Оффшорные зоны представляют собой территории, предоставляющие льготный режим для финансово-кредитных операций с иностранными участниками и в иностранной валюте. Оффшорные зоны привлекают клиентов не только значительными налоговыми льготами, но и благоприятным валютно-финансовым режимом (практическое отсутствие валютного контроля, возможность проведения операций с резидентами в любой валюте), высоким уровнем банковской и коммерческой деятельности, лояльностью государственного регулирования.
Термин Offshore в прямом переводе с английского означает «вне берега», «вне острова», и первоначально применялся английскими юристами в отношении компаний, созданных в соответствии с законодательством иностранных государств (т. е. государств, расположенных вне Большого острова — Соединенного Королевства). On-shore — противоположность термина off-shore и означает «на берегу». Эти термины довольно часто используются юристами и экономистами, но фактически никогда не используются в национальных законодательствах.
Для многих компаний и банков на первом месте среди причин пользоваться офшорами оказывается желание сохранить секретность своих операций, ибо они могут относиться к сфере «чёрной экономики». Хотя сторонники «либерализации экономики» говорят, что для развития рыночных отношений необходима прозрачность, или «транспарентность» финансовых операций, факт наличия оффшоров свидетельствует об их «закрытости». «Недаром оффшоры нередко называют «юрисдикциями финансовой секретности» [6, 15].
Значение транснациональных корпораций для процессов глобализации и интернационализации, безусловно, велико. Данный тезис можно объяснить тем, что именно транснациональные корпорации заинтересованы в создании сложных цепочек производственного цикла, сложных финансовых схем, позволяющих манипулировать внутрифирменными, трансфертными потоками капиталов с включением в них в целях налогового планирования оффшорных зон.
В оффшорных схемах, контролируемых транснациональными корпорациями, осуществляется циркуляция товаров, финансовых ресурсов, патентов, ноу-хау и других стратегических ресурсов, что открывает беспрецедентные возможности для маневрирования в издержках на сырье, энергию, оплату труда с учетом специфики местных налогов, тарифов и т. п., и выбора оптимальных комбинаций этих слагаемых предпринимательского успеха. Минимизация издержек производства и обращения и максимизация прибыли позволяют транснациональным корпорациям и оффшорным структурам расширять географическое поле их деятельности.
Строго говоря, первые оффшоры появились ещё задолго до всеобщей «либерализации» последних десятилетий XX века. По мнению некоторых исследователей, офшоры стали появляться уже в первой половине XX века. Это было реакцией на то, что правительства стали повышать налоги для того, чтобы финансировать возросшие военные расходы. В частности, были введены налоги на сверхприбыли для компаний, которые зарабатывали на производстве военной продукции. Борьба с кризисом 1930-х гг. также требовала новых налогов. Например, в рамках «нового курса» Ф. Рузвельта максимальная ставка налога на прибыль возросла с 25 до 63 %.
Считается, что пионером оффшорного бизнеса стало карликовое европейское государство Лихтенштейн. Там в 1923 году был принят закон, который предоставлял зарегистрированным в данной стране компаниям не платить налоги на имущество, доходы и прибыль. От них требовалось лишь выплачивать небольшой налог на капитал. «К 1930 году в Лихтенштейне было зарегистрировано уже 747 компаний (против менее 100 до 1925 года)» [4, 36].
Швейцария была второй европейской страной, где был введён аналогичный налоговый режим для иностранных компаний. Однако, «юрисдикцией финансовой секретности» Швейцария стала намного раньше. Ещё в 18 веке Городской совет Женевы принял закон, который требовал от банков вести учёт счетов своих клиентов, но запрещал предоставлять эту информацию вовне за исключением случаев, когда это санкционировал Городской совет. В 1934 г. был принят Закон о банковской тайне, который окончательно превратил Швейцарию в мировой финансовый центр. В годы Второй мировой войны в банках Швейцарии хранились громадные средства руководителей Третьего Рейха и других воюющих стран. В последние десятилетия прошлого века монополия Швейцарии стала подрываться другими странами.
В условиях всеобщей либерализации и глобализации многие страны стали превращаться в юрисдикции финансовой секретности. Параллельно с этим идёт процесс создания всё возрастающим числом стран режимов наибольшего благоприятствования для иностранных инвесторов.
Получается, что любая страна, которая устанавливает более низкие налоги, ограничивает социальные права (что способствует снижению стоимости рабочей силы), воздерживается от введения экологических стандартов (что способствует экономии на природоохранных затратах) и других общепринятых норм хозяйственной деятельности, становится своеобразным «производственным офшором», привлекающим иностранных инвесторов. В первую очередь, к таким «производственным офшорам» стали относиться развивающиеся страны, куда на вполне законных основаниях стали переноситься производства из развитых стран.
Управление рисками заключается, прежде всего, в регистрации предприятия и размещение его активов в политически и экономически стабильном регионе мира и достигается путем создания гибкой и подвижной системы перераспределения активов с целью минимизации рисков и повышения устойчивости международного предприятия. В случае появления признаков нестабильности или иных рисков оффшорные структуры позволяют быстро перевести капитал в более надежный регион.
Проблемой вывода капиталов за пределы страны был уже серьёзно озабочен американский президент Джон Кеннеди, т. к. транснациональные корпорации и банки не платили налогов в казну США от своих зарубежных операций. Возникла реальная угроза подрыва производственного потенциала страны. При президентах Дж. Кеннеди и JI. Джонсоне принимались попытки предотвратить вывоз капитала или, по крайней мере, добиться того, чтобы американский бизнес платил налоги со своих зарубежных операций. Однако эти попытки оказались малоэффективными. Не только для США, но и всех стран, стимулирующих вывоз капитала (или, по крайней мере, создающих либеральный режим для того вывоза), характерна постепенная деградация их производственного потенциала. Имеет место демонтаж «материнской экономики», т. е. экономики той страны, компании и банки которой вывозят свой капитала за рубеж и создают «юрисдикции финансовой секретности» [5,17].
Скрытость является ключевой чертой мировой финансовой системы. Различные юрисдикции конкурируют за максимальное предоставление непрозрачности с целью привлечения финансовых потоков.
Но цена этого слишком велика. Финансовая скрытость покрывает все виды мошенничества: взяточничество, неуплату налогов, торговлю инсайдерской информацией, финансирование терроризма.
Фактически уровень прозрачности тех или иных рынков, отраслей, территорий (административных образований), а также экономик отдельных стран определяют центры мировой финансовой системы. В качестве таковых сегодня выступают Соединённые Штаты и Великобритания.
Бурное развитие оффшорной финансовой модели экономики оказывает разрушающее воздействие на «материнскую экономику» не только потому, что подрывается её производственный потенциал. Одновременно происходит снижение эффективности управления «материнской экономикой» со стороны государства. В пределе наступает полная потеря управляемости «материнской экономикой».
В качестве примера можно привести Российскую Федерацию. Процесс создания офшоров российскими компаниями разных секторов, включая банковский, начался сразу же после образования РФ. Цели этого различны: уход от налогов; обход различных запретов и ограничений на вывоз капитала (в 1990-е годы такие запреты и ограничения ещё существовали); выстраивание такой системы управления бизнесом, которая позволяла скрывать истинных владельцев компаний. И всё это несмотря на действие достаточно серьёзных валютных мер регулирования в отношении «резидентов и нерезидентов».
Контролирующие и надзорные органы РФ не имеют чёткого представления, какая часть офшорных структур, контролирующих российские компании и банки, находится в руках иностранцев, а какая — в руках граждан Российской Федерации. Впрочем, до конца эту картину нельзя прояснить хотя бы по той простой причине, что многие граждане Российской Федерации имеют двойное и даже тройное гражданство (т. е. само понятие «резидент» и «нерезидент» сегодня достаточно размыто). «Даже если офшорная фирма принадлежит 100-процентному гражданину Российской Федерации, это не означает, что российская компания, принадлежащая через офшорную структуру такому гражданину, может управляться государством Российской Федерации». Ведь по Конституции Российской Федерации «каждый может свободно выезжать за пределы Российской Федерации» [1,29] и тем более заниматься любой экономической деятельностью за рубежом. Фактически возникает ситуация, когда российская компания оказывается, как в российской юрисдикции, так и в юрисдикции офшорного государства. Очевидно, что пребывание компаний, реально функционирующих на территории Российской Федерации, под двойной юрисдикций (российской и офшорной) резко снижает эффективность управления такими компаниями со стороны российского государства.
Одним из важнейших принципов рыночной экономики является принцип «коммерческой тайны». Он незыблем даже в тех странах, которые ни в каких списках оффшорных зон не фигурируют. Это означает: все субъекты хозяйственной деятельности, т. е. промышленные компании, банки, страховые общества и т. п., непрозрачны для потребителей, государства, своих партнёров по хозяйственной деятельности, общества в целом. Фактически каждый субъект рыночной экономики превращается в оффшор, что достаточно дорого обходится обществу.
Компании скрывают свои издержки от общества затем, что таким образом можно устанавливать цены, которые в разы, а иногда на порядки превышают фактические издержки производства. Таким образом, получается норма прибыли, измеряемая в сотнях и тысячах процентов.
Технологии также относятся к области к коммерческой тайны. Компания создаёт новую технологию и резко снижает свои издержки производства. Технология сохраняется в тайне от конкурентов и патентуется. Фирма становится монополистом в области использования данной технологии; все другие производители отрасли автоматически отсекаются от возможности использовать эту технологию. Таким образом, исключается возможность снижения цен на продукцию в масштабах отрасли, потери несёт всё общество.
Ещё одной особенностью оффшорной экономики являются внутрифирменные цены. Это особенно актуально для крупных корпораций, которые имеют множество производственных, торговых, финансовых подразделений, между которыми происходит циркуляция («трансферты») различных полуфабрикатов, других «продуктов» (в том числе финансовых). Цены на них обычно устанавливаются с учётом «оптимизации» налогов, поэтому соотношение так называемых «трансфертных» цен с реальными издержками на производство полуфабрикатов и иных «продуктов» известно лишь узкому кругу лиц, относящихся к владельцам и высшему руководству компании. Понятно, что такая практика ценообразования на внутрифирменные трансферты означает большие потери для общества в виде налоговых поступлений.
В категорию оффшоров можно зачислить также различные благотворительные фонды (charity funds).
Только это будут не внешние, а внутренние оффшорные юрисдикции. Современные благотворительные фонды освобождаются от налогов и в них сосредоточиваются громадные финансовые средства.
В настоящее время нет единого определения того, что такое благотворительные фонды. Видится, что под благотворительным фондом следует понимать любые организации, имеющие специальный налоговый (льготный) статус и занимающиеся различной социально-значимой деятельностью (здравоохранение, охрана окружающей среды, просвещение и образование, борьба с бедностью и т. п.). В самом общем виде благотворительные фонды можно разделить на две группы: а) финансовые; б) нефинансовые.
Первые из них занимаются только аккумуляцией финансовых средств и их распределением (гранты, субсидии, инвестиции, кредиту) среди тех организаций, которые осуществляют практическую благотворительную деятельность. Вторые занимаются тем или иным видом нефинансовой благотворительной деятельности — просвещением, охраной окружающей среды, оказанием медицинских услуг и т. п.
У любого благотворительного фонда деятельность складывается из двух основных видов: а) благотворительная; б) коммерческая (управление активами). О первом виде деятельности известно достаточно много: PR-службы активно распространяют информацию по всем возможным каналам. О втором виде деятельности — немного. Но благотворительные фонды активно инвестируют в рисковые коммерческие проекты, в том числе в хедж-фонды, прямо или косвенно связанные с благотворителями. По мнению некоторых аналитиков, данные фонды действительно оказываются благотворительными, но только не для бедных, а для богатых, финансовых олигархов.
В каком-то смысле благотворительные фонды можно отнести к теневой экономике; вопросы, касающиеся их статуса, операций и состава доноров, в открытых источниках освещены крайне скудно. Можно лишь сделать следующие выводы общего характера:
а) благотворительные фонды — центры накопления и расширенного воспроизводства ссудного капитала;
б) фонды находятся вне сферы эффективного контроля со стороны общества и государства;
в) в то же время сами фонды, находясь под контролем частных финансовых структур и используя каналы благотворительно финансирования, осуществляют эффективное управление обществом в интересах финансового капитала.
В качестве ощутимой меры по борьбе с отмыванием финансовых средств в оффшорных юрисдикциях возможна национализация денежно-кредитной системы.
Учитывая тот факт, что национальные валюты многих государств не принадлежат самим государствам, остро встаёт вопрос движения этих финансовых средств и их оседания в оффшорных юрисдикциях через банковские структуры.
Национализация денежно-кредитной системы — перевод частных банков и других кредитных организаций в государственную собственность. Как и всякая национализация, национализация банков может осуществляться на условиях полной/частичной компенсации или без компенсации (в зависимости от политической и экономической ситуации, поведения владельцев банков и т. п.). Национализации могут распространяться на предприятия (компании), принадлежащие любым частным лицам (физическим, юридическим).
В настоящее время в целом ряде стран (в том числе России) центральные банки перечисляют в бюджет всю или значительную часть полученной прибыли. Согласно статье 26 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» Центральный банк обязан перечислять по истечении года в бюджет государства 50 % полученной прибыли.
В дальнейшем национализация банков необходима не только исходя из тактических соображений, но и в силу самой природы денег и денежной системы. Сегодня эмиссией безналичных (депозитных) денег занимаются коммерческие банки, которые, за редчайшими исключением, находятся в частных руках. Центральные банки, которые осуществляют эмиссию наличных денег, кое-где также являются частными учреждениями. «Самый главный центральный банк мира — Федеральная резервная система США — частная структура. Она обеспечивает наличными долларами не только Соединённые Штаты, но и многие другие страны (за пределами США обращается больше наличных долларов, чем в Соединённых Штатах» [3, 51].
Государство от имени и по поручению всего общества может и должно заниматься выпуском (эмиссией) денег и следить за тем, чтобы не происходила «приватизация» этого общественного достояния.
В первую очередь, конечно, нужна национализация центральных банков (причём национализация не только и не столько де-юре, сколько де-факто, т. е. выведение центральных банков из-под сегодняшнего эффективного контроля частных лиц). Во вторую очередь — национализация коммерческих банков.
В случае перехода банковской системы в собственность государства за банками возможно сохранение права взимания процентов при выдаче ссуд, но только в том случае, если этот процент будет принадлежать национальной экономике.
В этом случае процент может направляться государством, действующим от имени и по поручению общества на инвестиции, социальные программы, выплаты дополнительной заработной платы бюджетникам, повышение пенсий и т. п. При такой схеме диспропорций в национальном хозяйстве не возникает, т. к. процентные доходы идут на повышение платёжеспособного спроса и равновесие между этим спросом и предложением товаров и услуг восстанавливается.
Вывод прибылей от ссудного процента в оффшорные зоны приводит к дефициту денежной массы у населения, к росту их долгов перед банками и, в конечном счёте, к перераспределению собственности в пользу финансовой олигархии.
Ссудный процент является регулятором инфляции, регулятором развития экономики. Иногда нужно снижать предложение денег в рыночной экономике, и ставка Центрального Банка может это проделать. Само же противоречие ссудного процента, приводящее к хроническому дефициту денег у населения, может быть разрешено за счёт государственных расходов — деньги в экономику может вводить государство. Для этого необходимо просто вернуть государству возможность денежной эмиссии, которая сейчас исключена из-за независимости центральных банков.
В ведении государства должна находиться не только денежная эмиссия центрального банка (наличные деньги), но также денежная эмиссия безналичных денег, осуществляемая банками второго уровня.
Можно обратиться к опыту Китая. Там имеется три очень крупных государственных банка. Это Государственный банк развития, Экспортно-импортный банк Китая, Сельскохозяйственный банк Китая. Они осуществляют кредитование проектов, включённых в государственные программы. Имеется ещё несколько крупных специализированных государственных банков, а также множество обычных коммерческих банков, в которых государство имеет те или иные доли (паи, акции). Из специализированных банков самым крупным является Торгово-промышленный банк Китая. По показателям активов, депозитов, чистой прибыли в 2011 году он стал крупнейшим банком в мире (хотя во многих западных рейтингах он не присутствует). Другие крупные специализированные банки: Строительный банк Китая, Банк Китая, «Цзяотун», «Чжаошан». В целом, по оценкам, 90–95 % всего банковского сектора китайской экономики находится в руках государства. В настоящее время проводится акционирование китайских банков, также ослаблены ограничения для присутствия на китайском рынке иностранных банков. Однако, по оценкам, в ближайшее время доля государства в капитале банковского сектора существенно не понизится. Ежегодно банки всех уровней в Китае предоставляют кредиты на сотни миллиардов долларов под очень низкий процент или даже под нулевой или отрицательный процент (если брать реальную ставку, учитывающую инфляционный рост цен).
При этом никакой особенно заметной инфляции в Китае нет, а темпы роста ВВП на протяжении многих лет подряд — самые высокие в мире. Именно наличие суверенной денежно-кредитной системы в Китае позволило этой стране даже в условиях кризиса демонстрировать хорошую экономическую динамику.
Литература:
1. Байрачный Ю. Н. Оффшорный бизнес в налоговом планировании -М.: Международный университет, 2011 г.
2. Грузенкин В. В. Практические рекомендации по законному использованию оффшорных компаний в Российской Федерации. — Белгород: Крестьянское дело, 2012 г.
3. Котке К. «Грязные» деньги — как с ними бороться? Справочник по налоговому законодательству / Пер. с нем. — М., 2005.
4. Михаел Хараламбос. Социально-экономическая адаптация стран-членов ЕС: проблемы и перспективы (на примере Кипра). Дисс. на соиск. учёной степени кандид. эконом. Наук. — М, 2011 г.
5. Сердинов Э. М. Международный оффшорный финансовый сектор // Банковское дело, № 10, 2012 г.
6. Сигов Ю. «Отмывка» русских миллионов // Деловые люди, № 108, 2007 г.
