер принимаемых решений на уровне созданных региональных структур управления и отсутствие ответственности за их исполнение; разобщенность действий на региональном и национальных уровнях между структурами управления водного хозяйства и энергетики; противоречия между интересами государств верхнего и нижнего течения рек; отсутствие реальных межгосударственных структур, наделенных соответствующими полномочиями в сфере совместного управления водно-энергетическими ресурсами; отсутствие какой-либо не заинтересованной стороны в качестве арбитра между конфликтующими сторонами с возможностями реального воздействия на решения спорных сторон» [7, с.60].
К внутренним факторам также можно отнести вопросы незаконной миграции населения и урегулирование территориальных споров и претензий, однако решение этих проблем, в большей степени, проходит в одностороннем порядке. Все эти факторы свидетельствуют естественном и неотъемлемом взаимодействии, кооперации и сотрудничестве в рамках Центральной Азии по этим вопросам.
Внешние факторы взаимодействия
Взаимодействие государств и их объединение происходит на основе внешних факторов: угрозы терроризма и распространения радикального ислама и использования территории Центральной Азии в качестве транзитного пути для незаконного оборота наркотиков.
Распад СССР привел к проблеме определения границ между новыми государствами. Особые территориальные споры вызвала так называемая Ферганская долина, которая и по сей день продолжает оставаться потенциальной угрозой всей Центральной Азии по причине неразделенных границ между Таджикистаном, Узбекистаном и Киргизией и незащищенности внешних границ. Несмотря на официальные заявления властей об урегулировании ситуации, границы, по-прежнему, не определены. «Открытые границы Ферганской долины представляют прямую угрозу всему региону вследствие активной деятельности радикальных экстремистских группировок. В решении территориальных споров Казахстан оказывается на стороне Таджикистана и Киргизии, которые также поддерживаются РФ. Узбекистан же оказывается на другой стороне при поддержке США.
Тем не менее, такая расстановка сил не препятствует существованию общей позиции стран по вопросу распространения экстремизма в регионе: несмотря не неурегулированные территориальные границы, необходимо поддержание стабильности региона и недопущение усиления влияния внешних сил, как со стороны радикальных исламистов, так и со стороны США и РФ, открыто проводящих раздел сфер влияния и интересов.
Самый нестабильный район региона сталкивается с проблемами перенаселения, безработицы, преступности, что приводит к резкой исламизации и появлению радикальных настроений среди населения Узбекистана, Таджикистана и Киргизии.
Основной угрозой всему региону остается религиозный экстремизм, пропагандируемый исламскими радикалами, выступающими за создание Исламского Халифата на территории Центральной Азии, с центром в Ферганской долине. Международные террористические организации («Исламское движение Узбекистана», «Хизб-ут-Тахрир» и др.) намерены дестабилизировать обстановку во всей Центральной Азии. Основной целью их является насильственное свержение официальной власти и построение исламского государства. Такая ситуация вынуждает государства региона идти на согласование действий по совместному решению проблемы, прежде всего, для поддержания внутренней стабильности.
Географическое положение региона способствует его использованию в качестве транзитного пути для незаконного оборота наркотических средств: недостаточный пограничный контроль внешних границ региона и пограничных зон между странами Центральной Азии делает регион еще более привлекательным. Близость Афганистана к странам региона определяет характер транзитных отношений — основным товаром экспорта являются наркотические средства, и связанное с этим распространение радикального ислама в регионе, способствующего появлению террористической угрозы. Этому способствует и значительный рост населения в регионе, которое не находит себе места на рынке труда, а неблагоприятная ситуация в некоторых областях делает производство и распространение наркотиков единственным средством существования.
Все страны региона, независимо от экономического благополучия, так или иначе, задействованы в функционировании оборота наркотических веществ в Центральной Азии.
В регионе наблюдается рост так называемых «нетрадиционных» или «новых» угроз, как международный терроризм, религиозный экстремизм, незаконный оборот наркотических веществ и т. д. Все это — угрозы внутриполитической стабильности государств. Эти проблемы формируют «нераздельность безопасности», т. е. невозможность их решения без согласованного действия всех стран региона. Именно они формируют региональный комплекс безопасности, на основе которого происходит выделение государств в особую систему с присущими ей методами взаимодействия между странами — соперничества и сотрудничества. Государства вынуждены усилить взаимодействие для противостояния внешним угрозам независимо от субъективного желания политических лидеров дистанцироваться от своих соседей.
Существует мнение о том, что в Центральной Азии происходит процесс интеграции государств. Нередко в речах национальных лидеров можно услышать такие понятия как «интеграция в регионе», «интеграционный процесс» и т. д.
Исходя из внешних и внутренних факторов функционирования региона, можно сделать вывод о том, что суждения об интеграции в регионе преувеличены и не имеют под собой достаточных оснований. Говорить об интеграции в регионе практически невозможно, так как на настоящий момент существуют потребности в региональном сотрудничестве, но осуществляются они только на уровне постановки концепций и не более.
Другими словами, политические элиты не готовы идти на тесное взаимодействие для развития интеграционных процессов и создавать наднациональную структуру, принципом которой бы стала солидарность в принятии решений. Также очевидно наличие противоречий, которые препятствуют установлению равноправных и равносильных связей в контексте какой-либо интеграционной структуры.
Основным условием установления какого-либо взаимодействия или интеграционного процесса в регионе является полная независимость государств в принятии решений и отсутствии какого-либо политического давления извне.
«В Центральной Азии действительно присутствуют отдельные элементы «интеграции снизу», однако их роль остается достаточно ограниченной» [10, с.21]. Если и говорить о возможной интеграции и об ее положительных результатах, то только на основании экономического взаимодействия крупных компаний и единства инфраструктуры. Все это позволяет говорить об отсутствии какой-либо координации в действиях руководителей стран по общим вопросам межгосударственного взаимодействия.
Еще одной возможной формой взаимодействия государств региона является соперничество или борьба за лидерство. Стоит сказать, что существование такого понятия как борьба за лидерство в отечественной и зарубежной науке трактуется по-разному. В англоязычных работах, посвященных исследованиям Центральной Азии, отчетливо прослеживается идея соперничества за преобладание в регионе между Узбекистаном и Казахстаном. «Система многосторонней безопасности не только иллюзорна, но, может быть, невозможна до тех пор, пока не будут преодолены такие факторы как соревнование между Узбекистаном и Казахстаном за региональное преобладание и нежелание бюджетных издержек по поддержанию безопасности» [3, с.19].
Что касается русскоязычных исследований, то они подходят к этому вопросу более критично. Исследователи сходятся во мнении, что борьба за лидерство в регионе, в действительности, может развернуться только между Казахстаном и Узбекистаном, однако ни одно из этих государств на данный момент не способно объективно занять лидирующую позицию. Национальные политические элиты все еще заняты внутренним устройством государств. Идея соперничества же, скорее, поддерживается благодаря внешнему дискурсу, как идея соперничества России и США в регионе посредством разделения сфер влияния: Казахстан всегда рассматривался как зона российского влияния, а Узбекистан — США.
Если говорить о региональном лидерстве, то первоначально стоит определить, какой смысл стоит вкладывать в это понятие. «На самом деле, понятие лидер может иметь несколько смыслов: лидер как гегемон (всевластный субъект), лидер как ведущий (остальные — ведомые), лидер как пример (авторитет), лидер как просто успешный (продвинутый). Условно, их можно охарактеризовать так: первый обладает физической властью, второй обладает юридической властью, третий — нормативной властью, четвертый — никакой» [9].
Предписываемое Казахстану лидерство связано с особенностями проводимой им политики. Сложно сказать, что Казахстан является тем государством, которое способно претворять собственное видение региональных аспектов, не поступаясь национальными интересами, т. к. не имеет достаточно веских рычагов давления на своих соседей. Если и говорить о каком-либо лидерстве Казахстана, то, скорее, просто как наиболее успешного или признаваемого государства.
Таким образом, соперничество, возможно, и имеет место быть, но только в контексте личных амбиций лидеров Н.Назарбаева и И.Каримова, подогреваемых извне. Однако на настоящий момент между государствами происходит налаживание взаимного сотрудничества с целью извлечения взаимной выгоды. Консолидация связана с пониманием «нераздельности безопасности», а также боязнью насаждения «излишне» демократических ценностей извне. Общая цель, преследуемая лидерами, — поддержание стабильности в рамках своих государств, что представляется невозможным без конструктивного диалога между наиболее влиятельными государствами Центральной Азии.
Распад СССР привел к появлению на политической карте мира новых независимых государств Центральной Азии. Наряду с установлением политической и экономической систем происходило и определение вектора и характера развития отношений между государствами региона. В условиях отсутствия медиативной роли Центра, они столкнулись с рядом внутренних проблем и противоречий, которые нуждались в многостороннем решении: распределение водных и энергетических ресурсов, незаконный оборот наркотических веществ, угроза распространения радикального экстремизма и терроризма — факторы, которые послужили «нераздельности безопасности» региона. Таким образом, государства сосуществуют в рамках регионального комплекса безопасности.
Можно сделать вывод о том, что суждения об интеграции между государствами Центральной Азии, борьбе за лидерство и соперничество между ними преувеличены. Действительно, существует потребность в сотрудничестве и координации действий, однако она находит свое отражение только на уровне деклараций и концепций.
Подтверждением этому служит анализ концепций внешней политики государств. Стоит отметить, что отношениям с государствами Центральной Азии в документах уделяется лишь малая часть, несмотря на постоянное упоминание о необходимости тесного сотрудничества и взаимодействия с ними. Страны готовы к региональному сотрудничеству, но скорее, в рамках более крупных интеграционных объединениях, выходящих за пределы региона (Евразийский Союз, ШОС и др.). Интерес к тесному взаимодействию между странами присутствует только в тех сферах, которые непосредственно связаны с национальной безопасностью, остальные же вопросы государства предпочитают решать самостоятельно. Принцип «Худой мир лучше доброй ссоры» наиболее точно подходит для описания ситуации в Центральной Азии, странам которой необходимо существовать в контексте региональных проблем и противоречий, при этом продвигая свои интересы и используя для этого все возможные политические инструменты влияния в регионе.
Литература:
1. Central Asia: border disputes and conflict potential // ICG Asia Report. — № 33. — 4 April 2002.
2. Central Asia: drugs and conflict // ICG Asia Report. — № 25. — 26 November 2001.
3. Central Asia: fault lines in the new security map // ICG Asia Report. — № 20. — 4 July 2001.
4. Central Asia: islamist mobilization and regional security // ICG Asia Report. — № 14. — 1 March 2001.
5. Is radical islam inevitable in Central Asia? Priorities for engagement // ICG Asia Report. — N°72. — 22 December 2003
6. Богатуров А. Отложенный нейтралитет? Центральная Азия в международной политике // Россия в глобальной политике. — № 2. — Март — Апрель 2010. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/Otlozhennyi-neitra..
7. Жильцов С., Зонн И. Борьба за воду // Индекс безопасности. — 2008. — Т. 14. — №. 3. — С. 49–62.
8. Жмуйда И., Морозова М. Золотой полумесяц» и Центральная Азия: основные потоки героиновой экспансии //Центральная Азия и Кавказ. — 2002. — №. 4. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.ca-c.org/journal/2002/journal_rus/cac-04/0..
9. Лаумулин М. Т., Толипов Ф. Ф. Узбекистан и Казахстан: борьба за лидерство? // Индекс безопасности. — 2010. — Т. 16. — №. 1. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://пир-центр.рф/index.php?id=2047
10. Либман А. М. «Интеграция снизу» в Центральной Азии //Евразийская экономическая интеграция. — 2009. — Т. 2.
11. Митрова Р. Т. Азиатский вектор энергобезопасности //Индекс безопасности. — 2008. — Т. 14. — №. 1. — С.147–150.
12. Радикальный ислам в Центральной Азии: ответ на появление Хизб ут-Тахрир // Отчет МГПК — Азия. — № 38. — 30 июня 2003.
13. Рахматулина Г. Г. Формирование энергетического рынка стран Центральной Азии: проблемы и перспективы // Научный журнал Казахстан-Спектр. — № 2(28). — 2004. — С.24–37.
14. Рысбеков Ю. Х. трансграничные водные ресурсы Центральной Азии: политические и правовые аспекты бесконфликтного использования // Материалы международной НПК Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии Центральной Азии (МКВК) [Электронный ресурс] Режим доступа: http://sic.icwc-aral.uz/
15. Центральная Азия: последний шанс для перемен? // Доклад МГПК — Азия. — 29 апреля 2003.
