Данная статья посвящена анализу стихотворения А.-Ч. Суинберна «Рококо» в переводах Н. А. Васильева и Г. Е. Бена. Проведенное исследование позволяет утверждать, что данные переводы далеки от совершенства.
Ключевые слова: А.-Ч. Суинбёрн, поэтический перевод, русско-английские литературные связи, компаративистика, художественная деталь, межкультурная коммуникация.
В 1909 г. Н. А. Васильевым было переведено стихотворение А. –Ч. Суинберна «Рококо», известное также в позднейшем переводе Г. Е. Бена, напечатанном в ранней редакции в 1977 г. в сборнике, выпущенном в тель-авивском издательстве «Время и мы» [см.: 3, с. 20–22], а затем, в переработанном виде, в книге переводов Г. Е. Бена из Суинбёрна «Сад Прозерпины» [см.:4, с. 24–26]. Если Суинбёрн в данном произведении использовал аллитерацию, желая подчеркнуть ощущение тяжести расставания («Take hands and part with laughter; / Touch lips and part with tears» [1, p. 132] [Возьмемся за руки и расстанемся со смехом; / Коснемся губами и расстанемся со слезами]), то Н. А. Васильев и Г. Е. Бен делали акцент на параллельных конструкциях, причем первый из переводчиков оставлял без внимания контрастность чувств: «Расстанемся без смеха; / Расстанемся без слез» (Н. А. Васильев; [2]) — «Расстанемся, рыдая, / Расстанемся, смеясь» (Г. Е. Бен; [4, с. 24; 3, с. 20].
Каждая нечетная строфа английского оригинала заканчивается вариацией на тему «удовольствия» («pleasure») и «боли» («pain»), причем в первой, пятой и седьмой октавах можно видеть характерную красную («sanguine» («кроваво-красный»), «blood-red» («кроваво-красный»), «purple» («красный»)) тональность при прорисовке ассоциаций с вином или кровью: «Nor crush the lees of pleasure / From sanguine grapes of pain / <…> / Foams round the feet of pleasure / The blood-red must of pain / <…> / Throbs through the heart of pleasure / The purpler blood of pain» [1, p. 132] [Не выдавим остатки удовольствия / Из кроваво-красного винограда боли / <…> / Пена вокруг стоп удовольствия, / Кроваво-красное виноградное сусло боли / <…> / Пена вокруг стоп удовольствия, / Кроваво-красное виноградное сусло боли]. Сохраняя условную антитезу «наслажденья» и «тоски» (Н. А. Васильев), «наслажденья» и «скорбей» (Г. Е. Бен), русские переводчики, вместе с тем, существенно ослабляли колористический фон описания: «И дрожжи наслажденья / Не жать из лоз тоски / <…> / Из сердца наслажденья / Струится кровь тоски» (Н. А. Васильев; [21]); «И не добыть нам в ней <любви> / Напитка наслажденья / Из солода <в ранней редакции — месива> скорбей / <…> / Течет вокруг ступней / Из гроздьев наслажденья / Кровавый сок скорбей / <…> / И в жилах наслажденья / Струилась кровь скорбей» (Г. Е. Бен; [4, с. 24–25; ср.: 3, с. 20–22]). Концовки третьей и девятой октав Суинберн строит на параллелизме конструкций, сопровождающемся анафорой («Asingle sob of pleasure, / A single pulse of pain» [1, p. 133] [Единственный всхлип удовольствия, / Единственный импульс боли]) или антонимической оппозицией («Andearlier leaf of pleasure, / And latter flower of pain» [1, p. 134] [И раньше лист удовольствия, / И позже цветок боли]), что полностью утрачено и у Н. А. Васильева, и у Г. Е. Бена, передавших лишь общее содержание приведенных фрагментов: «Ни капли наслажденья / И ни волны тоски / <…> / Из почки наслажденья / Растет бутон тоски» (Н. А. Васильев; [2]); «Старались в нетерпенье / Мы выцедить скорей / Всю горечь наслажденья / Усладу <в ранней редакции — И сладость> всех скорбей / <…> / И треплет суховей / Тычинки наслажденья / И пестики скорбей» (Г. Е. Бен; [4, с. 24–26; ср.: 3, с. 20–22]).
Для концовок четных строф английского подлинника существенна игра слов «remember» («помнить») / «forget» («забыть»), причем во второй, четвертой и шестой строфах противопоставляются месяца: осенние — весенним (ноябрь — апрелю, сентябрь — марту), а зимние — летним (декабрь — июню): «Forget them till November, / And dream there’s April yet; / Forget that I remember, / And dream that I forget/ <…> / Say March may wed September, / And time divorce regret; / But not that you remember, / And not that I forget/ <…> / But rose-leaves of December / The frosts of June shall fret, / The day that you remember, / The day that I forget» [1, p. 132–134] [Забудь их <богов> до ноября, / И мечтай, что все еще апрель; / Забудь, что я помню, / И мечтай, что я забыл / <…> / Скажем, март и сентябрь могли пожениться, / И о времени развода сожалеть; / Но не о том, что ты помнишь, / И не о том, что я забыл / <…> / Но лепестки роз декабря / Морозы июня потреплют, / День, что ты помнишь, / День, что я забыл]. Недосказанность, свойственная данному фрагменту, позволила переводчикам совершенно по-разному интерпретировать эпизоды, но при этом и Н. А. Васильев, и Г. Е. Бен, сохранив акцент на концептах «remember» («помнить») / «forget» («забыть»), обошли связь с сезонами года: «Печаль всегда бездомна, / У радости нет крыл. / Забудьте, что я помню, / И грезьте: он забыл / <…> / Поверь, что страсть огромна / И есть без дыма пыл, / Но помни, что я помню. / Забудь, что я забыл» (Н. А. Васильев; [2]); «Забудь, что тяжело мне, / Мечтай беспечно жить; / Забудь, что я все помню, / Желай мне все <в ранней редакции — Мечтай, что смог> забыть / <…> / Но лишь не смей твердить, / Что ты страдаешь, помня, / А я сумел забыть / <…> / Но сможет полдень темный / Свет полночи убить, / Коль всё <в ранней редакции — Когда> ты будешь помнить, / А я смогу забыть» (Г. Е. Бен; [4, с. 24–25; ср.: 3, с. 20–21]).
Нельзя не отметить и несколько ключевых моментов суинбёрновского лирического описания, оставшихся вне поля зрения русских переводчиков либо привлекших недостаточное внимание. Так, Суинбёрном введено обращение к героине, названной Джульеттой в символическом значении молодой возлюбленной, в чем проявились и известный пристрастный интерес английского поэта к Шекспиру, и романтическое понимание юношеской любви: «Dismantle and dismember / Men’s days and dreams, Juliette; / For love may notremember, / But time will notforget» [1, p. 134] [Разрушь и разорви / Людские дни и сны, Джульетта; / Ибо любовь может не помнить, / Но время не забудет]. Н. А. Васильев полностью опустил обращение («Разоблачим нескромно / Сон дорогих могил — / И то, что я не помню, / И то, что я забыл» [2]), Г. Е. Бен же сохранил его, ослабив, однако, значимую ретардацию в прошлое и не совсем оправданно заменив утверждение «любовь может не помнить» на «любовь не может помнить»: «Жюльетта, ничего мне / Назад не возвратить: / Любовь не может помнить, / А время — позабыть» [4, с. 25]. При интерпретации стихов «Lightlove’sextinguishedember, / Let one tear leave it wet / For one that you remember / And ten that you forget» [1, p. 135] [Светлая любовь — гаснущие тлеющие угли, / Позволь одной слезе остаться / Ради одного, что ты помнишь, / И десяти, что ты забыла] русские переводчики обошли вниманием полную символики метафору Суинбёрна, ассоциирующую угаснувшую любовь с тлеющими углями, и тем самым значительно упростили понимание фрагмента: «Ты плачешь, плачешь томно, / Я слезы осушил, / Одну из них запомню, / А десять позабыл» (Н. А. Васильев; [2]); «(Мол, так тому и быть!) / И две слезинки вспомни, / Чтоб десять позабыть <в ранней редакции — слез забыть>» (Г. Е. Бен; [4, с. 26; ср.: 3, с. 22]).
Литература:
1. Swinburne A.-Ch. Poems and Ballads. — L.: Edward Moxon & Co, 1866. — 296 p.
2. Васильев Н. А. Сад Прозерпины; На северном море; Рококо // http://www.vekperevoda.com/1855/vassiliev.htm
3. Суинбёрн А.-Ч. Anima anceps; Рококо; Гермафродит; Сад Прозерпины; Интерлюдия; На спуск корабля «Ливадия» в России // Изменчивость: Поэты Англии и Америки в переводах Георгия Бена. — Тель-Авив: Время и мы, 1977. — С. 18–32.
4. Суинбёрн А.-Ч. Сад Прозерпины: Стихи / Перевод, предисл. и примечания Г. Е. Бена. — СПб.: Изд-во Пушкинского фонда, 2003. — 104 с.
