В соответствии с положениями Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г., лица, которые сдаются в плен вооруженным силам противника во время боевых действий, становятся военнопленными (заключенными). Иными словами, «гражданские лица», которые выступают против операций, осуществляемых вооруженными силами, могут быть «захвачены» в ходе таких операций. В последующем они могут быть задержаны, но только в том случае, если это предусмотрено правилами ведения боя (ROE) [1]. Принимающее государство несет ответственность за защиту, контроль и обращение с данными лицами. Если же принимающего государства не существует, либо оно контролируется противником, ответственные за защиту силы берут на себя ответственность и за этих лиц. Кроме того, классификация захваченных лиц, о которой пойдет речь ниже, означает, что силы учреждают строго регламентированную нормами права систему.
Термином «захваченные» охватывается несколько категорий лиц. Так, с военнопленными обычно обращаются последовательно и единообразно. Единственное исключение составляет ситуация допроса. Напротив, обращение с захваченными гражданскими лицами зависит от причин их задержания (ареста). Впрочем, необходимость дифференцированного обращения с различными категориями захваченных лиц не означает, что применению подлежат разные юридические нормы. Вне зависимости от того, содержится ли лицо под стражей у военных или передается гражданской полиции, оно имеет право при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением в соответствии с нормами Третьей Женевской конвенции, регулирующей положение военнопленных (1949).
Для более четкого уяснения правового статуса заключенных (военнопленных или захваченных лиц) следует обратиться к положениям национального законодательства. Показательным в этом отношении является пример Канады. Руководство по совместной доктрине Министерства национальной обороны [2] определяет пять категорий заключенных:
Категория 1. Воюющие, включая гражданские военизированные формирования (ополчение), которые принимают участие в военных действиях, демонстрируют враждебные намерения или иным образом противодействуют деятельности миротворческих сил в период операции.
Категория 2. Воюющие или невоюющие, подозреваемые в совершении военных преступлений, преступлений против человечности и других серьезных нарушений международного гуманитарного права (МГП) и права прав человека.
Категория 3. Невоюющие, которые совершают акты агрессии против миротворческих сил, предпринимают попытки хищения — тайного или открытого — охраняемых объектов или имущества таких сил либо совершают тяжкие проступки, определяемые в качестве таковых командующим миротворческими силами.
Категория 4. Невоюющие, которые несанкционированно проникают или пытаются проникнуть в зоны контроля миротворческих сил либо препятствуют деятельности последних демонстрациями, мятежами или иными враждебными действиями.
Категория 5. Невоюющие, которые задержаны из соображений безопасности, но не подозреваются в противоправной деятельности.
Отдельного внимания заслуживает вопрос об ответственности командующих миротворческими силами за обращение с захваченными лицами. Не упуская из виду «легитимность» операции, необходимо также принимать в расчет ее целевую (функциональную) направленность. Обычно эти аспекты учитываются на стадии планирования операции, а также в ходе ее проведения. Даже если вооруженный конфликт не является войной — с юридической точки зрения или с позиций его интенсивности — следует отметить, что в военном плане savoir-faire (то, как действовать) и savoir-être (отношение) отождествляются, будучи инспирированными (индивидуально и коллективно) нормами МГП, принципом уважения прав человека и, в частности, применением Третьей Женевской конвенции. Иными словами, ситуации, в которые вовлечены современные миротворцы, отличаются сложностью: так, сегодняшний противник завтра вполне может стать союзником.
Это означает необходимость повышенных требований к современным миротворцам. Для начала — требований к самим себе. Равным образом — требований к командирам (ясность отдаваемых приказов и, при необходимости, их отмена). Наконец, требований к подчиненным (понимание, исполнение, применение).
Также это означает следующее:
- настоящий миротворец должен контролировать свою силу. Ненависть и иные деструктивные эмоции не должны руководить его действиями;
- миротворец должен уметь производить захват (задержание), обращаться, относиться терпимо, уважать противника и гарантировать его права;
- командир должен быть способен управлять конфликтами между подчиненными;
- командир должен поддерживать боевой дух своих подчиненных;
- миротворец должен уметь поддерживать спокойствие среди населения;
- миротворец должен уметь управлять ситуацией, снижая при необходимости ее напряженность.
Привитие этих основных качеств личному составу своих подразделений является задачей командира в полевых условиях. Другая задача состоит в их практическом применении в каждой ситуации, независимо от степени ее сложности. Неизменным всегда остается одно правило: начальник оперативного отдела (chiefofoperations) обязан принимать решения даже в самых экстремальных ситуациях. Несомненно, это влечет за собой определенные риски, но также обусловливает важность миротворческих задач. Реализуемые мероприятия должны быть юридически безукоризненными: содержание под стражей, допросы и освобождение из-под стражи лиц, конечно, проводятся в соответствии с военным регламентом, но в то же время должны опираться на четкие и общепризнанные правовые основы. Задержание и арест не являются синонимами, равно как и термины «захваченные лица» и «военнопленные». Однако с точки зрения обращения с обеими категориями лиц разница не так уж и велика. Критерий соответствия указанных процедур как национальному законодательству, так и МГП, несомненно, дает «моральную силу» решениям командиров в полевых условиях, делает их определенно легитимными. С другой стороны, недопустимо слишком упрощать значение и последствия данных процедур, сводя их только к юридическому аспекту. Необходимо также определить хронологию событий, установить, что именно и кем именно было совершено, прежде чем проводить различие между захваченными лицами. При этом неизбежно возникает ответственность, основанная на выборе между освобождением одних задержанных и передаче в руки правосудия других. Кто даст гарантию того, что местное население не отыщет такое «освобожденное» лицо и не устроит самосуд? Где гарантия того, что сами миротворческие силы не передадут задержанного в руки излишне сурового местного правосудия? В конечном итоге ответственность за принятие таких решений лежит на командире миротворческих сил. Принимая в расчет его внутреннее убеждение, культуру и законы военного времени, можно сказать, что военачальник в полевых условиях «творит» закон и даже в какой-то степени «является» этим самым законом. Иными словами, традиционный закон «не всегда является заключительной инстанцией». В этом смысле именно военачальник выступает в качестве таковой, занимая позицию морального выбора между «абсолютным добром и абсолютным законом», теоретически идеального выбора, «тяготеющего к добру». Это и есть отражение фигуры военачальника в полевых условиях.
Вопрос о том, является ли конкретное лицо «заключенным», должен приниматься в расчет на каждом уровне командования и на каждой стадии процесса планирования. В этом отношении командир несет наибольшую ответственность. Именно его обязанностью является уважение и обеспечение правил проведения миротворческих операций. Чтобы соответствовать этим требованиям, командир должен знать свои четкие обязанности в отношении захваченных лиц или заключенных, находящихся под его ответственным контролем.
Главными обязанностями командира в отношении захваченных лиц являются следующие:
- соблюдение каждым миротворцем норм Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительного протокола I 1977 г.;
- обеспечение такого обращения с заключенными и задержанными, которое соответствует нормам МГП и ограничениям правил ведения боя;
- обеспечение создания структуры или учреждения для обращения с заключенными, которое имеет все необходимое и обладает размерами, позволяющими разместить предполагаемое или возможное количество заключенных;
- обеспечение оперативной эвакуации заключенных из зоны боевых действий, не подвергая их риску во время подготовки к эвакуации.
В то время как общую ответственность за обращение с заключенными несет сам командир (военачальник), он вправе делегировать некоторые аспекты процессуальной ответственности своим подчиненным. Данный принцип действует на всех уровнях.
Актуальным сегодня является вопрос, связанный с нормами, касающимися военнопленных. Само существование данных норм обусловлено тем, что комбатант несет риск быть убитым в бою. Такой риск является реальным, поскольку комбатанты обязаны отличать себя от гражданского населения. В то же время нельзя утверждать, что лицо является комбатантом и поэтому должно внешне выглядеть в качестве такового. Впрочем, это предусматривается нормами Третьей Женевской конвенции. Даже если учесть, что эволюция вооруженных конфликтов повлияла на развитие данных норм, это не меняет того факта, что явственно видимые различия должны быть эффективными, по крайней мере во время каждого военного столкновения и в период, предшествующий непосредственному нападению.
Литература:
1. Зверев П. Г. Применение силы и правила ведения боя в миротворческих операциях ООН // Молодой ученый. — 2014. — № 6 (65). — С. 551–553.
2. Joint doctrine manual of the National Defense of Canada. Treatment of prisoners of wars and detained persons. Interrogations and interpellations during international operations / J7 doc.4/du 01/08/2004.
