Власть светской и духовной аристократии как в Бухарском ханстве, так и в — Кокандском, опиралась на вооруженные силы. Организационная структура кокандских войск во второй половине XVIII столетия пока не исследована, о бухарских же войсках в русских источниках имеются весьма ценные сведения. В частности, Ф.Ефремов в 70-х годах служивший в их рядах, писал, что «по большей части у них (у бухарцев) разных народов» [7, с. 32], то есть в их составе были не только узбеки, но и таджики, туркмены, афганцы [12, с. 301]. Таджики из Каратегина, Дарваза, Матчи и других мест также находились в составе кокандских войск [16, с. 79].
Как свидетельствуют источники, во второй половине XVIII столетия бухарское войско состояло только из конницы, пехоты в нем тогда еще не было. Конница подразделялась на нукеров (служивших людей) и кара-чариков (ополченцев) [9, с. 41–42].
Нукеры числились на службе у своего господина (хана, эмира, наместника, аталыка, чиновников), за что постоянно получали определенное им вознаграждение натурой и деньгами, а также были освобождены от несения разных повинностей за исключением военной. Они имели оружие, питались и вооружались за свой счет, но ездили на казенных лошадях. Согласно роду оружия нукеры делились на мерганов (стрелков) и найзадастов (копийщиков). Число нукеров было ограничено, гораздо больше было кара-чириков, которых комплектовали в армию в военное время, куда направлялась основная масса мужского населения [9, с. 41–41; 10, с. 133; 5, с. 15–16]. За неимением надобности в них кара-чириков распускали по домам, чтобы «не было вреда населению». Они несли службу на своих лошадях, и не все имели оружие, но кетмени и лопаты обязательно. Бухарские войска подразделялись на полки, роты и т. д., причем полком, состоящим из 100 человек, командовали токсаба, ротной сотник (юзбоши) [3, с.100–101]. Были еще пятидесятники (панджохбоши), десятники (дахбоши). В 70-х годах XVIII в. бухарские войска имели 5 девятифунтовых пушек, 2 пятифунтовых, 8 трехфунтовых, и 5 мортир [7, с. 133].
Реформы эмира Шах-Мурада коснулись и военного дела; он ввел в армии более жесткую дисциплину и в каждое подразделение назначил муллу [6, с. 50].
До него численность бухарских войск составляла 10 тысяч человек [7, с. 32], он же довел ее до 60 тысяч; при нем личному составу армии стало регулярно выдаваться жалованье [6, с. 50]. Каждою рядового, по данным Ефремова, ежегодное жалованье составляло 2 червонца (6 руб.) деньгами и по 4 батмана (батман — 8 пудов — Р.Х.) джугары и пшеницы. А по данным Бурнашева — 2 тилло (около 12 руб.) деньгами, 7 батманов (около 56 пудов) пшеницы и, сверх того, вознаграждение в военное время [3, с. 101]. Капралам в год выдавалось жалованье: 2,5 червонца (7 руб. 80 ком.) деньгами, по 4,5 батмана пшеницы и джугары; сержантам — 3,5 червонцев (10 руб. 50 коп.) деньгами, по 6,5 батманов пшеницы и джугары.
Начиная с юз-баши, кроме денег и одежды, каждому выдавалась земля в качестве «танхо»; причем размер этого пожалования зависел от чина и занимаемой должности; По Ефремову например, имевшему чин юз-баши (сотник) бухарское правительство давало землю, с которой «собиралось в год до 300 червонных таможных, кои в России меняются по 3 рубля» [7, с. 23, 32]. В бухарских войсках играли весьма важную роль русские пленные, а также дезертиры и разного рода мигранты; один из них даже получил пост главнокомандующего [7, с. 38].
Во главе бухарских войск стоял топчи-баши-и-лашкар (начальник артиллерии), хотя временами возглавлял войска эмир, либо его аталык [7, с. 33; 3, 102] Помощником же топчи-баши-и-лашкара был накиб, который во время похода ведал вопросами движения и расположения войск [17, с. 140].Войска играли весьма существенную роль не только в охране государства и власти, но и в борьбе между наследниками и претендентами за престол, за должности в центральном правительстве с наместниками-сепаратистами, а также в борьбе с внешней агрессией и в захвате чужих территорий.
В первой половине XIX в. развитие военного дела в Бухарском ханстве прошло два этапа: период до организации и формирования регулярных войск (до середины 70-х гг.), и период после их организации в 1837 г. [11, с. 301].
На первом этапе порядок мобилизации войск в военное время был следующим. Имена воинов записывались в реестр, и в нужное время эмир собирал их через оповещение глашатая (джарчи). Указывалось только место сбора, а о его целях солдаты не знали. Воинам полагалось являться с запасом провизии за 10–12 дней и на своих лошадях. Тот, у кого не было лошади, обязан был купить ее. По возвращении из похода лошадей распродавали. «Дабы казну не истощить. Запасным воинам ежегодно давали весьма малое количество жалованья, которого хватало только для одеяния» [12, с. 301]. Рядовые воины получали в год по семь тенга и по несколько батманов хлеба. Но чаще всего они не получали и этого мизерного содержания. Так, в 1810 году после голода и народных волнений в Бухаре, когда эмир Хайдар собирался в поход против Коканда, казалось, что он «войску своему нисколько жалованья в выдачу не производил, а приказал, чтобы всякий приготовил обед за свой счет». В результате этого солдаты не могли купить лошадей и три тысячи человек последовали за эмиром верхом на ослах. Эмир был вынужден отложить свой поход и возвратиться в Бухару [12, с. 301].
В случае нужды эмир мог набрать армию от 30 до 50 тысяч человек. Определенное количество воинов (до 15–20 тысяч) могли выставить правители отдельных областей (Самарканда, Ура-Тюбе (Истаравшана), Худжанда, Каратегина, Гиссара). В организации войск эмира, по сравнению с прошлым столетием почти никаких изменений не произошло [2, с. 40]. В числе командного состава эмирской армии упоминаются должности накиба, мир-и асада и другие. По свидетельству Южанина, вооружение войск составляли сабли, ружья без замков, копья и стрелы [2, с. 40].
Судя по всему никакого устава, военной, внутренней и караульной службы не существовало. Служба в армии и участие в военных походах были основаны на средневековых одатах (обычаях). Так, иранский посол о бухарских войсках периода правления эмира Насруллы (1826–1860 гг.) пишет следующее: «В каком бы направлении войска ни отправлялись, их поход не должен продлиться более сорока дней. Эмир даже не имел права продлить этот период хотя бы на пять дней. Независимо от последствий похода, т. е. независимо от победы или поражения, солдаты расходились кто куда. Посол добавил, что этот обычай соблюдают не только солдаты Бухары, но и Коканда, и Хорезма. Еще одно правило существовало в период военных действий: крепость, т. е. осажденный город должен был быть завоеван в течение семи дней. В противном случае войска его оставляли. По всей вероятности, в этом сказывалась слабость войск среднеазиатских ханств.
О количестве бухарских войск и его формировании иранский посол сообщает следующие сведения: он и его сын Хайдар сумели удержать независимость этой бунтарской области на всем протяжении второй половины XVIII в.
Фазил-бий за все время своего правления в Ура-Тюбе (Истаравшан) оставался противником Бухары, против которой выступал неоднократно. Один из своих походов он предпринял в 1749 г., когда бухарское ханство переживало тяжелый политический и экономический кризис при Нодиршахе Афшаре. Фозил-бий счел этот момент подходящим и решил организовать антибухарскую коалицию, куда вошли правители Нураты, Кштута, Ургута, Гиссара и Шахрисабза. Однако союзники большого успеха не достигли. Правителю Бухары Рахим-хану удалось разгромить союзников, один из них правитель Шахрисабза был уведен в Бухару и казнен.
Следующим правителем, с которым Рахим-хан решил расправиться был Фазил-бий. Для захвата Ура-Тюбе (Истаравшана) хану необходимо было иметь союзников, и он сумел привлечь на свою сторону Кокандского хана Ирдонабия (1751–1770 гг.), племени кипчак и правителя Карши. В 1754 г. они двинулись к стенам Ура-Тюбе с войском в 20 тысяч человек. По требованию эмира из мест в Бухару прибывали три тысячи солдат, из них правитель Шахрисабза поставил 600 человек. Шибиргана, Балха, Майманы, Андхуя, Сарипула и Дехнава вместе — две тысячи четыреста.
В Бухаре артиллеристов насчитывалось 200 человек, им командовал (в 1843–1844 гг.) Абдулсамад-хан из Тебриза, ранее служивший в афганской армии, у эмира Бухары и участвовавший в походах на Джизах и Ура-Тюбе [4, с. 65–66]. В управлении войск существовали неписанные правила. Так, государь имел право посылать военных в поход по очереди. Об этом пишет автор XVIII в. Мирза Бадиъ Диван: «Если (государь) намерен посылать военных в поход по очереди, а тому примеров много, то к данному делу нужно отнестись внимательно» [14, с. 56].
В целом, к середине XVIII в. среднеазиатские ханства распались на мелкие владения. В Фергане обособляется самостоятельное Кокандское ханство. Больше того, воспользовавшись тем, что Бухарское ханство, потеряв свою национальную независимость, подпало под власть иранского правителя Надир-шаха Афшара, правитель Коканда Рахим-бий (1734–1750 гг.) совершил поход на территорию Бухарского ханства и дошел до Катта-Кургана.
Во второй половине XVIII в. большое влияние приобретает племя юз, самое многочисленное в Мавераннахре, которое проживало на обширной территории от низовья Сырдарьи до Ура-Тюбе, Джизаха, Зомина, Кундуза (на северном Афганистане) и до Хивинского ханства. Влиятельным представителем его был правитель Ура-Тюбе (Истаравшана) Фазил-бий сын Содикбия.
На их вооружении имелась и артиллерия, часть которой оставалась еще со времени похода Надир-шаха на Бухару. Орудия были громоздкими, для перевозки каждого требовалось восемь быков. Будрин видел в Бухаре несколько чугунных пушек, негодных к употреблению. Но были и другие. Например, в 1810 г., собираясь в поход против кокандцев, эмир проводил свое войско пальбой из 15 малокалиберных пушек, укрепленных на верблюдах. Орудия еще меньшего калибра перевозили на колесах, «заправленных в одну лошадь» [12, с. 302].
Дальность полета ядра, сила и поражаемость цели, были ничтожными. Орудия больше наводили страх на необученных солдат противника, чем поражали цель. Очевидец писал об огне этих пушек: «Обессиленные дальним полетом ядра падали на землю. едва оставляя след на сухой почве. В конце их полета скорость была до того мала, что можно было видеть летящие ядра и увернуться от них, в случае если бы ему пришла фантазия лететь прямо на вас» [8, с. 95].
После организации регулярной армии артиллеристы стали получать жалованье (три рубля серебром в месяц) и носить форму, отличаясь от пехоты черным цветом курток. В середине пятидесятых годов число орудий разных калибров достигло 80. 30 из них находились в Шахрисабзской области, а 50 — в Бухаре, на дворцовой площади [12, с. 303]. Кроме того, несколько медных пушек имел Гиссарский бек [19, с. 27; 15, с. 100].
Слабость регулярной армии и ее вооружения чувствовалась при каждом столкновении с противниками. Временами поражения в войнах с Хивой и Кокандом приводили эмира к мысли о необходимости военной реформы. Толчком к этому послужил и приезд в Бухару русских казаков, сопровождавших миссию барона Негри (1821 г.). Но в двадцатые годы создать регулярную армию не удалось: помешали восстания китай-кипчаков, смена правителей и борьба сыновей эмира Хайдара за власть.
Первыми инструкторами по обучению регулярного войска в Бухаре были русские пленные. По словам Чернецова, эмир Насрулла был крайне любопытен, старательно расспрашивал всех о Европе, особенно о России. Больше всего его интересовали русские войска, о которых он имел некоторое представление, видя солдат и казаков в Бухаре с Негри, находившихся при нем нескольких бухарцев, он заставлял подражать ружейным приемам русских пленников. Причем вместо ружей применяли деревянные колья, потому, что солдатских ружей в Бухаре достать было нельзя [12, с. 302].
В 1837 г. эмир Насрулла приступил к формированию регулярной армии. Прежде всего, заведена была пехота. Её солдаты (сарбазы) в военное время носили форму определенной модели и цвета, а в свободное от службы время — халаты. Официальный костюм пехотинцев состоял из красной куртки, белых панталон и персидской меховой шапки. В 1837 г. эмир организовал и батальон артиллеристов (тупчи). К середине пятидесятых годов у каждого из 2500 солдат были ружье со штыком, сабля и пистолет. [12, с. 303]
Начальник гарнизона г. Бухары, носивший звание топчибаши-илашкар, т. е. начальник войсковой артиллерии, являлся вместе с тем начальником всех командиров воинских частей ханства; поэтому он нередко именовался также военным министром (вазир-и-харб).
Сарбазы стали первым регулярным войском, а настоящая военная реформа являлась новшеством в истории военного дела Средней Азии. Такое нововведение вызывало определенное недовольство в некоторых сословиях правящего класса, особенно среди глав узбекских племен, отнюдь не заинтересованных в укреплении центральной власти. Учитывая все это, эмир обошел их, набрав солдат из числа пленных персов, русских и добровольцев из местных жителей. Сарбазы постоянно жили в своего рода казармах со всем семейством [18, с. 211–217]. Им выдавалось жалованье из казны по три рубля серебром в месяц.
Очевидец в своих записках «О военных силах Бухарского эмира» писал в 1856 г., что здесь нет регулярной кавалерии, но конное войско регулярное, постоянно находится в боевой готовности и насчитывает до 13 тысяч человек [12, с. 302–303]. Кавалеристы жили внутри города в своих домах и в мирное время, как и пехотинцы, занимались хозяйством и прочими делами, не получая из казны никакого содержания.
В военное время им платили жалованье по 2–3 тилло в месяц. Кроме того, в случае падежа собственной лошади замена ее обеспечивалась за счет казны. Кавалеристы назывались «галабатырами» и «касабадорами». Каждый был вооружен длинной пикой, саблей и винтовкой. На время войн собиралось еще и конное ополчение. Каждая область высылала свой контингент, имевший соответствующие названия племен: «мангыты», «кипчаки». Глава племени считался командующим отрядом. Ополченцы эти получали жалованье наравне с постоянной кавалерией, а в случае падежа собственной лошади получали казенную. Наконец, в военное время набирали особую рабочую команду своего рода саперов, снабжавшуюся топорами, мотыгами и лопатами. Команда производила осадные работы и возводила полевые укрепления [1, с. 67, 95]. В первой половине XIX столетия регулярная армия еще полностью не сформировалась. В эмирских походах кара-чериков часто использовалось больше, чем сарбазов. Сарбазы и тупчи служили бессрочно.
Сарбазы и артиллеристы в свое время считались грозной силой и не раз наводили страх на врагов, обеспечивая эмиру победу. Кроме того, с организацией регулярной армии, властные структуры получали постоянную вооруженную поддержку в проведении своей политики и для подавления выступлений народных масс. Войска помогали сборщикам податей собирать налоги и наблюдали за выполнением крестьянами повинностей.
Чеканка эмиром монеты, провозглашение его имени на общественной пятничной молитве и содержание им собственной армии придавали ему внешний вид независимого мусульманского владетеля. Армия эмира носила декоративный характер, и хотя ее численность и достигала 10–11 тыс. человек различных родов оружия, но она не представляла серьезной военной силы и не имела реального значения, вызывая лишь излишние, обременительные для населения, расходы. Командированные в 1881 г. в Бухару, по просьбе эмира Музаффара, русские офицеры обучили бухарские воинские части русскому военному строю, сформировали новые воинские части и ввели русскую команду. Тем не менее, боеспособность бухарской армии нисколько не повысилась, только личный конвой эмира состоявшей при ней конной батареей был хорошо вооружен, имел воинскую выправку и был обмундирован по типу терского казачьего войска. Все остальные воинские части, особенно в провинции, по обмундированию и выучке представляли собою беспорядочную толпу; существовали еще ружья конца XVIII в. или начала XIX в., заряжавшиеся с дула. Артиллерия была самая первобытная; офицерский состав, вербовавшийся из нижних чинов или из прислуги эмира, не имел никакого образовательного ценза, среди офицеров было немало людей неграмотных [11, с. 793].
В Петербурге, из соображений политических, царь уделял эмирской армии лестное внимание. Эмиру по его просьбе дарились для его армии то винтовки в числе нескольких тысяч, то орудийные конные батареи с боевыми припасами. Представления туркестанского генерал-губернатора об отклонении просьб эмира относительно отпуска ему оружия не принимались во внимание, так как эмир в бытность свою в Петербурге всегда лично добивался от царя соответствующего указа как в этом, так и в других делах [11, с. 793].
Из числа военных званий и чинов (со сравнением с военными чинами и завниями царской армии) можно называть: 1. Чеҳраоғабоши — унтер офицер. 2. Жибачи — фельдфебель. 3. Мирзабоши — подпоручик. 4. Қоровулбеги — поручик. 5. Мирохур — капитан. 6. Тўқсабо — подполковник. 7. Эшикоғабоши — полковник. 8. Бий — бригадир. 9. Додхоҳ — генерал-майор. 10. Иноқ — генерал лейтенант. 11. Парвоначи — тўлиқ генерал. 12. Қўшбеги — канцлер [13, с. 239; 20; 21; 22, с. 206–208].
Из вышеуказанного делая вывод, отметим, что история военного дела в Бухарском эмирате, ее состояние, обеспечения войск, вооружение, звания и должности является важным научным направлением. Изучение этих проблем вносить ясность во многих вопросах истории Бухарского эмирата при правлении династии мангытов.
Литература:
1. Бейсембиев Т. «Таърих-и Шахрухи» как исторический источник. — Алмата: Ылим, 1987.
2. Будрин. Русские в Бухаре в 1820 (записки очевидца) // Справочная книжка Оренбургской области на 1821 г.
3. Бурнашев С. Т. Путешествие от Сибирской линии до города Бухары в 1794 г. и обратно в 1796 г. // Сибирский вестник, издаваемый Гр. Спасским. — СПб, 1818, ч. 3.
4. Бухоро сафарномаси / Таржимон И.Бекчон. — Тошкент, 2006.
5. Вяткин В. Л. Каршинский округ, организация в нем войска и события в период 1215–1217 (1800–1803) годов // Известия Среднеазиатского отделения Российского Географического общества, т. XVIII, Ташкент, 1928.
6. Григорьев В. В. Россия и Азия. Сборник исследований и статей по истории, этнографии и географии, написанных в разное время. — СПб, 1876.
7. Ефремов Ф. Девятилетнее странствование Российского унтер-офицера Ефремова, ныне коллежского асессора, десятилетнее странствование и приключения в Бухарин, Хиве, Персии и Индии, возвращение оттуда через Англию в Россию, писанное им самим. — СПб, Изд. 3-е, Казань, 1811.
8. Зиновьев М. Осады Ура-Тюбе и Джизага. Воспоминания об осенной экспедиции 1866 г. в Туркестанской области // Русский вестник, № 3. 1868.
9. Иванов П. П. Восстание китай-кыпчаков в Бухарском ханстве 1821–1825 гг. // Труды Института востоковедения. Т.28. — Москва-Ленинград, 1937.
10. Иванов П. П. Очерки по истории Средней Азии.
11. История Народов Узбекистана. Том 2. От образования государства Шейбанидов до Великой октябрьской социалистической революции. / Под редакцией: чл.-корр. Ан СССР, заслуж. Деятеля науки УзССР С. В. Бахрушина и кандидатов исторических наук В. Я. Непомнина и В. А. Шишкина. — Ташкент: Изд-во АН Уз ССР, 1947.
12. История таджикского народа. Т. IV.
13. Логофет Д. Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. Т. 1. — Спб., 1911.
14. Мирза Бадиъ Диван. Маджмаъ ал-аркам (предписания фиска) // приёмы документации в Бухаре XVIII в. / Факсимиле рукописи. Введение, перевод, примечания и приложения А. Б. Вильдановой. — Москва: Наука, 1981.
15. Мухтаров А. Хисар. Исторический очерк. — Душанбе, 1995.
16. Рейснер И. М. Развитие феодализма и образование государства у афганцев. — Москва, 1956.
17. Семенов А. А. Бухарский трактат о чинах и званиях и об обязанностях носителей их в средневековой Бухаре // Советское востоковедение. Т. V. — Москва-Ленинград. 1948.
18. Троицкая А. Л. Военное дело в Бухаре в первой половине XIX в. // Труды АН Тадж. ССР. Т.17.
19. Хамраев М. Очерки истории Гиссарского бекства конца XIX-начала ХХ века. — Сталинабад, 1959.
20. Холиқова Р. Амирликдаги амаллар ва унвонлар // Фан ва турмуш, 2000 № 4;
21. Холиқова Р. Бухоро ҳукмдорлари. Автобиографик очерк (XIX-XX аср бошлари) // Жамият ва бошқарув, 2004, № 2;
22. Холиқова Р. Вассал Бухоро амирлигининг маъмурий-сиёсий тузилиши // Тарих, мустақиллик, миллий ғоя. Т., 2001.
