Вечное противостояние студента-балбеса и преподавателя в борьбе за положительные оценки имеющихся или предполагаемых знаний в период расцвета рыночных отношений привело к тому, что вопросы решаются просто — с помощью некоторого количества денежных знаков. Но каковы особенности юридической квалификации и общественный вред подобных деяний?
По данным Генерального прокурора России, из всего класса российских чиновников около 90 % коррумпировано. Общая сумма российской «деловой коррупции» в 2,66 раза превышает доходы федерального бюджета 2005 года (474 млрд. долл., средняя взятка в Москве оценивается в 0,5 млн. руб.). Объем «бытовой коррупции» не превышает 1 %. Однако немалые усилия МВД направлены на искоренение подношений автоинспекторам, врачам и преподавателям. [1, с.48]
Так, в 2007 году ГУВД Тюменской области в сфере образовательных услуг было выявлено 300 коррупционных преступлений. При этом обычно интересуются не столько «браком» конечной вузовской продукции (в год продается до 500000 поддельных дипломов), сколько жалобами студентов на отдельных преподавателей.
По закону за взятку можно судить лишь должностных лиц, а преподаватели таковыми могут быть только согласно приказу об их зачислении в состав квалификационных комиссий. В этой связи судебные процессы по делу преподавателей-взяточников всегда должны начинаться с выяснения их должностных полномочий с учетом позиции ВС РФ (п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 16.10.2009 № 19). [2]
С точки зрения права взятка квалифицируется только при условии представленных доказательств ее вымогательства и за юридически значимые для студентов последствия, которые могут наступить только после приказа ректора по изменению их профессионально-должностного статуса. Например, был абитуриентом, а по приказу зачисления в вуз стал студентом. В дальнейшем — был студентом, а стал специалистом с незаконченным высшим образованием (после приказа об отчислении неуспевающего студента из вуза), был студентом, а по приказу стал дипломником (после успешной сдачи госэкзамена по специальности), был дипломником, а по приказу стал дипломированным специалистом (после защиты дипломного проекта в ГЭК). Таким образом, вузовская взятка всегда дается за благоприятные для взяткодателя последствия (зачисление в вуз или избежание законного из него отчисления, необоснованный допуск к дипломному проектированию или присвоение квалификационного звания по результатам защиты плагиата дипломного проекта).
Следовательно, так называемая взятка (традиционное мнение прокуратуры), которую обучаемые дают не обладающим должностными полномочиями экзаменаторам, по закону таковой вовсе не является. В приговорах подобных уголовных дел должно быть обязательно указано, за что была дана взятка. Тогда в таких делах, заведенных на преподавателей вузов, не являющихся по факту должностными лицами, следовало бы записать «за выставление экзаменационных оценок при незнании учебной дисциплины студентами-взяткодателями, исходя из их личной в этом заинтересованности».
Какая необходимость давать взятки, если нет повода для издания приказа по изменению статуса таких студентов (ведь они имеют право еще несколько раз пересдать этот экзамен)? И в чем вообще будет заключаться фактическая (а не мнимая) выгода взяткодателей?
Если исходить из того, что в вузы поступают только ради получения «корочек», то в этом случае логически допускается правовая возможность покупки готовых курсовых и дипломных проектов (работ). Доказательством тому является не запрещенная законом реклама рынка интеллектуальных услуг, широко представленная в СМИ и в Интернете. В Тюмени, например, их оказывают несколько специализированных фирм.
Однако либеральная позиция в борьбе с коррупцией в вузах представляет угрозу общественной безопасности, ибо практическая возможность реализации порочных стремлений молодежи к незнанию (при молчаливом согласии и бездействии правоохранительных органов) истощает интеллектуальный ресурс страны. К тому же формальное обладание дипломом еще не гарантирует выпускникам вуза решение проблем их трудоустройства (как это было при социализме). Отсутствие знаний при конкуренции на рынке труда может принести им не личную выгоду (базовый признак преступлений по ст. ст. 290 и 291 УК РФ), а вред.
«Липовые» специалисты не могут качественно выполнять возложенные на них обязанности, будь у них на руках хоть несколько дипломов об окончании самых престижных вузов. Непрофессиональная деятельность рано или поздно негативно скажется на конечных результатах их работы. Более того, так как в настоящее время дипломы нужны только для встречи (через отдел кадров) их обладателей с работодателями, то незаконные квалификационные документы дают возможность легко формировать коррумпированные организационные структуры из нужных (криминально способных) сотрудников. Наша экономическая система свидетельствует об актуальности целевого изучения этого вопроса.
Таким образом, по существующему законодательству материальные вознаграждения за незаслуженные оценки, выставленные недолжностными экзаменаторами, следует интерпретировать не как взятку, а как компенсацию их риска быть дисциплинарно наказанным за несоблюдение стандарта качества учебного процесса и неуставные (удовлетворение просьб нерадивых студентов) образовательные услуги. Такие преподаватели в правовом отношении «вымогателями» быть никак не могут, ибо по производственной функции они взаимозаменяемы. В этих случаях сдачу экзаменов на «коммерческой основе» студенты инициируют сами, зная, что на госэкзаменах и на защите дипломных проектов «двоек» обычно не ставят.
Если бы дипломников с купленными работами до ГЭКа не допускали, а прилежные студенты свои познания подтверждали бы объективной защитой собственных авторских разработок (при их отсутствии вуз выдавал бы справку), то желающих аттестоваться на основе «подношений» было бы значительно меньше.
К сожалению, изложенную специфику организации учебного процесса следственные органы учитывать никак не желают, так же как и то, что студенты-договорники взяткодателями по определению быть не могут. При этом судьи, исходя из корпоративно-цеховой солидарности и негласной целевой установки «план любой ценой», игнорируя оправдательные доводы адвокатов и ст. ст. 299 и 305 УК РФ (наказание за неправосудный приговор), выносят по их делам «нужные» обвинения.
Очевидно, что двойная оплата символической учебы в вузе не даст студентам коррупционную выгоду, как получение каких-либо ненадлежащих преимуществ субъектами подкупа. Однако представители прокуратуры, судебной системы, квалификационной комиссии порой не считают абсурдным квалифицировать порочный, сугубо личный интерес по главе 30 УК РФ (экономическое преступление средней тяжести против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления).
Налицо несоответствие нормы права и сложившейся практики ее применения следственными органами и судами, что вызывает необходимость со стороны ВС РФ дать разъяснения сложившейся ситуации. Это позволит единообразно и однозначно толковать и правильно квалифицировать описанные «рыночные» отношения студентов и преподавателей.
Литература:
1. Соколов А. Н. Юридическая практика как критерий управления обществом: Монография. — Калининград, 2008. 128с.
2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» Текст постановления размещен на сайте Верховного Суда РФ //http://www.supcourt.ru.
