Статья посвящена исследованию средств реализации содержательно-формальной категории интенсивности, выражающей способность качественного, количественного, процессуального (процесс, действие, состояние), оценочного признака выступать в своем носителе в высокой (максимальной) степени проявления.
Ключевые слова: интенсивность признака, интенсификатор, интенсив, максимальная экспрессия, текстообразующие потенции.
Article is devoted to research of implementers of substantial and formal category of the intensity expressing ability qualitatively, quantitatively, procedurally (process, action, a state), an estimated sign to act in the carrier in high (maximum) extent of manifestation.
Keywords: intensity of a sign, intensifikator, intensive, maximum expression, tekstoobrazuyushchy potentialities.
Смысл любого художественного произведения мы раскрываем через постижение его языка. Особенно плодотворно обращение к языковой «стихии» тех произведений, в которых слово является не только предметом изображения, но и средством выражения (максимальной экспрессии, интенсивности признака, эмоциональных оценок и т. д.).
Интенсивность признака (интенсивность рассматривается в соотнесении с понятием одного терминологического ряда, включающего также экспрессивность, эмоциональность, оценочность и т. д.) в рассказе «Убивец» достигается посредством знаменательных слов, местоимений и незнаменательной лексики, фразеологических единиц, стилистических приемов и т. д.
Знаменательные слова
1. Выражение интенсивности признака в области существительного преимущественно носит внутрисловный характер: Невольный ужас охватил душу при виде следов иступленного зверства (здесь и далее ссылки на издание: 1, с. 41); Его лицо сразу как-то осунулось и … на нем застыло выражение горестного изумления(с. 47).
В качестве примера субстантивных интенсивов, содержащих интенсему в своих основных, прямых значениях, отметим микрогруппу существительных деструктивного изменения, вызванного как случайными, так и закономерными причинами (драма, беда, смерть, деградация, реформа, разврат, душегубство, самоуправство, самосуд, петух («пожар»), крушение, преступление идр.).
Ориентация писателя на определенные тематические группы субстантивных интенсивов позволяет определить их роль как ключевых слов художественного текста, фокусирующих тот образ мира, который является объектом писательского изображения и интерпретации.
Сами существительные также способны выступать интенсификаторами, что обусловлено: а) синтаксическими функциями имени (например, определения, приложения, сказуемого): Ввиду этого предшествовавшая мне молва, способная поднять целые стаи хищных «бакланов», не представляла ничего утешительного (с 5); Пошло все гнездо («притон») варваров прахом (с. 27); «Что ты?... Не скверни младенцев. Душегуб ведь я…» (с. 24); После-то я его хорошо узнал: чистый дьявол… сомутительи враг (с. 14); Затем он опять уставился на бродягу… как любуется служака-офицер на бравого солдата (с. 43); б) вхождением в определенные грамматические конструкции фразеологизированного характера: А я стою перед ним дурак дураком, он даже удивляется… (с. 14); — То-то.. Да что я-то, по-твоему, дура набитая, что ли? (с. 27).
Синтаксические свойства существительных позволяют Короленко включать их в градационные ряды, заполненные синонимами, передающими увеличение степени признака. Например: — Прельстил он меня тогда.. После-то я его хорошо узнал: чистый дьявол… сомутитель и враг (с. 14).
Часто существительные, и без того осложненные экспрессией, сопровождаются ещё и усилительными выражениями, что создает впечатление наивысшего проявления признака. Например: — Ну, ну… Жиган… Здоровенный дьявол!... (с. 5); — Убийство, батюшка! Опять убийство… Да ещё какое! (с. 35).
Внешняя интенсификация в области существительного имеет место при определении имени за счет прилагательных, интенсивов и интенсификаторов. Например: «Убивец»кинулся… как разъяренный, взбесившийся зверь… (с. 10); Это была бешеная скачка (с. 11); Идиви бы, еще богатырь какой, а то ведь старичок ничтожный… (с 13).
Аффикация как выражение интенсивности признака среди существительных представлена группами слов, обозначающими: а) качественно-размерную оценку (лесина, величие, виннища, деньжища, животина, приволье, крайность, миссия, пустяк и др.); б) лиц по качественному признаку, действиям, определяющим их характеристику, отношение к ним (подлец, душегуб, добряк, сомутитель, святой, праведник, угодник, патрон, озорник, чудак, проклятый, пьяница и др.); в) лиц по преобладающему признаку, характеристическому действию (детина, великан, Силин, полоумный, сумасшедший, старик, хозяин, злодей, несмысли и др.); г) лиц по предмету, который представляется типическим признаком или свойством, отличительной приметой кого-нибудь (Безрылов, Безрукой, воронье, старовер, рваная-ноздря, писарь и др.); д) лиц по какому-нибудь действию, процессу, деятельности, свойству или признаку, связанному с отношением к предмету, занятию, кругу деятельности, характеру поступков (арестант, убивец, убийца, искоренитель, грабитель, шпанка, заседатель, присяжный, понятой, сосланный, допрашиваемый, служака, вещун и др.); е) субъективную оценку, характер или высшее качество, свойство лица, презрительные, уничижительные, иронически-пренебрежительные характеристики (дурак, скотина, бедняга, бродяга, народец, р-рак-ка-льи (канальи?), оглашенный, горемычная, физиономия, шалопай и др.); ж) высокую степень состояния, характеристического свойства, отвлеченного качества лица, деятельной силы (напряженность, энергия, могущество, покаяние, деградация, сенсация, реформа, облегчение, выправка, откровенность и др.); з) характер психофизических(эмоциональных) состояний, настроений (изумление, негодование, осенение, отчаяние, вспышка, возбуждение, хрипение, вздрагивание, испуг, волнение и др.); и) высокую степень опасности положения, состояния агрессии, крайнюю степень проявления признака (смерть, угроза, душегубство, вольнодумство, злодейство, самосуд, вражда, петух («пожар»), погибель, зверство, бродяжество, преступление и др.).
Отметим и слова, образованные безаффиксным способом словообразования, которые несут двойную семантическую нагрузку: на передаваемое или значение предельно высокой безотносительной степени интенсивности накладываются эмоционально-оценочные обертоны (варвар, собака, богатырь, гигант, баклан, зверь, дьявол, фарт, жиган, громада, грех, враг, дура, беда, сила, дрожь, гроза, юпитер, шайка, статуй, морда, разврат, сатрап, драма, ужас и др.).
Весьма активно вовлеченными в создание свернутых построений оказываются словосочетания с именем существительным в родительном падеже с предлогом до, означающие интенсивное обнаружение какого-либо действия, свойства, признака. Например: Убил ты меня до смерти… (с. 45); «… Ан вот он, свой-то совет, и довел до душегубства…» (с. 24); Огорчили бедного до такой степени, что он даже в официальном рапорте забылся… (с. 28);… смешон мне этот искоренитель до последней крайности… (с. 29). Представленные части синтаксической конструкции обладают заметно повышенной смысловой нагруженностью. Очевидно, что данное свойство этой, разговорной по происхождению, синтаксической особенности писательского почерка Короленко, отвечает общему характеру его творческой манеры.
2. Прилагательные, которые можно разделить на микрогруппы в зависимости от обусловленности семантико-словообразовательными связями с мотивирующими словами: а) эмоционального, а также эмоционально-интеллектуального отношения говорящего к предмету сообщения, которые обозначают виды регулярно испытываемых рассказчиком и героями В. Г. Короленко эмоций, возникающих у них под воздействием высокой степени свойств каких-либо предметов или явлений художественной действительности (зловещий, поразительный, страшный, страшенный, удивительный, злющий, энергичный, могущественный, разъяренный, бешеный идр.); б) лексемы группы резкий, дикий, беспросветный, претихий, глухой, чуткий и др., являющиеся по происхождению выразителями сенсорной оценки силы звука, света, тактильных ощущений, т. е. свойств и процессов, способных оказывать интенсивное воздействие на воспринимающий субъект; в) лексемы группы роковой, чудный, чудесный, чудовищный, небесный, искоренительный и др. своей внутренней формой указывают на такую высокую степень признака, которая представляется повествователю нереалистичной, выходящей за пределы нормы, естества; г) прилагательные сакрально-инфернальной семантики дьявольский, божий, чертов, грешен, святой и пр., которые нередко совмещают наивысшую положительную или отрицательную оценку явления с актуализацией смыслов, свойственных художественному миру В. Г. Короленко; д) адъективы параметрической семантики великий, громадный, крупный, мощный, огромный и др., указывающие на высокую степень интенсивности признака; е) конфиксальные лексемы с начальным без/бес (безобразный, беспокойный, беспросветный, бессловесный, бессвязный, бестолковый и др.), которые усиливают философскую основу произведения, актуализируют смыслы.
Выбор подобных прилагательных чаще всего связан с их внутренней формой и ориентацией на восприятие слова в его семантической дву-, многоплановости.
Обилие прилагательных-определений усиливает значение «предельности» того или иного существительного. Так, слова дьявол, негодование, варвар, зверство и др., сами по себе экспрессивные, кажутся Короленко еще не достаточно выразительными, поэтому он ставит перед ними определения, подчеркивающие полноту предельной, экспрессивной осложненности того или иного слова. Например: — Ну, ну… Жиган, полагать надо… Здоровенный, дьявол! (с. 5); АПроскуров садился в повозку в полном негодовании (с. 39); Помни: Коська этот — первеющий варвар… (с. 4).
Авторская эмоциональность, субъективность, высокая степень выражения интенсивности признака находит свое воплощение в использовании элативных и суперлативных форм прилагательных с целью усиления содержательной и выразительной сторон высказывания (2, с. 206). Одна из особенностей стиля Короленко — предпочтение этих форм более нейтральным сочетаниям с наречными интенсификаторами. Например: Инад всем этим миром, знакомым Василию Ивановичу до мельчайших закоулков, царило благодушие и величие местных юпитеров… с кругозором… и властью могущественнейших сатрапов (с. 31); На скверное слово, на отчаянность — самый скорый народ… Отчаянный самый народ (с. 13); Это, батюшка, такое дельце выйдет… громчайшее!... (с. 34); Устарика-то… пуще всех глаза нехорошие (с. 21).
Среди способов выражения интенсивности в области адъективного признака можно отметить аффиксацию, словосложение, сочетания прилагательных с наречными интенсификаторами, повтор, фразеологизированные конструкции (Чертова лога; народец аховый; здоровенный дьявол; работник полоумный; Костюша проклятый; Один из них косоглазый;с демонстративно-помпадурской грозой… и властью могущественнейших сатрапов; старик… очень почтенного вида; аночь-то тихая-претихая; ни жива, ни мертва; смешливая веселость).
3. Исходя из грамматической природы глагольных слов, более характерной для них является роль интенсивов — единиц, совмещающих указание на признак и его усиление. Присущая данной части речи внутренняя интенсификация имеет разнообразные варианты, приобретающие в авторской картине мира наибольшую актуальность, например: а) предикаты интенсивного перемещения (вскочил, набросился, кинулся, бросился, нырнул, помчались, понеслись, шарахнулся, отдернул, погнал и др.): Но Проскуров… быстро отдернул руку и вскочил с места (с. 47); Коренная рванула… Лошади… подхватили с места, и мы помчались… (с. 11); б) предикаты производительной или деструктивной деятельности (изрезал, испортил, испакостил, ковырнул, искоренить, пнул, нагрешил, прострелил, крякнул, повалился, уложил, хлестнул и др.): … почему вы так зверски изрезали убитого вами Федора Михайлова? (с. 43); — Ваше благородие… Никто, как он, человека этак испакостил (с. 44); в) предикаты психофизических (эмоционально-интеллектуальных, эмоционально-световых, эмоционально-тактильных идр.) состояний (сверкнули, опалил, вспыхнули, побагровел, вздрагивал, взвыл, захрапел, поражало, закипело, просиял идр.): Его лицо сразу как-то осунулось и пожелтело ина нем застыло выражение горестного изумления (с. 47); Проскуров сначала горестно изумился, потом вдруг вспыхнул (с. 34).
Основу каждой из перечисленных групп составляют глаголы, содержащие интенсему в прямых значениях, однако процессы взаимодействия различных лексико-семантических групп обусловливает их наполнение глаголами, которые развивают интенсивное значение как переносное (летел, опалил, вспыхнул и др.). Например: Асамому страшно: сердце закипает (с. 23); Безрукий его так опалил глазами… (с. 18); Загремит он скоро кверху тормашками … (с. 29).
Функционально-текстовое использование таких глаголов вызвано как отражением динамических процессов художественной действительности, так и передачей субъективных авторских целеустановок.
Большой интерес вызывают глагольно-междометные формы, так называемые семантические диффузы — слова, возникшие в результате абсолютизации интенсемы в структуре значения и поэтому без учета контекста приложимые к широкому кругу интенсивных действий (3, с. 153). Такие слова в неодинаковой степени отстоят от своего первичного значения, мотивирующего развитие образных ассоциаций, и используются для просторечного обозначения быстрого, энергичного действия. Например: Размахнулся изо всей силы, бряк его по лбу… (с. 24); Аты, не говоря худого слова, бац!... (с. 25); Изловчился, хвать его ножиком… (с. 45).
Интенсивность и экспрессивность подобных образований, которые применяются вместо того или иного глагола для обозначения действия, выполняемого с особой силой, страстностью, азартом и т. д., способствуют актуализации смыслов, отражению весьма разнообразных авторских намерений и служат для актуализации читательского восприятия.
Действия, обозначенные глагольными интенсивами, могут быть модифицированы словообразовательными средствами. Некоторые приставочные образования демонстрируют устойчивость в идиостиле писателя, обнаруживая пристрастия автора определенным художественным образам, которые мыслятся как активное, деятельное начало. Так, предикаты с приставкой вы-, обозначающие «интенсивное движение, действие, направленное наружу», регулярно формируют актуальные зрительные образы. Например: Проскуров вздрогнул, точно по нем пробежала электрическая искра, и… выбежал вон (с. 39); При этой неожиданной вспышке откровенности Проскуров быстро выхватил у меня перо и бумагу… (с. 44).
Глаголы с приставкой вы- в рассказе «Убивец» обозначают интенсивность как: а) тщательность действия (вычитывать, высказывал, вырезал, выбритые, выбрали идр.); б) завершенность действия, доведение до конца или предела (выиграл, выбежал, выпустили, вышел, выделился и др);. в) сопровождение действия большими усилиями (вывести, вытащил, выдержал, выстоять, вынесли и др.); г) неконтролируемость действия (вылетали, вышла, вырастал, выходит, выхватил идр.); д) чрезмерность действия, предельность (выпал, повылезли, выстрелил, вывели, выдавался идр.); е) полноту охвата действием (выпивши, выправился, выдали, вырезал и др.).
4. Относительно абстрактная семантика наречных интенсификаторов, свободная сочетаемость с различными частями речи, а также большое разнообразие частно-семантических особенностей обусловливает их весьма широкое употребление для передачи узуальных и окказиональных смыслов при выражении признака, усиленного в своем проявлении. Например: Истомили вконец (с.13); «…А… на волю небось крепко хочется?»… «Так, говорю, хочется, смерть!» (с.15); … а я пьяных страсть не люблю (с.16); Нас встретил… старик… очень почтенного вида (с.16).
Наречные интексификаторы, не имеющие яркой внутренней формы (например, много, немало и др.) и потому отражающие более общий характер интенсивности, могут получать «заполнение своей опустошенности» через синонимические замены. Например:… — Сам тоже винища им выпоил немало…(с.4); … да воды-то утекло много (с.12); Подошел к заседателю, а тот, уже порядочно выпивши… (с.20); … молва, способная поднять целые стаи хищных «бакланов», не представляла ничего утешительного (с.5); Небо сплошь было покрыто тяжелыми тучами (с.6);…проходила целая панорама чисто местных типов… (с.30); жалко мне, признаться, стало — тоска (с.17).
Местоимения и незнаменательная лексика
Многочисленны в рассказе В. Г. Короленко «Убивец» местоимения, междометия, восклицания, служащие средством выражения высокой степени признака, эмоциональной оценки, исчерпывающего охвата отдельных однородных предметов, явлений, лиц и т. п., наивысшей напряженности чувств, переживаний, волнений. Например: — Костюшку знаю… Да его, варвара, почитай, всякая собака знает... А вот того, который остался, не видал будто… А этот смелый… (с.10); Ах ты, господи… Христос с тобой, милая… (с.12); — Убийство, батюшка! Опять убийство… Да еще какое!...Тут несколько таких хвостиков прищемить можно… Ах, ради бога, поскорее!...(с.35)
В создании максимальной экспрессии участвуют практически все группы частиц. С их помощью передаются: а) усилия говорящего, направленные на то, чтобы воздействовать на адресата, расположить получателя информации к восприятию содержания высказывания, добиться осуществления своей цели; б) нагнетание чего-либо, формирующееся в процессе сообщения; в) добавление (с усугублением); г) ограничение; д) расширение и др. Например: Вот и мещанишки эти… те же бакланы… Теперь вот рыщут по дорогам, что тебе волки… (с.4); — Что ж, легче ли стало от этого? — Какой-те легче! (с.14); — Будет!... Боле не стану… Довольно!... (с.46); Только смотри… не хвастаешь ли? (с.45); «… И диви бы, еще богатырь какой, а то ведь старичок ничтожный …» (с.13); Все же будто сумнительный человек… (с.20)
Указательные местоимения, частицы, местоименные наречия, образующие разного рода сочетания, заключают в себе большие интонационные (экспрессивные) возможности, — естественно, что именно эти языковые средства используются автором для выражения состояния предельной взволнованности персонажей. Например: Ведь это … это-с — разврат, наконец… (с.39); Вот тут и поди!... (с.30); Человек-то попался честный и энергичный — вот что удивительно! (с.28); Такой же вот озорник … (с.27); — То-то вот. Сочувствие это какое-то … (с.29); Вот тут и весь закон (с.22).
Короленко широко используют узуальные фразеологические единицы со значение интенсивности признака предикативной и непредикативной структуры, приспосабливая к условиям контекста (сокращая компонентный состав фразеологических единиц или вводя в него дополнительные лексические элементы, не содержащие интенсем, варьируя его с помощью синонимических гипергипонемических единиц или единиц того же лексико- семантического поля, изменяя грамматическую форму и т. д. Например: … меня он прямо (голыми) руками взял… и слышу там разговоры ихние, да все (пропустил) мимо ушей (с.14); Ибо «рубят лес (за Уралом), а (в Сибирь) летят щепки» (с.32);…а барыня моя… ни жива, ни мертва… (с.21).
Структурные модификации фразеологических единиц передают более высокую, чем в узусе, степень признака, обновляют микрообраз, разрушая тем самым стереотипность восприятия. Например: «…свой-то совет, и довел до душегубства» (с.24); Лексическая трансформация связана с авторской синонимической заменой нейтрального в отношении интенсивности компонента фразеологической единицы на компонент, обладающий интенсемой: довел до греха — довел до душегубства. Компонент душегубство актуализирует значение предельности и обладает большей интенсивностью, чем компонент грех; Это, батюшка, такое дельце выйдет… громчайшее!... (с.34) — грамматическая трансформация фразеологической единицы связана с включением в ее состав модифицированной лексической единицы, маркированной словообразовательным компонентом интенсивности (замена позитива формой элатива).
Использование системных и модифицированных фразеологических единиц — интенсивов и интенсификаторов, реализация их текстообразующих потенций демонстрирует языковое своеобразие идиостиля писателя, важным элементом которого они являются.
Таким образом, творческая тенденция Короленко — стремление достичь максимальной экспрессии, интенсификации признака, эмоциональной насыщенности, глубины проникновения в душевный мир персонажа, предельное обнажение жизненных «ударов» и т. д. — требовала и находила в языке рассказа соответствующие средства для своего выражения.
Литература:
1. Короленко В. Г. Рассказы и очерки. — М.: Сов. Россия, 1982. — 336 с. Далее в круглых скобках будут указываться страницы из рассказа.
2. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). — 2-е изд. — М.: Высшая школа, 1972. — 614 с.
3. Бельская Е. В. Интенсивность как категория лексикологии (на материале говоров среднего Прибоя) / Дис… канд. филолог. наук — Томск, 2001. — 194 с.
