Какой должна быть новая школа? В чём состоит её принципиальное отличие от школы «старой»? Какими компетенциями и чертами характера должен обладать педагог нового типа? Парадоксально, но факт: я никогда не задаю себе таких вопросов (точнее — не формулирую их таким образом), но при этом каждый день на них отвечаю. У меня нет другого выбора: меняется школа, меняются дети, а значит, меняемся и мы, педагоги. Новые времена — это всегда новые вызовы. Если учитель готов к этим вызовам — значит, будет успешен и он сам, и его ученики. Этому учит нас жизнь. Этому учили меня в армии — держать удар.
Новая школа должна выращивать Гражданина. Это трудно. Всегда проще вырастить потребителя и назвать выпускника школы «личностью, готовой жить и работать в условиях рыночной экономики». Ещё проще вырастить исполнителя и придумать под это дело красивую концепцию: вот перед вами человек с набором компетенций и навыков для того, чтобы поступать в вуз, идти на производство и так далее. Производство потребителей — это всегда конвейер, в то время как воспитание граждан — непременно ювелирная работа, где необходим индивидуальный подход.
Новая школа — не значит отрицание старого, отказ от традиций. В своё время я начитался трудов замечательного польского педагога Януша Корчака и понял, что зачастую новое — это просто возврат к старому. «Детей нет — есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств», — писал Корчак.
Дети — это люди. Казалось бы, знак равенства между этими понятиями подразумевается сам по себе, но всегда ли мы следуем сформулированной Корчаком заповеди? Ребёнок способен чувствовать фальшь не хуже любого взрослого. Если вы заигрываете с ним — он почувствует и «закроется». Если будете честным — наградой станет доверие.
На уроках физкультуры в младших классах у нас сложилась небольшая традиция. Когда у кого-то из ребят случается день рождения, мы подбрасываем именинника в воздух столько раз, сколько ему исполнилось лет. Ребятам не просто нравится это нововведение — они в буквальном смысле считают дни до того момента, как их поздравят на физкультуре и, конечно, раз 15 напомнят, что «у меня завтра день рождения». Как-то раз одна девочка пригласила меня на день рождения. Потом ещё один мальчик. И ещё. И ещё. Я, конечно, приглашениями не воспользовался, но для меня сам факт таких просьб — приехать на семейный праздник — является свидетельством высочайшего доверия и лучшей наградой.
«Воспитатель, который не хочет неприятных сюрпризов и не желает нести ответственность за то, что может случиться, — тиран». И это тоже — цитата из Корчака: я не умею так просто и понятно формулировать сложные мысли. Надо нести ответственность. За себя и за того мальчишку из 2-го «Б». Однажды на уроке по технике безопасности я учил ребят, как правильно падать — для того, чтобы не получили увечья, поскользнувшись в гололёд или получив толчок от товарищей по играм. Каково же было моё удивление, когда на следующее утро меня… благодарили родители: «Спасибо, сан Саныч, теперь и мы знаем, как правильно падать!» Новая школа должна учить падать и вставать — в прямом и переносном смысле.
На уроках я часто привожу ребятам пример с воздушным шариком:
— В школу надо приходить с хорошим настроением, счастливым.
— Это как? — спросит меня школьник.
— Очень просто. Если вы отпустите шарик, куда он полетит?
— Вверх! — хором кричит класс.
— Правильно. Вот и вы будьте как этот шарик на уроке и в жизни. Наберите как можно больше воздуха — и вперёд!
Я в шутку называю эту методику «установкой на счастье». Мне кажется, она работает.
И снова возвращаюсь к незабвенному Корчаку: «Многие детские игры — подражание серьезной деятельности взрослых». В первый год моей работы был случай, который многому меня научил. Мы изучали опорный прыжок, который больше известен как «прыжок через козла». Ребята попросили показать, как правильно его выполнить. Я, молодой и горячий, только вернувшийся из армии, попросил поднять снаряд на максимальную высоту.
— Не перепрыгнете! — засомневался класс.
Я перепрыгнул и услышал за спиной одобрительный гул. В это время в том же самом спортзале занимались ребята с моим коллегой — учителем физкультуры в возрасте под 50.
— А Вы так не прыгнете, Николай Андреевич! — со смехом сказали его воспитанники.
Николай Андреевич оказался ещё более горячим, чем я:
— А ну-ка, опустите снаряд чуть ниже! А теперь принесите сюда гимнастического коня. Да-да, поставьте их рядом!
Школьники забеспокоились не на шутку:
— Ну не надо!
— Перестаньте!
— Зачем так, Вы же взрослый!
Да что там школьники, я и сам наблюдал за развитием событий в полушоковом состоянии.
Николай Андреевич разогнался. Оттолкнулся. И перепрыгнул.
— Да-а-а! — наградой ему стал дружный восторженный рёв, переходящий в овации.
Возможно, для Николая Андреевича это был самый главный прыжок в жизни. Он доказал, что находится в прекрасной форме не мне и не детям, он доказал это себе. И ещё он преподал мне важный урок — урок уважения к своим коллегам, к тем, кто старше, опытнее, мудрее.
Я не люблю аббревиатуры и словосложения. Мне режет слух сокращение «физ-ра». Я не люблю слово «физрук». Потому что эти слова умаляют то дело, которому я хочу посвятить свою жизнь. Эти слова не вписываются в концепцию новой школы. Януш Корчак, кстати, это тоже понимал, и потому писал: «Здоровье — это главное жизненное благо».
Здоровье как благо и ценность закладывается именно на уроках физической культуры. Но добиться этого авторитарными методами невозможно. Трагическая биография Корчака и миллионов людей, уничтоженных в XX веке во имя якобы высоких целей, доказывают, что цель не оправдывает средства, а железная рука не способна загнать человечество в счастье. Здоровый образ жизни должен быть сознательным выбором человека, и моя задача как педагога — поставить ребёнка перед этим выбором. Причём сделать это надо максимально деликатно и без нажима — мало, что ли, среди нас людей, возненавидевших в школе уроки физкультуры именно по причине деспотии учителей, которые «знали как лучше»? И снова — Корчак: «В оковах не рождается никто. В цепи человек человека заковывает. Всё, что достигнуто дрессировкой, нажимом, насилием, — непрочно, неверно и ненадежно». Польский педагог знал, о чём говорит. Он в буквальном смысле выстрадал свои идеи.
В новой школе — новые дети. Они другие. Психологи говорят, что у них клиповое мышление. Классные руководители утверждают, что они «реактивные». Уборщицы шушукаются в подсобке: «Не та нынче детвора…» И иной раз приходится слышать от кого-то из коллег: взять бы хворостину и… Потому что когда дети разные — это неудобно, а когда унифицированные — наоборот, очень удобно.
Новые дети — они неудобные. Они были бы удобными, если бы ходили по струнке, безропотно выполняли упражнения и не задавали неудобных вопросов. Проблема лишь в том, что из удобных детей невозможно вырастить настоящих граждан. И новая школа это понимает.
«Современное воспитание требует, чтобы ребенок был удобен. Шаг за шагом оно ведет к тому, чтобы его нейтрализовать, задавить, уничтожить все, что есть воля и свобода ребенка, закалка его духа, сила его требований и стремлений». Эта цитата может показаться современной, но ей почти сто лет. Это тоже из Корчака. Новая школа должна сделать всё возможное, чтобы приведённая выше мысль выглядела как анахронизм. Детей нет — есть люди.
Литература:
1. Латышина Л. И. История педагогики: история образования и педагогической мысли. — М.: Гардарики, 2005.
2. Корчак Я. Как любить ребенка: Книга о воспитании. — М.: Политиздат, 1990. — 493 с.
