В настоящее время в юридической научной литературе для обозначения и характеристики объекта общей теории права, а также объекта философии права и социологии права все чаще используется категория «правовая реальность», или «правовая действительность». В целом понятие правовой реальности призвано отобразить все из мира правовых явлений, в «снятом» виде представить бытие права в конкретном историческом времени и пространстве [13, с. 42]. Применительно к термину «правовая реальность (действительность)» необходимо говорить о бытие права как в материальном, так и в идеальном его аспектах: иными словами, правовая реальность аккумулирует в себе все существующие в пространстве и во времени правовые феномены. Такое понимание правовой действительности, с авторской точки зрения, представляется вполне разумным и логичным, однако высказываются и иные взгляды на место рассматриваемого понятия в категориальном аппарате общей теории права. Кроме того, из проблемы определения правовой реальности непосредственно вытекает вопрос о ее структуре, а также о соотношении данного понятия с такими важнейшими философско-правовыми категориями, как правовой идеал, правовая возможность, правосознание и др.
Саму правовую реальность достаточно сложно определить конкретно: она существует и в виде материальных объектов, и в виде различных идей, теорий, доктрин. Вместе с тем, правовая действительность представляет собой некоторую часть общественной жизни, в которой люди взаимодействуют как субъекты права, удовлетворяя свои интересы на основе и в рамках права, т. е. правовую жизнь общества, неосязаемую и многогранную. Профессор кафедры философии Магнитогорского государственного университета С. Л. Слободнюк не без иронии отметил, что понятие правовой реальности плохо служит как теории права, так и онто-гносеологии. «Возможно, это происходит потому, — объясняет он, — что о проблемах правовой реальности нередко пишут либо философы, увлекшиеся правом, либо правоведы, нечаянно попавшие в непроходимые философские чащобы» [12, с. 345]. В данном случае можно сказать о том, что понимание правовой реальности напрямую зависит от типа правопонимания, выбранного каждым конкретным автором. Таким образом, правовая реальность, как и само право, характеризуется в литературе либо только с формально-определенной ее стороны (позитивистский аспект), либо только в некоем метафизическом аспекте. Однако, подобно тому, как набирают популярность интегративные теории права, все чаще делаются попытки дать комплексное определение правовой действительности. Целесообразно привести характерные трактовки рассматриваемой категории.
О. Г. Данильян различает правовую реальность в двух смыслах: в широком смысле, т. е. как всю совокупность правовых феноменов общества, и в узком, где под правовой действительностью понимаются «либо правовые нормы, либо правовые отношения, либо правовые эмоции» [1, с. 215]. О. В. Крет в своем диссертационном исследовании говорит о том, что «правовая реальность представляет собой относительно автономный нормативно-императивный и формально-определенный срез общественной реальности, объединяющий все существующие правовые явления» [3, с. 9]. С. И. Максимов характеризует правовую действительность через призму правоотношений как «многоуровневую систему правовых феноменов», «автономную метасоциальную реальность, смысловым выражением которой является взаимное долженствование во взаимодействии субъектов» [5, с. 45]. Анализируя предложенные интерпретации правовой реальности, можно отметить некоторую однобокость в ее оценке. Кроме того, попытки разработать синтезированное определение правовой действительности нельзя признать удачными. Так, в своей работе С. Л. Слободнюк приводит последовательную критику дефиниции, представленной О. В. Кретом, упрекая последнего в отсутствии стремления к строгим формулировкам, а также в наличии существенного противоречия в определении правовой реальности: «каким образом срез может объединить все явления? Тем более что уже в следующем тезисе правовая реальность оказывается не просто срезом, а общественным явлением…, которое обладает способностью осуществлять «государственно-правовое регулирование поведения людей», что, грубо говоря, уравнивает его с самим государством и правом» [12, с. 345].
Г. И. Иконникова стремится решить проблему определения сущности правовой реальности, выделяя три основных подхода: феноменологический, элементный и системный. В рамках первого подхода правовая реальность исследуется как «взаимодействие социума, системного мира и повседневной реальности» [2, с. 120]. Согласно общей традиции феноменологии, акцент делается на восприятии бытия (в данном случае — бытия права) как существующего независимо от воли и желания субъекта. Реальность может быть объективной или субъективной. Главное, что субъект не может проигнорировать такую реальность и воспринимает ее как само собой разумеющееся, т. е. как очевидность [11, с. 165].
Элементный подход, напротив, отвергает идею о независимости правовой реальности от воли и сознания людей, рассматривая ее как «надстроечное явление, включающее правовые учреждения, правовые отношения и правосознание» [2, с. 121]. Такой позитивистский подход превалировал в советской юридической литературе, однако, сегодня он фактически отвергается научным сообществом, поскольку в значительной степени лишает правовую реальность ее содержания, игнорируя ее идеальную составляющую.
Особого внимания заслуживает системный подход к определению сущности правовой действительности, потому как именно он рассматривает последнюю в аспекте ее структурно-функциональных элементов, постоянно взаимодействующих между собой и образующих единое целое. В рамках данного подхода правовая реальность зачастую отождествляется с понятием «правовая система». Такого взгляда придерживается, например, Н. И. Матузов, определяя правовую систему как категорию, отражающую все правовые явления и всю правовую реальность, существующие в обществе [7, с. 19]. А. В. Малько и С. В. Поленина также утверждают, что правовая система включает в себя все правовые феномены и, соответственно, выражает комплексную оценку юридической сферы жизни конкретного общества [6, с. 512; 8, с. 4]. Такой подход нельзя признать правильным. Е. В. Попов характеризует его как «субъективно-произвольный», говоря о стремлении авторов в целом ряде случаев включить в состав правовой системы максимально возможное количество разнородных элементов, что в конечном итоге ведет к утрате понятием правовой системы научной и практической ценности, а также стиранию различий между категориями «правовая система» и «правовая реальность» [9, с. 69].
В связи с вышесказанным необходимо разграничить указанные понятия. Так, Т. В. Кухарук справедливо отметил, что правовая система общества, существуя в правовой реальности (правовой действительности, правовой жизни), не охватывает в целом все правовые явления, характерные для данного общества [4, с. 49–50]. Таким образом, наиболее приемлемой представляется достаточно распространенная в научной литературе позиция, согласно которой правовая система включает в себя три составляющие: нормативную (правовые нормы, принципы, институты), организационную (юридические органы и учреждения) и мировоззренческую (правовые взгляды, идеи). Понятие правовой реальности шире понятия правовой системы: последняя представляет собой совокупность основных характеристик многогранной правовой действительности, которая в свою очередь включает в себя элементы правовой системы как своей части, дополняя их иными явлениями и процессами общественной жизни, так или иначе связанными с правом. Так, мировоззренческий аспект правовой системы, дополняясь правовой психологией, правовой наукой и эмпирическими знаниями, обычаями и традициями, переходит в разряд составного элемента правовой реальности. В качестве идеологической составляющей правовой действительности можно выделить и правовой идеал как некое умозрительное совершенство, нормативно-ценностный образец, от которого правовая реальность существенно отличается, но к которому она все время стремится. Иными словами, правовой идеал выражает такую перспективу совершенствования человеческого рода, которая предполагает абсолютное преодоление противоречий между индивидом и обществом [10, с. 24].
Кроме того, правовая реальность включает в себя такие компоненты, как правоотношения, иные виды социального взаимодействия, в которых реализуются какие-либо возможности субъектов права, их законные интересы, не закрепленные прямо в нормативно-правовых актах, но не противоречащие общему их смыслу и принципам права, а также степень включенности в правовую реальность и все виды правового поведения, правотворческая деятельность, деятельность субъектов по реализации права, в т. ч. правоприменительная и правоохранительная практика.
Говоря о правовом поведении как структурном элементе правовой реальности, необходимо отметить, что под правовым поведением обычно понимается деятельность различных субъектов в рамках права, т. е. деятельность физических и юридических лиц, публично-правовых образований, соответствующая нормам права, не нарушающая их. Однако если правовая реальность представляет собой весь комплекс явлений жизнедеятельности общества, имеющих связь с правом, то нельзя игнорировать и противоправное поведение отдельных лиц. Любое правонарушение имеет непосредственную связь с правом: является нарушением правовой нормы (противоречит закону), на его основе возникает, так называемое, охранительное правоотношение, а также оно влечет наступление юридической ответственности правонарушителя. Следовательно, можно сделать вывод о том, что правовая действительность охватывает не только соответствующее правовым нормам, но и любое иное юридически значимое поведение.
Резюмируя сказанное, представляется необходимым построить дефиницию правовой реальности на основе отражения если не всех, то хотя бы наиболее характерных ее структурных элементов, при этом отличающих ее от категории правовой системы. Таким образом, правовая реальность (действительность) — это комплекс всех юридических явлений, включающий как позитивные (положительные, соответствующие праву), так и негативные компоненты, т. е. как право и правовую систему, правосознание, юридическую практику и правопорядок, законность, так и противоправные явления, так или иначе дестабилизирующие нормальную правовую жизнь общества (правонарушения, иные правовые девиации).
Литература:
1. Данильян О. Г., Байрачная Л. Д. Философия права: учеб. / Под ред. О. Г. Данильяна. — М.: Изд-во Эксмо, 2005.
2. Иконникова Г. И., Лященко В. П. Основы философии права: учеб. — М.: Юрайт, 2014.
3. Крет О. В. Правовая реальность: онтолого-гносеологический анализ: дис. … канд. филос. наук. — Тамбов, 2007.
4. Кухарук Т. В. Некоторые теоретико-методологические вопросы исследования понятия правовой системы общества // Правоведение. — 1998. — № 2.
5. Максимов С. И. Правовая реальность: опыт философского осмысления: моногр.; Нац. юрид. акад. Украины им. Я. Мудрого. — Х.: Право, 2002.
6. Малько А. В. Теория государства и права. — М.: Юрист, 2004.
7. Матузов Н. И. Правовая система и правовая жизнь: методологический аспект // Вопросы теории и истории государства и права: Актуальные проблемы современного российского государства и права: Межвуз. науч. тр. / Вып. 4 (13). Под ред. М. И. Байтина. — Саратов, 2003.
8. Поленина С. В. Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия // Государство и право. — 1996. — № 2.
9. Попов Е. В. Правовая реальность в современной научной картине мира // Вестник Тюменского государственного университета. — 2011. — № 10.
10. Рачков П. А. Слово об общественном идеале, его понятии и ценности // Вестник Московского университета. Сер. «Философия». — 1995. — № 2.
11. Рожкова А. К. Правовая реальность и правовой идеал: точки соприкосновения // Известия Иркутской государственной экономической академии. — 2010. — № 6.
12. Слободнюк С. Л. Правовая реальность и правосознание в методологическом дискурсе // Теория и практика общественного развития. — 2012. — № 11.
13. Элементарные начала общей теории права: учеб. пособие для вузов / под общей ред. д-ра юрид. наук, проф. В. И. Червонюка. — Право и закон, М.: КолосС, 2003.
