Ко второй половине XIX века на юге России складывается ситуация, не способствующая достижению высокого жизненного уровня простого населения. Проявлялось это в нехватке народных школ, малом количестве православных храмов или их неустроенности, не уделяется должное внимание просветительской деятельности духовенством и многое другое. В таких условиях в этом регионе появляется и развивается новое религиозное направление, привлекавшее в свои ряды крестьян — секта штундистов.
Так к чему стремились люди, которые в итоге порывали с родной религиозной традицией и искали новой? Каковы же были мировоззренческие позывы людей, переходящих в штундизм? В первую очередь это было простое крестьянское население, которое еще не впитало в себя атеистические идеи. Исходя из воспитания, люди эти были религиозные не только на словах, но и стремились к вере сердцем. При определенных условиях они с ревностью учились грамоте в любом возрасте для того, чтобы читать и понимать Евангелие. При своей неграмотности, крестьяне могли слышать текст Нового Завета только во время совершения богослужения и различных треб священнослужителем. Священники прочитывали только отрывки из Священного Писания на церковнославянском языке, и эти отрывки часто были просто непонятны слушающим. Овладение грамотностью и получение текста на русском языке снимало эту проблему (что и стимулировали проповедники нового учения). Обратившись в новую веру, последователи разрывали связь со сложившимися традициями и прошлыми обязанностями, благодаря чему они начинали стремиться к новому идеалу, который для них был заключен в Евангелии.
Штундистская вера дала возможность людям, не обладающим запасом философских, исторических и богословских знаний, отбросить весь объем церковного предания православной церкви и руководствоваться только записанным Евангелием, отрицая даже апостольские послания. В связи с этим, участники сектантских собраний обладали полной свободой в трактовке и интерпретации текста по своему усмотрению. А уровень понимания был для каждого свой и не выходил за бытовые рамки окружающей жизни.
Соответственно, штундистам священник для проведения собраний был совершенно не нужен, и председателем в собрании мог стать простой единоверец, который мог читать, что тоже стимулировало людей к освоению грамотности и стремлению побыть на первых ролях в собрании. В таких условиях человек перешагивал некий порог в своей религиозной жизни. С момента вхождения в секту он уже становился не простым наблюдателем богослужения, которое видел в православном храме, а теперь он становился полноправным участником собрания, проводимого на простом народном языке, а в перспективе мог даже стать председателем собрания.
Для того, чтобы каждый присутствующий в собрании чувствовал себя непосредственным участником молитвы, было сильно распространено хоровое пение молитвенных гимнов, что тоже оказывало большое влияние на популяризацию учения. Лидеры штундистов это знали и устроили на своих собраниях хоровое народное пение, прекрасно оценивая этот ход в роли привлечения народа (встречались случаи, когда специально нанимали учителей пения) [6, с.144].
Используются и другие, близкие народу способы завлечения в штундизм, построенные на бытовой практике. «Они придумали особый способ: на базарной площади в дер. Луховицах штундисты открыли «трактир для трезвых»; для большаго привлечения сюда посетителей поставили в нем прекрасную фисгармонию: игра на этом инструменте служила приманкой для народа. Хитрый расчет удался как нельзя лучше: трактир всегда был переполнен. И вот в кружке случайных посетителей кто-нибудь из штундистов-учителей вкрадчивым голосом заводил религиозную беседу. По мере того, как затихали другие разговоры, сектант все более и более увлекался… «Трактир для трезвых» просуществовал целых три года, будучи рассадником и школою для штундистов» [1, с. 344]. Использовались и другие многолюдные места, где собираются крестьяне, проповедники беседовали, могли раздавать книги, а иногда и предлагали финансовую помощь [1, с. 345]. Если проповедь случалась в городах, то такими местами для проповеди могли служить территория, близкая к вокзалам, трактиры и непосредственно на рабочем месте [10, с. 138]. Четко прослеживается тот факт, что основная масса последователей секты — это простое сельское (иногда работающее в городе) население, следовательно, и бытовые вопросы решались в новом учении, основываясь на традициях крестьянского общества. Хотя мечта сектантов заключалась в новом общественном устройстве, где все равны и многое из собственности является общим.
Непосредственно разбору быта сектантов больше всего внимания уделил в своем труде Арсений Рождественский. Прежде всего, он ставит под вопрос коммунальное устройство общин, автор склоняется к тому, что это скорее мечта, чем реальность [9, с. 263]. Эта мысль находит свое подтверждение и в других источниках: «Для проведения своих социальных идеалов в жизнь штундисты ничего не сделали, и некоторыя слабыя попытки в этом роде кончаются полной неудачей. Поэтому для них осталось только осуществление требуемых добродетелей в частной, индивидуальной жизни каждого сектанта» [8, л. 449]. Попытка создания реальной коммуны в Екатеринославской губернии закончилась неудачей [4, с. 420]. При воздействии идей баптизма у сектантов появлялось разделение в социальном плане. Известно, что присутствуют и дьяконы, и пресвитеры, что могло приводить к разделению в социальном плане, при этом община могла сама уволить диакона или пресвитера от должности [9, с. 264].
В идеальном варианте, конечно, в общине существовали братские отношения и совместные денежные сбережения для взаимопомощи. ««Во многих местах, говорит г. Емельянов, у штундистов заведены общие кассы для поддержки своих братьев. Где нет общей кассы, там предлагается помощь во время собраний наиболее нуждающимся членам братства. Особенно эта взаимная помощь практикуется в случае болезни, пожара и других несчастий». Комаров передавал нам, что у штундистов после собрания объявляют о случившемся с братом несчастий. И некоторые из братьев тут же дают деньги, а другие обещают принести. Если брат заключен в тюрьме, то собирают деньги и нанимают адвоката» [9, с. 264].
За нарушение правил штундистских общин нарушитель изгоняется. Такое положение дел сектанты ставят себе в заслугу: «Церковь должна быть свята и без порока, а у вас, у православных — воры, мошенники, разбойники, пьяницы, ругатели. Их у вас терпят и не изгоняют из Церкви. Поэтому мы вышли из вас и у себя не терпим таковых людей: у нас их тотчас долой из общества!» [7, с. 91]. Вопросом суда тоже ведает община.
На первом этапе развития штундизма отсутствует централизация, и из-за этого встречаются как разные вариации вероучения, так и разные устройства общины. Потом начинают появляться съезды-конференции, на которых деятельность получает общее руководство. Первоначально вся деятельность зависела от руководителя общины.
О семейной жизни сектантов можно сказать следующее: «В семье фактически существует полнейшая равноправность между всеми — между мужем и женой, родителями и детьми. Родительская власть не принимает крупных и резких оттенков даже и при воспитании детей. Штундисты стараются действовать на детей своими убеждениями, влиянием на умственные и нравственные стороны их жизни и вообще живым примером истинного христианина; поэтому штундисты почти никогда не наказывают своих детей» [9, с. 267]. Также у сектантов высоко ценится грамотность и поэтому уделяется большое внимание обучению чтению как взрослых, так и детей. Положительная сторона бытовой деятельности штундистов описывается и у русского писателя Николая Семеновича Лескова, который являлся современником событий и особенно следил за развитием и историей штундизма [3, с. 28]. В рассказе «Некрещенный поп» встречается такое описание сектантов: «это были какие-то отшельники в миру: они строили себе маленькие хаточки при своих родных домах, где-нибудь в закоулочке, жили чисто и опрятно — как душевно, так и во внешности. Они никого не избегали и не чуждались — трудились и работали вместе с семейными и даже были образцами трудолюбия и домовитости, не уклонялись и от беседы, но во все вносили свой, немножко пуританский характер. Они очень уважали «наученность», и каждый из них непременно был грамотен; а грамотность эта главным образом употреблялась для изучения слова божия, за которое они принимались с пламенной ревностью и благоговением, а так же с предубеждением, что оно сохранилось в чистоте только в одной книге Нового Завета, а в «преданиях человеческих», которым следует духовенство, — все извращено и перепорчено» [5, с. 425].
Переняв основы своей веры от немцев, и в повседневном быту сектанты стремились к подражанию немцам, это могло проявляться в заимствовании одежды, а также в приобретении таких вещей, как часы, для рационального распределения своего времени [9, с. 269]. Если указывать на домашнюю обстановку сектантов, то здесь происходила даже некоторая маскировка: так как штундисты не признают икон, то некоторые вешали картины. Так, в одном документе современник упоминает, что при посещении жилья штундиста видел картину семейства Александра III и картину мира после русско-турецкой войны 1877 г. Обе картины украшены цветами, так что по внешнему впечатлению очень похожи на иконы [8, л. 451].
Если пользоваться этими сведеньями, то складывается вполне благоприятная ситуация, здесь совершенно другое общество, а не такое как было в то время в крестьянстве. Но показанная модель носит скорее теоретический характер. При написании данного раздела Арсений Рождественский делает сноски на светскую печать, например на газету «Неделя» за 1877 год и «Киевский телеграф» за 1876 год. В ряде газетных публикациях секта выглядела положительно. «Нельзя также не упомянуть, что в семейной жизни они чрезвычайно кротки и миролюбивы, и отеческая и мужнина власть не принимает у них крутых резких форм. Естественно, что штундисты со своим упорством и неподатливостью возбуждают не редко озлобление, особенно среди духовенства, к которому они относятся с беспощадной, иногда слишком суровой, критикой» [8, л. 449].
Часто в действительности было и такое, что один из супругов переходил в секту, а другой оставался в православии, и говорить в такой ситуации об идеальной семье не приходится. «Во время августовских празднеств истекшего года жена одного московского штундиста, служащего на ж. д., бросилась под поезд, будучи доведена до такой трагедии душевною религиозною борьбою. Муж до того фанатик, что даже не пожелал участвовать при погребении несчастной жены» [10, с. 139].
Встречаются случаи, когда отношения в семье заканчивались судом. В журнале «Миссионерское обозрение» за 1900 год описывается случай в семье штундиста Павла Шкребтиенко, его жена оставалась православной и была недовольна, что муж отлучается на длительное время на собрания. В ответ на это Павел Шкребитенко со своей сестрой снял со стены иконы, начал их топтать, а осколки сжег в печи. Данное дело слушалось выездной сессией киевского окружного суда, где был вынесен приговор обвиняемым — арест полицией на один месяц [2, с. 654–655].
В своей монографии А. Рождественский указывает на случаи разврата в штунде, о чем упоминается в материалах дела Херсонской духовной консистории за 1886 год. Опираясь на дело Херсонской духовной консистории, Рождественский приводит ряд сведений, в которых деятельность лидеров сектантов не соответствует их идеям (например, денежные поборы и использование работы последователей учения на полях вожаков секты) [9, с. 273–274].
Подводя итог, следует указать, что проповедники нового учения воспользовались комплексом проблем, существовавших в обществе второй половины XIX века, которые имели как материальную, так и духовную составляющую. Сектанты дали идеи, которые были близки русскому народу, так предлагалась простая и понятная вера во Христа, где все вопросы вероучения крестьяне могли разбирать сами, основываясь на тексте Евангелия. Немецкие проповедники были открыты для каждого вопрошающего, и сами жаждали распространения своей веры. А денежные вливания давали быстрое распространение этих идей. Пример активной проповеди перенимали и русские последователи.
Отказываясь от своей традиционной веры, простые сектанты противопоставляли себя и окружающему обществу с его пороками. Они старались избегать господствующего в крестьянской среде пьянства и совсем по-другому стремились выстраивать семейные отношения, избегая насилия. Идеал существования общества видели в новом общественном устройстве.
В то же время многие из идей штундистов так и не могли воплотиться в жизнь, так как не было общей централизации штундистских общин, да и произвести полное изменение своей жизни могли не все последователи учения. После первоначального вдохновения порочные черты человека могли возвращаться. Сектанты старались следить за чистотой своей общины, исключая грешников, хотя такие действия не давали массового результата.
Литература:
1. Андреев Д. Штунда в пределах Рязанской губернии // Миссионерское обозрение. 1899. Март. С. 341- 349.
2. Изуверство штундистов // Миссионерское обозрение. 1900. Ноябрь. С. 654–655.
3. Ильинская Т. Б. Феномен «разноверия» в творчестве Н. С. Лескова: автореф. дис. … доктора филологических наук. СПб., 2010. 44 с.
4. Итоги суждения о штундизме на Орловском епархиальном миссионерском съезде // Миссионерское обозрение. 1902. Октябрь. С. 416–420.
5. Лесков Н. С.Избранное. В 2-х томах. Т.1. Л.: «Художественная Литература», 1977. 464 с.
6. Овсяников Е. Донские сектанты: Положение сектантства; Современное состояние штундизма и хлыстовщины. Миссионерство, секты и раскол (Хроника) // Миссионерское обозрение. 1900. Июль-Август. С. 143–146.
7. Потехин С. Из миссионерской полемики с сектантами и раскольниками. Одно из собеседований с одесскими штундистами во время сентябрьского миссионерского съезда. // Миссионерское обозрение. 1899.Январь. С. 90–98.
8. РГАЛИ. Ф. 2167. Оп. 1. Д. 216.
9. Рождественский А. Южнорусский штундизм. СПб.: Тип. Деп. Уделов, 1889. 295 с.
10. Э. Я. Миссионерство, секты и раскол. Хроника // Миссионерское обозрение. 1899. Январь. С. 135–170.
