Разногласия в руководстве КПК по проблемам определения внутриполитического курса и внешнеполитической ориентации страны достигли большой остроты к концу 1965 г. После Х пленума ЦК КПК 8-го созыва (1962 г.) Мао Цзедун начал пропагандировать и навязывать стране мысль об «обострении классовой борьбы», выдвинул положение «о продолжении революции при диктатуре пролетариата». В этой связи появился и тезис о том, что часть членов КПК встала на путь «ревизионизма».
«Культурная революция», задуманная и развязанная Мао Цзэдуном в 1966 г., была нацелена на то, чтобы устранить из руководящих органон партии всех несогласных с его политикой, прежде всего сторонников VIII съезда КПК, навязать партии и народу свою схему развития Китая в духе левацких концепций «казарменного коммунизма», ускоренного строительства социализма, отказа от методов экономического стимулирования. Одновременно продолжалось раздувание культа личности Мао Цзэдуна. Именно он в обход партийного руководства страны развернул «культурную революцию» и руководил ею.
Для подавления оппозиционных сил в партии Мао Цзэдун и его сторонники использовали политически незрелую молодежь, из которой формировались штурмовые отряды хунвэйбинов — «красных охранников». Занятия в школах и вузах по инициативе Мао Цзэдуна были прекращены, для того чтобы учащимся ничто не препятствовало проводить «культурную революцию», начались преследования интеллигенции, членов партии, комсомола. Профессоров, школьных учителей, деятелей литературы и искусства, а затем и видных партийных и государственных работников выводили на «суд масс» в шутовских колпаках, избивали, глумились над ними якобы за их «ревизионистские действия», а в действительности — за самостоятельные суждения о положении в стране, за критические высказывания о внутренней и внешней политике КНР.
В августе 1966 г. был созван XI пленум ЦК КПК 8-го созыва, в работе которого не участвовали многие члены ЦК, ставшие жертвами преследований. 5 августа Мао Цзэдун лично написал и вывесил в зале заседаний свою дацзыбао «Огонь по штабам!". Начался разгром органов власти, общественных организаций, парткомов. Хунвэйбины были поставлены, по существу, над партией и государственными органами.
По официальным китайским данным, число пострадавших в ходе «культурной революции» составило около 100 млн человек.
В декабре 1966 г. наряду с отрядами хунвэйбинов появились отряды цзаофаней (бунтарей), в которые вовлекались молодые, обычно неквалифицированные рабочие, учащиеся, служащие. Они должны были перенести «культурную революцию» на предприятия и в учреждения, преодолеть сопротивление рабочих хунвэйбинам. Чтобы сломить сопротивление противников «культурной революции», была развернута кампания по «захвату власти». «Захват власти» осуществлялся с помощью армии, подавлявшей сопротивление и осуществлявшей контроль над коммуникациями, тюрьмами, складами, хранением и рассылкой секретных документов, банками, центральными архивами.
С января 1967 г. началось создание новых антиконституционных органов местной власти — «ревкомов». В конце лета 1967 г. в стране фактически был установлен военный контроль.
В 1970–1971 гг. произошли события, отразившие новый кризис внутри китайского руководства. В марте 1970 г. Мао Цзэдун принял решение о пересмотре Конституции КНР, высказав предложение об упразднении поста Председателя КНР. Однако Линь Бяо и Чэнь Бода высказались за сохранение поста Председателя КНР. Мао Цзэдун 31 августа 1970 г. написал документ «Мое мнение», в котором подверг резкой критике взгляды Чэнь Бода, было заявлено о проведении расследования в отношении него. Сразу после II пленума ЦК партии принял решение о начале кампании «критики Чэнь Бода и упорядочения стиля».
Вслед за исчезновением с политической арены Чэнь Бода в сентябре 1971 г. исчезают министр обороны Линь Бяо и группа военных руководителей (шесть из них были членами Политбюро ЦК КПК).
Х съезд КПК (август 1973 г.) признал правильной линию «культурной революции», ориентировал партию и народ на продолжение прежнего политического курса. В то же время съезд санкционировал меры, направленные на возобновление деятельности ВСНП, профсоюзных и молодежных организаций, фактически одобрил реабилитацию части партийных и административных кадров, в том числе Дэн Сяопина, который был избран членом ЦК, а в январе 1975 г. стал одним из заместителей председателя ЦК КПК. В коммюнике съезда были опущены некоторые левацкие установки 1966–1969 гг., реализация которых нанесла тяжелый ущерб экономике страны.
После смерти «великого кормчего» — пусть и не сразу — новое китайское руководство, фактическим главой которого, не занимая официально главных руководящих постов, в конце концов стал Дэн Сяопин, взяло курс на рыночные преобразования. Идеологическое наследие «культурней революции» стало мешать реформам.
Для начала новое руководство избавилось от главных идеологов «культурной революции» в лице «банды четырех» во главе с женой председателя Мао Цзян Цин.
В 1981 году ЦК КПК принял историческое решение по оценке наследия Мао Цзэдуна: оно было оценено на 70 % как позитивное и на 30 % — как негативное. А главными виновниками злодеяния прошлого режима объявлялись «банда четырех» и маршал Линь Бяо. Фактически тем самым в официальном дискусе по поводу наследия Мао была поставлена точка — с тех пор позиция официального Пекина серьезному пересмотру не подвергалась.
Какие отношения между Культурной революцией и возрождающимся Китаем? Общепринятое мнение, что Культурная революция была оппозицией глобализации, что десятилетие ксенофобного хаоса и экономического краха было верно проанализировано Дэн Сяопином, который мудро оценил реальность и реинтегрировал Китай в мировую экономику.
Отношение к реформам было более сложным. Культурная революция, особенно своей ранней радикальной фазой, обозначила высокую степень сопротивления мировому капитализму.
Несмотря на все свои ошибки, маоисты подготовили материальную часть и человеческие ресурсы, которые были необходимы для последовательного стремительного роста. Экономический бум, который последовал сразу после эры Мао Цзэдуна, построен на достижениях маоистского Китая, включая национальную и социальную эмансипацию, хотя он и имел значительные недостатки.
Хотя Культурная революция могла бы принести больше пользы экономике страны, неправильно считать, что это было потерянным десятилетием для развития Китая. Китай обнаружил большие международные возможности после Культурной революции, чем до нее. Экономическая интеграция Китая в мировой капитализм произошла тогда, когда миру потребовались колоссальные человеческие ресурсы, которые не были нужны в меньшей глобальной экономике середины 1960-х гг.
Это не значит, что дискуссия не продолжалась. Продолжается она и в сегодняшнем Китае, хотя немногочисленные диссиденты, не покинувшие страну, имеют не слишком широкие возможности для выражения своего мнения.
Интересным фактом является то, что 19 марта 1969 года газета Коммунистической партии Канады «Кэнэдиен трибюн» напечатала резко критическую статью Ван Мина, направленную против Мао Цзедуна и проводимой им «Культурной революции». Ван Мин был членом центрального руководства партии, с 1931 являлся представителем КНР в Коминтерне.
Но, главным образом, дискуссия о той роли, которую революция сыграла не только в китайской, но и мировой истории и как ее следует оценивать с позиций сегодняшнего дня, продолжается в интеллектуальной среде за пределами Китая.
Феномен вызвал истерию в академическом обществе. Историк Филипп Шорт указывал на то, что Культурная революция включала в себе элементы очень схожие с религиозным преклонением [5, c. 11]. Его богоподобность позволила ему превознестись над коммунистическим руководством и диктовать свою волю. Такая точка зрения объясняет множество западных работ, посвященных именно личности Мао.
Практически все англоязычные исследования настроены к феномену резко негативно. Историк Энн Ф. Тарстон считает, что он привел к потере культуры и духовных ценностей, надежд и идеалов, времени, правды и жизни [6, c.44]. Барнуин и Ю охарактеризовали Культурную революцию как политическое движение, которое привело к беспрецедентным социальным противоречиям, массовой мобилизации, истерии, переворотам, произвольной жестокости, пыткам, убийствам и даже гражданской войне, называя Мао самым деспотичным тираном XX века [3, c. 189]. В целом, анализируя западную литературу по теме Культурной революции в КНР, мы можем сделать вывод, что все работы, которые были написаны и опубликованы в ближайшие десятилетия после завершения Культурной революции в 1976 г. содержат резко негативные оценки этим событиям. Западные ученые пытаются подсчитать количество убитых и пострадавших, вычленить все виды человеческих прав, которые были нарушены, предсказать будущие последствия подобного социального и культурного урона. Причины подобных реакций весьма очевидны. Во-первых, события первой фазы Культурной революции действительно мало кого могут оставить равнодушными. Убийства, унижения, отсутствие действий правоохранительных органов естественно приводят к резко негативным оценкам, особенно в случае с Западным мировосприятием, где человеческие права и особенно человеческая жизнь являются бесценными. Во-вторых, в конце ХХ века раны, нанесенные Культурной революцией, были еще свежи, было очень много еще молодых свидетелей и участников тех событий. В таких условиях невозможно давать хоть сколько-нибудь положительную оценку событиям, которые стали причиной множества смертей и сломанных судеб.
С течением времени отношение изменилось. На протяжении последних десяти лет стали выходить издания, где стали появляться мысли о положительном вкладе Культурной революции в историю Китая. Мобо Гао считает, что феномен принес много пользы народы, привело к экономическим победам и торжеству социального равноправия [4, c. 276].
Оценка феномена российскими учеными во многом схожа с западной, то есть остается негативной. Однако, на современном этапе пересматривается важность феномена как предшественника становления современного сильного Китая [1, 2].
Как уже было сказано феномен остается малоизученным в России, хотя этот период соседствующего с нами государства, которое кроме того занимает очень весомое положение в мировом сообществе, является очень важным не только в политическом, но и экономическом, социальном и культурном плане.
Культурная революция в КНР и отношение к ней остается непростым вопросом в отечественной науке. С одной стороны, такой важный период в истории Китая не должен оставаться без исследований, так как стал определяющим в повороте курса развития страны не только делящей с нами границу, но и страны, изучению которой посвятили жизнь множество отечественных синологов, а советская и российская синология всегда была академически сильной и уважаемой во многих странах мира. С другой стороны, в условиях, когда сам Китая до конца не определился со своим отношением к этому периоду, когда внутри Китая еще многие вопросы закрыты и мало кто стремится открыто их обсуждать, чтобы не вызвать на себя гнев представителей правительства; и когда межгосударственные отношения с КНР являются для Российской Федерации одним из главных направлений внешней политики, очень сложно объективно оценивать события Культурной революции.
Литература:
1. Усов В. Н. КНР: от «культурной революции» к реформам и открытости (1976–1984 гг.) / В. Н. Усов — М.: ИДВ РАН. — 2003. — 190 с.
2. Усов В. Н. История КНР в 2 томах. Т.2 1966–2004гг / В. Н. Усов — М.: АСТ: Восток-Запад. — 2006. — 720 с.
3. Barnouin, Barbara Chinese Foreign Policy During the Cultural Revolution / Barbara Barnouin, Yu Changgen — Kegan Paul International. — 1998.- 252 p.
4. Gao, Mobo C. F. The Battle for China's Past: Mao and the Cultural Revolution / Mobo C. F. Gao — Pluto Press. — 2008. — 280 p.
5. Short, Phillip Mao: a life / Phillip Short — Henry Holt and Co. — 2000. — 798 p.
6. Thurston, Anne F Enemies of the People: The Ordeal of the Intellectuals in China's Great Cultural Revolution / Anne F Thurston — Harvard University Press/ — 1988/ — 346 p.
